Интрига с продолжением

"История одного рода".

28. Интрига с продолжением, или трудно иметь дело со слугами Аллаха!

       Сообщение де Летри только насторожила гетмана, но послание княгини Анны – не на шутку встревожило.
       Когда Герцик вернулся, Филипп закрылся с ним в отдельной комнатушке и долго разговаривал на темы… свидетелями которых мы станем в ближай-шее время.
     – Иезуита нужно успокоить – нет надобности бу-доражить умы ненужными слухами.
     – То верно! – кивнул Григорий. Он верил Филип-пу и никогда не проявлял излишнего любопытства.
       Не задавая вопросов, Григорий получил у свата и гетмана четкое указание, от выполнения которо-го, зависело спокойствие в украинском товарыстве.
       А сам Филипп, несмотря на родственные отно-шения, не все доверял даже ему – было нечто, кото-рое не давало ему права на такую роскошь. Дове-ряя лишь королю, он тут же отправился в его став-ку.
       Карл XII только что получил известие от султа-на Ахмеда и пребывал в нелучшем расположении духа. Правитель Порты, заключив выгодный, так считал король, для себя договор, не стремился к продолжению военных действий с царем Петром. Безусловно в этом военном противостоянии остава-лось немало нерешенных вопросов. Например, Девлет Гирей так и не получил «поминки» от Моско-вии и рвал и метал у себя в Крыму. Он даже совер-шил набег на Левобережье, тем самым нарушив условия Адрианопольского мирного договора с Мос-ковией.
       Царь Петр, оправившись от Прутской «конфу-зии», не спешил с выполнением обязательств и не вернул Азов. Срыв до основания несколько незна-чительных крепостей он не тронул пограничный Та-ганрог и не уничтожил верфи в Воронеже. Для ви-димости строя малотоннажные суда, царь, при этом, делал заготовки для судов более крупных. Имея в лице Австрии надежных союзников он ни на секунду не оставлял мысль захвата шведского коро-ля в плен.
       Неудача с Девлет Гиреем о его подкупе и захва-те Карла XII, обескуражило Петра лишь на время. Царь прекрасно знал, чем дышит временная «сто-лица» союзников – Бендеры. В этом неоценимую помощь оказывала Австрии, точнее, ее сеть шпио-нов-иезуитов.
       Бартоломью – был особенно талантливым осве-домителем, и к тому же хорошим интриганом. Ин-триги были его коньком: он наслаждался своей ге-ниальностью, расставляя очередную ловушку. Одна – была расставлена на короля, вторая – на Орлика, третья… впрочем, не все сразу.
       Рафаэль, побочный сын Тосканского герцога Козимо III, выбрал судьбу монаха, не по своей воле. Старший брат Томмазо – наследовал титул, а млад-ший Джованни (Гастоне – по матери) и он, Рафаэль – могли претендовать лишь на родственные связи, которые открывали, в принципе, любые двери. Ба-стард, слово презрительное и унизительное, но да-ющее шанс, и этим шансом Рафаэль решил вос-пользоваться, приняв постриг в одном из монасты-рей принадлежавшего Иезуитскому ордену в Падуе. Двадцать лет служения Иисусу и ордену, сделали его протоиреем монастыря Святой Девы Марии во Флоренции, а пятилетнее пребывание при Венском дворе Габсбургов императора Леопольда I, в каче-стве наставника наследника Священной Римской Империи – открыли двери всех королевских домов Европы.
       Сейчас он выполнял миссию, порученную его воспитанником Императором Карлом VI. Ее задача: помочь Московскому царю Петру в устранении главного противника: неудобного в своих рыцар-ских манерах и щепетильности – короля Карла XII, и его союзников, мешавших установить контроль над всей Украиной. Заселить эту страну немцами – главная задача Императора Карла. Принятый при-масом Радзеевским, Бартоломью с большей пользой для дела, провел около года при дворе короля Ле-щинского, обрастая связями и секретами.
       Абсолютно неприступной крепостью была кня-гиня Дольская. Все попытки падре войти в ее круг доверия, заканчивались неудачами. А светская львица владела тайнами не только короля Лещин-ского, но и Августа II. Ее связи при французском и английском дворах, благоговение перед ней дипло-матов всех уровней – делали ее незаменимым ис-точником секретов. Но… но к ней-то, как раз падре Бартоломью и не мог подобрать ключик. Не послед-нюю роль в этом играл шляхтич Добочинский, а, точнее, первую. Умный и бывалый, хорунжий внут-ренним чутьем ощущал с какой стороны княгине Анне может угрожать опасность.
       Во время известного пира, состоявшегося в Варшаве после сейма зимой 1708 года, когда, граф де Дотти познакомился и имел оживленную беседу с княгиней Дольской, пан Добочинский внимательно наблюдал за всеми новыми лицами. Умелый в об-хождении, сладкоголосый Бартоломью привлек его внимание, и хорунжий уже не спускал с того глаз. Вывод, он высказал своей патронессе.
