Парень

Парень был хиловатым: невысокого роста, худощавый, не по-мальчишечьи гибкий. Походка — шаркающая, взгляд — хмурый и отстранённый. Скорее всего, уже начал баловаться наркотиками.
Невзирая на свои пятнадцать, выглядел подростком десяти-двенадцати лет.
Высокий статный следователь в хорошем костюме горячо убеждал потерпевшего — молодого армянина, хозяина ресторанчика, вспотевшего в душном кабинете от июльской жары и волнения:
 —  Кто? Этот?  —  он указывал на парня,  —  Иваненко? Да это законченный проходимец. Законченный! За ним уже столько эпизодов! Да он неисправим! А, Иваненко?
  Парень, пристёгнутый наручниками к батарее, тупо молчал.
 —  Чего молчишь?  —  продолжал следователь.  —  Вспомни, сколько раз ты обещал исправиться: и после кражи дорогого мотоцикла, и после взлома соседского сарая, и после недавнего задержания по поводу проникновения в офис.
  Следователь один за другим перечислял подвиги парня, которые действительно отличались дерзостью и разнообразием.
 —  Нет, нет! Неисправим!
  Армянин был растерян. В тайне он не любил ментов, но был возмущён вероломством парня, которого приютил, дал работу в своём кафе, относился к нему почти по-отечески,  а тот нагло  украл у него выручку из кассы, мобильный телефон и удрал.
 —  Вы подумайте!  — От волнения у него больше, чем обычно проявлялся кавказский акцент.  —  За всё моё хорошее, и такая неблагодарность!
В тесном милицейском кабинете  ждала своей участи (по другому делу) ещё одна пара  —  отец и сын, тоже армяне. Сын был законченным вором. Отец — отцом вора.
Слушая оправдания молодого владельца кафе, старик осуждающе причмокивал: “Это ж  надо... Где это видано, чтобы армяне сдавали воров ментам... Все мы кавказцы рано или поздно начинаем подворовывать. Это у нас в крови. И ничего здесь плохого нет. Без лоха, как говориться...”
Его сын, задержанный в который раз, тупо и спокойно смотрел перед собой, он как всегда был под кайфом. Он точно знал: отец и сегодня его откупит.
Казалось, день никогда не закончится. “В эту мусарню только попади”,  —  раздражённо думал рестораторщик. Он устал поглядывать на часы. Было столько работы, телефон в  кармане разрывался: настойчиво звонили поставщики; клиенты, жаждущие вкусить его отменного, как ни у кого шашлыка, наперебой заказывали столики на вечер. Молодая жена — он женился на русской, она была первой в округе красавицей, но страшно ревнивой  —  никак не могла понять: что можно так долго делать в милиции?
А милиция не спешила. Сначала несколько часов ждали заместителя начальника отдела, чтобы подписать какую-то бумагу. Потом эту бумагу надо было подписать у другого начальника. Ожидание заняло ещё несколько часов. Потом пару часов ждали мать несовершеннолетнего преступника.
Наконец, она явилась — приехала на старомодном, но всё ещё престижном “Мерседесе”. Накладные ногти поблёскивали замысловатым рисунком, полное загорелое тело, слегка вспотевшее от жары, привлекало внимание своими открытыми частями.
Армянин привычно, без особых эмоций, оценивающе смерил её взглядом с головы до ног: “Ещё ничего... Разочек бы можно...”
Мать, натренированная визитами к следователям, с порога начала прибедняться: дескать, денег нет совсем — закончились. Делайте с её сыном, что хотите. Вот такой негодяй уродился, чего ему не хватает? Видно, пошёл в своего отца, тот был пьяницей и бродягой, она развелась с ним, когда сын был совсем маленьким. Сейчас живёт с приличным человеком,  —  так вынуждена прятать его бумажник, где только придётся. Бабушка умирает от рака, купила внуку дорогущий телефон, а он его продал. А сам телефоны крадёт у людей. Совсем сладу с ним нет. Дружит с отщепенцами, ночует у них в подвале, ест с ними из одной кастрюли. Замечаний не слушает, грозится сжечь дом.  Короче, будь, что будет. В тюрьму — так в тюрьму.
Мальчишка сидел к матери полубоком. Прямо на неё не смотрел,  —   иногда исподлобья угрюмо поглядывал по сторонам. Слушал молча и хмуро. Никто не знал, что творилось у него в голове, и какое будущее он для себя выбирал. Был ли он полностью деморализован, или оставалась ещё хоть какая-то надежда на его исправление.
До этого дня все его поступки сходили ему с рук. И надо же было нарваться на этого армянина! В чём-то  он просчитался, думал: кавказец  —  лох лохом. Ан нет. Это всё его жена, крикливая блондинка. Она надоумила мужа везти его в милицию. Грамотная. Заканчивает юридический. А ведь он как только не умолял армянина: просил в наказание закрыть его в подвале, приковать на цепь... Милиции он боялся, как огня. Месяц назад, после очередного  задержания отчим предупредил его: больше он ментам денег не даст, ещё раз попадётся  —  и придётся сидеть. Было страшно. Он боялся тюрьмы.
В кабинете душно  —  нечем дышать, но парень в силу своей субтильности от жары не страдал, даже не вспотел. Вот только очень хотелось курить. Он уже совсем отупел и устал от нравоучений,  упрёков и угроз. Послать бы их всех подальше! Особенно мамашу с её новым муженьком... Ему хотелось очутиться сейчас на берегу прохладного озера со своими приятелями, искупаться, перекусить, затянуться разок-другой папироской с анашой...
Он не помнил, когда он стал таким, когда его потянуло воровать. Одно казалось ему очевидным  —  своего образа жизни он не поменяет никогда. Его всё устраивало... И думать много он не привык — начинала болеть голова.

Продолжение следует: https://ridero.ru/books/izbrannoe_2/