     – Самый опасный человек в окружении короля Стася и примаса – тосканец Бартоломью! Моя ясно-вельможная панна должны быть очень осторожны. Паж вашего сиятельства – привлек особое внимание иезуита. 
       Княгиня привыкла ему доверять, но переспро-сила с сомнением:
     – За такое короткое время ты узнал, что он тос-канец и иезуит?
     – Вельми шумный подскарбий Лощинский, не-сколько раз рассказал одну и тоже историю Таде-ушу Слимовичу и коронному писарю Яцеку Лисо-вичу: при этом он несколько раз назвал спутника примаса, тосканцем. Затем, он же, сообщил, что тот долгое время был послушником в монастыре Святой Девы Марии во Флоренции – это иезуитский мона-стырь. Отсюда вывод – в окружении примаса Рад-зеевского появился новый шпион, которому все ин-тересно. Поскольку, эти братья никогда не возни-кают без причины: еще один вывод – он за чем-то прибыл. И последнее: по залу пронесся ветерок, что падре был воспитателем наследника Священной Римской Империи принца Карла… – пан Збигнев прервал разговор, давая княгине Анне возможность самой домыслить сказанное.
       Дольская только кивнула и помедлив, сказала негромко:
     – Чтобы я без вас делала, мой добрый ангел-хранитель. Уведите пажа, не гоже ему подолгу быть при таком обществе.
       Хорунжий и сам бы с удовольствием ушел – надоели соотечественники не дающие прохода с по-стоянным «Зволям!», но он не мог оставить свою госпожу-ясоньку и потому, только кивнул и, пома-нив пальцем юношу, выпроводил того подготовить карету княгини для переезда во дворец Дольских в Варшаве.
       Небольшой экскурс в историю, дает нам воз-можность с полным основанием предположить, что такой значительный соглядатай Императора не без веских причин появился в Бендерах и при штаб-квартире короля Карла в Вырлице.
       Разумеется, Филипп Орлик не знал о наблюде-ниях хорунжего Добочинского в Варшаве, но посла-ние княгини Дольской открыло глаза на некоторые события происходившие в ставке короля. Дело в том, что еще два месяца назад пропал помощник французского посла при султане Ахмеде. Приехав с поручением к представителю Людовика при Карле XII – графу де Безенвалю, некий шевалье Мари Ро-же де ла Жерон, попросту исчез. Он прибыл верхом в сопровождении трех всадников, и, поскольку его сразу не пропустили: у шведского короля был совет – решил отдохнуть в шинку. Пока охрана разбира-лась с лошадьми и заказом ужина, к посланнику подсел некий господин и несколькими фразами, поднял того из-за стола. Что он ему сказал? – на это никто не обратил внимания и даже больше: почти никто не мог вспомнить в лицо ни первого ни вто-рого. Когда охрана вернулась, то обнаружила, что сотрудник французской дипломатической миссии при дворе султана Ахмеда, исчез. Вместе с ним пропала сумка с дипломатической почтой.
       По просьбе короля Филипп поднял на ноги за-порожцев и те, проверили все жилые и не жилые постройки в районе Варницы, Бендер и даже в Яс-сах. Берега Днестра и поймы с лиманами были под-вержены тщательному осмотру, но шевалье де ла Жерон, как в воду канул.
       Позднее поползли слухи, что его видели на Ле-вобережье. Но слухи – есть слухи: пока их не под-твердишь – они таковыми и остаются.
       Почта была секретная и касалась интересов ко-роля Людовика на Балканах и, в частности, в Вала-хии и Молдавии. Разгоревшийся скандал, привел к замене французского посла в Стамбуле.
       Карл XII был недоволен: пострадала Франция, на помощь, которой он рассчитывал.
       Король отдал приказ Орлику, вторично прове-сти чистку Вырлиц, Бендер и, по согласованию с Силистрийским Юсуфом-пашой, от подозрительных личностей.
       Гордиенко с Войнаровским и Герциками млад-шими, выявили около 68 соглядатаев и учинили им допрос с пристрастием. Некоторые, не выдержав пыток, скончались: других – посадили на кол.
       Во время допросов Ломиковский и Григорий Герцик собрали массу улик, подтверждающих о су-ществовании огромной шпионской сети, охватив-шей все Придестровье, Прибужье, Причерноморье, Крымский полуостров и саму Порту. Но даже под нечеловеческими пытками никто не выдал, кто же являлся резидентом. Лишь один раз, огромный па-сечник, не выдержав пристрастного допроса пер-вый раз произнес в безумии боли:
     – Тосканский ублюдок, обещал защитить! – И второй раз: – Сволочь-иезуит, так я и знал.
       Но это было и все. Не выдержав очередной ды-бы, его грузное тело стало расползаться, а сам он испустил дух.
       Направляясь к королю, гетман должен был со-общить ему слова умершего на дыбе пасечника.
       Несмотря на скверное настроение, Карл принял гетмана радушно. Между ними часто велись инте-ресные беседы, а небольшая разница в возрасте влияла на откровенность высказываний и довери-тельных разговорах.
       Соблюдая этикет, Филипп Орлик дождался, ко-гда де Летри, уже прибывший в ставку короля, до-ложил о нем и проследовал в приемную его величе-ства.
       Король по своему обыкновению принял его стоя. После первых церемоний, его величество за-метил с горькой улыбкой:
     – Хотел бы встретить вас, ясновельможный гет-ман, хорошими новостями, но они вельми плохие!
     – Нам, ваше величество не привыкать! – отреа-гировал Орлик. – Каждый день добавляет прошлое и укорачивает будущее, а мы создаем для наших по-томков государство. Вам, ваше величество, особен-но нужно на сим Божеском поприще, быть осто-рожным!
     – Знаю: мой брат Петр охотится за мной, но мой де Летри, Станислав Понятовский и вы, мой друг, защитите своего короля от коварства и зла! – опять улыбнулся Карл.
       Он был бледен, тревожила нога, да и не спал по-ловину ночи, все обдумывал ответ султана Ахмеда.
     – Мои люди, ваше величество, обнаружили шпи-онов в наших землях! Они словно саранча сидят на базарах, в кожевенных мастерских, гончарных лав-ках и в шинках, под видом гостей из других земель.
     – И что? На кого шпионят ясновельможный? – король взял в руки колокольчик, но, передумав, по-ставил обратно.
     – На императора Карла и московского царя Пет-ра.
     – Кто конкретно?
     – Их много, но среди окружения вашего величе-ства есть несколько подозрительных лиц!
     – Моего? Не может быть! – отрицательно качнул король головой.
     – И тем не менее, есть сведения от ее светлости княгини Дольской, что он здесь.
     – Кто?
     – Некий пастор Бартоломью, внебрачный сын великого герцога Тосканского Козимо III.
     – Такая семья… и шпион? – воскликнул король.
     – Всего лишь бастард – кровь нечистая! – отреа-гировал Орлик.
     – Невероятно! – только и произнес Карл и уселся в кресло. Жестом руки он предложил и гетману рас-положиться в кресле напротив.
     – Княгиня пишет: он опасен, хотя никто еще его не уличил в шпионаже.
     – Если не уличили, то подозревать преждевре-менно! – отреагировал Карл. Высокого воспитания и рыцарь по натуре, он мерял людей согласно своих критериев, хотя, как я уже отмечал, король мало кому доверял. После исчезновения представителя французской дипломатической миссии при дворе султана, король еще больше заосторожничал: ему не нужны были слухи.
     – Пасечник на допросе упоминал некоего «Тос-канца» и «иезуита» – все указывает, на то, что это именно пастор Бартоломью.
     – Что вы хотите от меня?
     – Провести дознание!
     – То есть хотите связаться с иезуитами?
     – Они шпионят в пользу императора Карла, а он все передает царю Петру – мы обязаны упреждать их удары. Недавно Бартоломью долго шептался с их милостью генералом Станиславом Понятовским и Венделем Бардильи – это уже совсем люди вашего окружения.
       Король встал и прихрамывая прошелся по зале. Он молчал некоторое время, принимая для себя, не очень приятное решение. Наконец, его величество произнес с усилием:
     – Разрешаю вам, ясновельможный, не привлекая посторонних людей, провести дознание по брату Бартоломью. Вам поможет мой доверенный чело-век.
       Его величество подошел к столу и взяв коло-кольчик зазвонил: появился де Летри.
     – Знаю, вы в хороших отношениях граф с ясно-вельможным гетманом, поэтому приказываю: ока-зать ему помощь в задержании брата Бартоломью и проведении допроса с пристрастием, буде то необходимо!
      – Брат Бартоломью час назад отбыл в Стамбул ко двору султана Ахмеда: так он сообщил нам, но направился к польским кордонам!
     – Догнать и задержать! – сухо отреагировал ко-роль и, кивнув Филиппу Орлику, добавил: – Я не ограничиваю вас в действии!
       Гетман поклонился и удалился выполнять при-каз его величества: следом вышел и граф де Летри.
       Через час из Вырлиц выехала сотня запорож-цев под предводительством Григория Герцика, а с ними – отряд лейб-драбантов шведского короля: командовал граф де Летри. Подле особы его величе-ства, графа заменил личный адъютант короля – Станислав Понятовский.
       По истечении четырех дней запорожцы с лейб-драбантами вернулись ни с чем. След отца Барто-ломью затерялся на Волыни, как иголка в стоге се-на. Обескураженные Герцик с де Летри, тем не ме-нее не приехали с пустыми руками: с ними был ни-кто иной, как кавалер Мари Роже де ле Жерон. На границе с Польшей, сей господин усиленно кутил, спуская в местных борделях немалые деньги. Услы-шав его полупьяный разговор с акцентом и массой французских слов, Григорий Герцик заподозрил в нем того, кого они безуспешно искали несколько ме-сяцев в поймах рек и глухих селениях. Задержан-ный им по подозрению в похищении секретных до-кументов, неопрятно одетый дворянин, оказался курьером французского посла при дворе султана Ахмеда III – кавалером Роже Мари де ла Жероном. Оказать сопротивление он не мог, так как был в стельку пьян, а когда протрезвел, уже ехал прито-роченным к седлу лошади, словно мешок с сеном.
       Довезли его едва живым и, чтобы начать до-прос, Орлику пришлось вместе с караулом приста-вить к нему знахарку, отпоившую его от запоя настоями целебных трав.
       Спустя шесть дней виконт де ла Жерон пред-стал перед гетманом и Герциком. Войнаровского Филипп отправил с заданием в Яссы, так что до-знание можно было проводить без опасений. С ка-кого-то времени, племянник покойного Ивана Ма-зепы перестал пользоваться доверием гетмана и его близкого окружения. Сам Андрей, получив наслед-ство дядьки, не очень уважительно относился к идеям Первого Украинского правительства и Кон-ституции Орлика. Имея большие деньги, он никак не реагировал на нужду товарищества крайне стес-ненного в провианте, фураже и амуниции. Такое отношение рождало со стороны запорожцев проти-водействие. Войнаровского уже несколько раз хоте-ли убить, но гетман не допустил кровопролития.
     – Французский посланник, курьер, слуга короля Людовика Бурбона, представитель древнего рода – виконт де ла Жерон, как понять ваше странное ис-чезновение с секретными документами?
       Вопросы задавал Григорий Герцик – переводил граф де Летри, находившийся тут же.  Гетман сидел чуть в стороне. Справа от генерального есаула рас-положился генеральный обозный Ломиковский – че-ловек, которому Орлик всегда доверял.
     – Не буду господа отпираться, я сбежал из стра-ха, и пил, просиживая дальдеры в шинках и борде-лях, чтобы заглушить свое предательство.
     – Почему так долго задержались на кордоне с Речью Посполитой?
     – Вначале ждал его… – шевалье замялся, затем произнес с безнадежностью в голосе: – «професса»!
     – Говорите яснее шевалье – мы с вами ведем се-бя, как с дворянином, хотя могли перейти сразу к пыткам! – строго указал Герцик.
     – Пыток я не боюсь, сердце и так страдает…
     – Чтобы не страдала плоть – говорите яснее! Вы уже не в шинку! – добавил спокойно Ломиковский.
     – Я и говорю: этот «професса», является «испо-ведником четырех обетов» – высшая должность по-сле Генерала в Иезуитском ордене.
     – Кто он?
     – Это я узнал, когда вошел в шинок перекусить с дороги: граф Безенваль меня не смог принять.
     – Расскажите подробнее! – потребовал Герцик.
     – Когда я уселся за стол и охрана заказала ка-зацкой медовухи, ко мне подсел некий сладкоголо-сый монах и стал расспрашивать, каково мое ду-ховное состояние, не нуждаюсь ли я в помощи и от-куда держу путь?
     – И вы, курьер, вот так сразу ему все рассказа-ли? – удивился Ломиковский.
     – Я, вообще не собирался ему что-либо рассказы-вать, но он меня знал! – немного с раздражением пояснил виконт де ла Жерон.
     – Откуда? – последовало лаконичное от Григория Герцика.
     – Не знаю – этого он мне не сказал, но полностью назвал по имени! Больше того, он назвал и моего отца виконта Роже Жюли де ла Жерона. На мое недоумение, он подал мне знак… – кавалер замол-чал. Молчал долго, а присутствующая комиссия не торопила с дальнейшим признанием. Ждала не по своей инициативе: гетман кивком указал, чтобы не спешили. Когда пауза затянулась, Герцик все же сказал:
     – Виконт, вы особа присягнувшая своему госу-дарю королю Людовику на верность. Из-за вас чуть не сменили посла в Константинополе графа Дезайе-ра и отозвали шевалье де Фероля. Из-за вас пятно коснулось графа де Безенваля и де Кампредона – послов при его величестве Карле XII… Наконец, по-страдала Франция! Секреты, что вы выдали – это измена королю и Отечеству! Мы слушаем… и по степени вашей откровенности, составим свое мне-ние и запишем его в документе – возможно, для вас в этом мире еще не все потеряно!
       Герцик, как и Филипп Орлик умел говорить, а де Летри был прекрасным переводчиком, и это по-действовало.
     – Он показал знак, который хорошо знал мой по-койный родитель, Умирая, отец мне завещал свою волю: кто покажет этот знак – тому необходимо подчиняться беспрекословно. Понимаете, это выше семьи и короля.
     – Что за знак? – быстро переспросил Ломиков-ский.
     – Я могу вам рассказать о «профессе», но знак показать не могу. Не пытайте, он уйдет со мной ли-бо в могилу, либо к сыну, который растет в моем родовом замке в Шампани.
     – Сыну предателя, вряд ли он будет интересен!
       Эти слова уже сказал граф де Летри, но присут-ствующие поняли его смысл.
     – Ваша светлость, я бы все отдал, чтобы никогда не видеть этого иезуита. Я понимаю свое преда-тельство и два раза хотел покончить жизнь, но об-стоятельства не сложились. Пистолет дал осечку, а во второй раз – не решился. В бою с татарами искал смерть на кордоне, но судьбе было угодно продол-жить мои мучения.
     – Имя!
     – Вы подвергаете себя смертельной опасности… – попробовал де ла Жерон остановить допрашиваю-щих.
     – Имя! Имя этого «исповедника четырех обетов» – и мы прекратим допрос, а вашу судьбу вручим в руки сюзерена достаточно милостивого, чтобы вас не казнили – его величества короля Карла XII.
       Голос Герцика раздался в момент, когда духов-ная суть виконта, сопротивляясь обету данному на смертном одре отцу, раздваивалась с долгом перед сюзереном и честью рода!
     – Бартоломью – бывший наставник нынешнего Императора Карла! – Выдохнул виконт со стоном. – И да хранит вас Господь!
     – Вы его так боитесь, хотя каждый день ходите под пулями! Что с вами?
      – Он страшный человек! Отец знал его давно: мой падре «экстерн», то есть «светский иезуит», так называемый «привлеченный». Его вынудил стать иезуитом принц Конде, родственник короля. Когда Бартоломью стал «исповедником трех обетов», он явился к отцу и потребовал чего-то такого, чего тот не хотел мне говорить, чтобы не впутывать. Не хо-тел не только говорить, но и исполнять. Но пришло время и он все же поведал мне о приказе неприем-лемом с честью нашего рода!
     – Можете нам рассказать? Он касается короля Франции? – Нахмурился де Летри.
     – Суть – отец мне не раскрыл, но, думаю, да! От него я узнал о Бартоломью подробности, которые уже вам рассказал. Отец чувствовал, что расплата настанет и иногда мне напоминал, об ответственно-сти перед сюзереном, нашим королем Людовиком. Три года назад отец погиб при загадочных обстоя-тельствах на охоте. Стреляли сзади – попали в голо-ву!
     – Хорошо, виконт – вашу судьбу решит его вели-чество король Карл XII. Он посоветуется с их свет-лостями французскими послами Безенвалем и де Кампредоном, а может и с послом в Константино-поле, графом Дезайером, и вынесет вам свое реше-ние. Вы находитесь под арестом и граф де Летри сопроводит вас в комнату, где вы временно будете пребывать под охраной запорожских казаков ата-мана Гордиенко.
     – Как вашим милостям будет угодно! Пощады не жду и готов отвечать по закону вашего короля Кар-ла XII, или его величества сюзерена Франции – Лю-довика XIV.
       Забегая наперед, сообщу, что де ле Жерона пе-редали послу в Константинополе графу Дезайеру, а тот отослал его во Францию. Королевский суд при-говорил виконта к пожизненному заключению, но побыв какое-то время в Бастилии, он был амнисти-рован после кончины Короля-Солнца.
        Между тем, новый посланник, отправленный Филиппом Орликом привез княгине Дольской весь-ма неутешительную депешу с последними события-ми в ставке короля Карла в Вырлице. Узнав о ранге Бартоломью в Иезуитском ордене, ее светлость приняла соответствующие меры безопасности для себя и своих близких.
       Последующие события в ставке шведского ко-роля, разрушили планы гетмана Первого Прави-тельства Украины. Дело в том, что Карл XII, не оставлял намерение взять реванш в войне с царем Петром и всеми силами старался склонить Осман-скую Империю к новой войне с Московией. Это не входило в планы султана Ахмеда, который тяготил-ся военным противостоянием с царем и больше был устремлен в Западную Европу для наведения долго-срочных контактов. Австрия, пребывая в союзе с Московией, всячески мешала этому. В сложном раскладе сил, любая ошибка могла повлечь весьма нежелательные последствия для Турции. Неудачи шведских войск в Померании, новый окрепший союз Петра с Речью Посполитой в лице Августа II, отнюдь не повышали интерес к королю Карлу со стороны Большого Дивана.
       Шведского короля не устраивала осторожность султана и он интриговал в Стамбуле, используя ста-рую дружбу с Францией. Недовольный итогом Прутской кампании, султан Ахмед сместил Балта-джи Мехмед-пашу и назначил на пост Великого ви-зиря Юсуфа-пашу.
       Ситуация на международной арене к этому времени сложилась очень опасная – активизировали антиукраинскую политику правительства Англии, Голландии и других стран. Их беспокоило пребыва-ние казачьего войска в пределах Турции. Филип де-лает продуманный, дипломатически грамотный, ход: он обращается к королям государств с воззва-нием, в котором четко характеризует цели Украин-ского Правительства и приоритеты, основой кото-рых, являются христианские ценности, милосердие, соблюдение человеческих законов и право на суве-ренитет и независимость украинского народа, так называемый «Манифест к европейским королям».
       «Считали мы нужным проинформировать ко-ролей, – отмечает в документе гетман, – обладате-лей республик и других христианских государств о мотивах, которые привели нас в Турецкое госу-дарство и заставили поднять сегодня оружие против московского царя».
       В «Манифесте» излагается история Украино-московских отношений, начиная со времен Богдана Хмельницкого и до договора с Карлом XII. Что каса-ется отношений с Турцией, то говорится следующее:
       «Его величество (султан Ахмед – авт.) заверил нас, что не имеет желания завоевать и присоеди-нить к своему государству Украину, но лишь об-новить эту страну в старой ее конституции, чтобы положить барьер между Оттоманским государством и владениями московского царя, со-седство с которым является поводом для больших и кровавых войн между Турцией и Московией ...»
       Орлик хорошо понимал, что при той ситуации, которая сложилась в борьбе за независимую Украи-ну, не обойтись без посредничества других стран. Он пишет в «Манифесте» знаменательные слова, ко-торые и сегодня поражают проницательностью и болью за украинский народ, за его историческую судьбу:
       «Мы не можем смотреть хладнокровно на не-счастье, которым подвержена наша нация, на нарушение ее прав во многих случаях, и мы, одна-ко, не руководствуемся чувством мести, но ис-ключительно мотивом справедливости и по пра-ву, которое позволяет каждому защищать свое собственное дело и свою собственную цель: Мы заявляем, что невиновны в человеческой крови, которая может пролиться, и чтобы указать, что мы не против посредничества христианских об-ладателей, в специальном артикуле нашего трактата со шведским королем мы говорим, что если с помощью Господа Бога казацкая нация бу-дет обновлена в своих правах, мы не откажемся от посредничества посторонних государств для урегулирования границ и других трудностей, ко-торые могут случиться.
        Приходилось ли кому-то из казацких гетма-нов преподносить украинское дело на такой вы-сокий уровень и отстаивать ее с такой юридиче-ски-правовой глубиной?»
       Нарушение царем Петром условий мирного до-говора (не спешность в передаче Азова, и медли-тельность уничтожения Таганрога) и симпатии но-вого Великого визиря к Карлу XII, создали условия для новой войны. Но военное противостояние так и не произошло. С царем начались затяжные перего-воры. При ведении переговоров, значительную роль сыграли «Манифест» и требования гетмана Орлика в соблюдении договора относительно Правобережной Украины и передачи московским царем всех крепо-стей под власть казацкой администрации Прави-тельства Украины. Кроме того, жестким условием было требование отпустить на свободу семьи укра-инской казацкой старшины и возврата ранее пле-ненных казаков. Это условие диктовалось, как без-оговорочное.
       Великий визирь заинтересованный в присут-ствии украинской стороны на ратификации Прут-ского договора с московским царем, пообещал Фи-липпу Орлику отдать гетманскую булаву с Право-бережной и Левобережной Украиной и Запорожской Сечью.
        Орлик лично отправился во главе делегации на призыв в Константинополь, но шведский король, недовольный договором о мире, не хотел отпускать от себя союзников-поляков и казаков под влияние турецкого султана, и не двухзначно пригрозил гет-ману опалой. Именно в этот момент, между ними возникли опасные разногласия. Карл XII даже отка-зался выплатить, ранее обещанные казакам 20000 ефимков на содержание. Очень много связывало этих двух людей и своеобразная дружба, в том чис-ле: Филипп Орлик вынужден был вернуться.
       В этой связи, хочется обратить внимание на позицию некоторых замечательных, но очень кон-кретных в своих суждениях украинских историков. Возможно, мне романисту, а не скрупулезному ис-следователю, сделать это не так сложно – будь я ис-ториком их уровня. Голые факты, на которых стро-ится определенное недоверие к свидетельствовани-ям самого Орлика, порою кажутся необоснованны-ми. Жизнь заставляла и в те времена, и сейчас ме-нять свои мнения и решения, не делая человека и идеалы (если таковые конечно есть), хуже. Жесто-кость, двуличие, заносчивость, необязательность, эгоизм – критерии, по которым мы судим людей прошлого и настоящего. Что это? Как к ним отно-ситься?
       Гетман, фактически первого в мире Первого Правительства Украины в эмиграции, после при-суждения комиссией шведского короля, казны Ма-зепы его племяннику Войнаровскому, остался без средств на содержание почти 4-х тысяч запорож-цев и тысячи своей, казацкой старшины, и каза-ков-мазепинцев. Накормить 5-10 человек – куда ни шло, но такое количество… Войско нужно было со-держать. Война Порты с Московией и, как итог: Прутское поражение царя Петра – Орлику ничего не принесли. Договор с Московией – это все, на что мог рассчитывать гетман. Поэтому множество, то есть, неимоверно огромное количество корреспонденции перемещалось между Бендерами – Портой, Варша-вой – Францией и Австрией. В это время в сторону шведско-турецко-украинского альянса, не все смотрели доброжелательно. Дипломатия Московии работала в одном направлении: любыми способами, в том числе и выше мною перечисленными, не по-терять Украину и дискредитировать шведского ко-роля и Филиппа Орлика. Мы хорошо наблюдаем, на что способна была Московия, на примере циничной вакханалии лжи, которую уже нынешний импер-ский правитель Путин, задействовал против уже свободной Украины. Сейчас в начале 2014 года, как и тогда стояла и стоит одна цель: подчинение Укра-ины своим имперским амбициям.
     Дипломаты Петра, как и сейчас Путина, получи-ли самые широкие полномочия и ничем не гнуша-лись – это мы видели выше и встретимся в избытке ниже. Позже я затрону и «Манифест» Орлика – так сказать беловой вариант, который не режет слух. Но это видимая часть айсберга, а подводная – полна закулисной и почти всегда очень неприглядной, а точнее грязной игры. Соблюдать чистоту помыслов и «мыть каждый раз руки с мылом на европейской кухне» переговоров после составления массы новых депеш – значит, заранее проиграть то, к чему ты стремишься. Поэтому постоянное сомнения в объ-ективности и порядочности того же Орлика, со сто-роны уважаемого мною историка В.С. Радовского «Тамга гетмана Мазепы» – есть не совсем правиль-ным. Фальшивому письму запорожцев за подписью и печатью Орлика посвящено полторы страницы, а конфликту с Карлом – три строчки. Последний имел весьма плачевные последствия на весь переговор-ный процесс в Константинополе.
       Не в состоянии возглавить посольство (кон-фликт с Карлом XII), а, по-моему глубокому убежде-нию, это фактически сорвало их, гетман отправил вместо себя полковника Дмитрия Горленко, гене-рального судью Клима Довгопола, генерального пи-саря Ивана Максимовича, генерального есаула Гри-гория Герцика и кошевого атамана Кость Гордиен-ко. Перед этим, в начале декабря 1711 года, в го-родке Баби, Филипп Орлик составил для посольства инструкции, пронизанные идеями освобождения от Московии и получения Украиной независимости. Гетман обратился к Оттоманской Порте выступить посредником и заставить московского царя:
     «…отказаться от Украины навсегда, вывести с нашей земли свое войско и выпустить на волю арестованных в последней войне и сосланных в Сибирь, или еще куда-нибудь в другое место нашу войсковую старшину, правительственных особ и всех украинцев, в том числе и посланников Запо-рожской Сечи, что были задержаны в Лебедине, и тех запорожцев, которых попросили за копейки на роботы в Петербург а потом задержали – од-них в Севске, других в Вильно, а потом сослали на каторжные работы...  – «Милосердие» аспида-царя не имело границ… – Пусть также царь выпустит на волю женщин и детей генеральных старшин, полковников, сотников, и других служилых людей, которых минувшей зимой царь, услышавши намерение Блестящей Порты объявить войну, приказал вывезти из Глухова, чтобы испугать украинцев и этим укрепить свою власть на Украине. Уходя из страны московское войско должно передать все крепости во власть гетма-на. При отступлении, не должны делать украин-ским жителям зла ни явно ни тайно, не брать с собой в плен и никому не делать горя. Кроме это-го, царские генералы обязаны вернуть пушки, ко-торые они забрали с Сечи и отвезти в Белую Церковь, когда ж им это будет трудно сделать, они должны заменить эти пушки другими из раз-ных украинских крепостей, которые должны оставаться после ухода из них войск. Вообще нужно добиваться возмещения всех утрат, кото-рые получили украинские жители от московских войск в ходе прошлой войны».
       Филипп Орлик вдумчиво и грамотно выставил требования, которые должны были восстановить Украину, как государство. Он разработал инструк-ции по механизму вывода московских войск, и воз-врата из московского рабства соотечественников. Инструкции были составлены сообразно мнению самого султана, и, отстаивая ратификацию именно такого договора, Орлик подчеркивал: что находясь под протекцией Оттоманской Порты, Украина ста-нет щитом, территорией предохраняющей Турцию от всяких неприятностей и кровопролитий со сто-роны Московии.
       Посольство Орлика, как и обещала турецкая сторона, было принято радушно, и оказалось лишь восточным образом жизни, ровным счетом ничего не означавшим.
       Но все по порядку. Прибыв в Константинополь представители гетмана для укрепления своих пози-ций при Большом Диване, обращаются за под-держкой к французскому послу. В своем донесении в Париж Дезайер сообщал, что казаки были очень выдержанны, но никоим образом не хотели отсту-пать от инструкции Гетмана Орлика: «настаивать, чтобы Порта требовала от Москвы отказа от всяких претензий на Украину». Он отмечал: «…казацкие послы особенно настаивают на амнистии и осво-бождении украинцев, сосланных в Московию, и, чтобы солдаты, оставляя казацкую страну, по своему обыкновению не разрушали Украину».   
        В Константинополе делегация встретилась с самим патриархом Кириллом IV и тот обещал ей по-мощь.
       Следует отдать должное позиции турецкой сто-роны. Вначале, она, как ни изворачивались москов-ские дипломаты – поддержала требования Филиппа Орлика по ратификации Прутского мира и она бы-ла полностью принята. Оттоманская Порта выста-вила Московии ультиматум из четырех пунктов:
     «Московия немедленно выводит свои войска из Польши и обязуется никогда их туда не вводить; немедленно отказаться от Украины; незамедлитель-но передать туркам Азов и срыть приграничную крепость Таганрог; заключает с Карлом XII переми-рье на три года и признает за турками право сво-бодно отпустить Карла XII c Турции любой удобно дорогой».
     «Росія негайно виводить свої війська з Польщі й зобов'язується не вводити їх туди ніколи; негайно зрікається України; негайно віддає туркам Азов і руйнує прикордонну фортецю Таганрог; укладає з Карпом XII перемир'я на три роки і визнає за тур-ками право вільно відпустити Карла XII з Туреччи-ни, яким завгодно шляхом.».
       В случае невыполнения требований, Великий визирь Юсуф-паша пригрозил новой войной, к ко-торой Московия была не готова. Испуганный царь Петр отдал приказ срочно выполнить требования по передаче Турции Азова: Таганрог был срыт. Цар-ские войска были выведены из Польши и Правобе-режной Украины.
       На этом решительные действия со стороны Порты и закончились. Относительно остальных пунктов велись затяжные переговоры. Ратифика-ция всячески затягивалась, а дипломаты царя Пет-ра открыто подкупали высших сановников Большо-го Дивана, в том числе, Великого визиря и муфтия, не жалея баснословных сумм.
       Испытанное средство – деньги: делали свое де-ло. Московия никак не хотела лишаться Украины. Переговоры велись параллельно и с украинской и московской сторонами. Посольство гетмана Орлика было ограниченно не только в средствах, но и в ма-невре: его представителей приглашали не на все совместные переговоры, иногда откровенно игно-рируя.
       В итоге: главное условие, которое заранее га-рантировал Великий визирь, а именно:
       «Украина обоих берегов Днепра с Запорожским Войском и всем украинским народом, признается на вечные времена страной независимой от всякого внешнего правителя, без дани и вассалитета и с обеспечением невмешательства Порты во внутрен-ние дела Украины с соблюдением украинских воль-ностей, законов, привилегий и границ. Гетман Украины всегда выбирается свободным голосовани-ем, без права смещения его султаном»..
       «…Україна обох боків Дніпра з Запорозьким Військом і з усім українським народом визнається на вічні часи країною, незалежною від усякого зов-нішнього володаря, без данин і васальності, із за-безпеченням невтручання Порти до внутрішніх справ України, з непорушністю українських воль-ностей, законів, привілеїв і кордонів. Гетьман Укра-їни завжди обирається вільними голосами, без пра-ва зміщення його султаном», было урезано.
       5 марта 1712 года вышел «фирман» турецкого султана, согласно с которым «…Правобережна Укра-їна та Січ передавалися Орликові, як шефові укра-їнської нації. Турецька держава зобов'язувалася не втручатись у внутрішні справи України. Місяцем пізніше (5 квітня) Оттоманська Порта підписала до-говір з Росією, за якою залишалася Лівобережна Україна з Києвом і його околицями. Москва виво-дить війська з Польщі й Правобережної України, не втручається у справи козаків і Запорозької Січі. В договорі була врегульована проблема виїзду Карла XII з Туреччини. Таким чином, збереження влади над Україною коштувало цареві Петру І 100 тисяч червінців.».
       Отметим, что протектором Правобережной Украины и Запорожской Сечи – Портой был назна-чен крымский хан – это не совсем одно и тоже с тем, что отстаивал Филипп Орлик. Он видел себя и своих сторонников в турецкой протекции, и это ставило его вровень с ханом и защищало от набегов татар. 
       И все же, французская сторона, не без основа-ния считала этот «фирман» определенным успехом. Вот, что написано было в одном из посланий коро-лю Франции из грамоты врученной турецкой сто-роной послам Филиппа Орлика:
       «…живущие на обоих берегах Днепра, также и запорожских казаков … смиренно просили (послы Орлика – авт.) предоставить им (свободы и гаран-тии – авт.) следуя концепции. Учитывая их послу-шание в отношении нашего государства:
1. Они будут иметь право выбирать и составлять своих гетманов.
2. Никто, кроме них, не сможет интересоваться де-лами их нации, управление которой останется в ру-ках гетманов.
3. Во протекстом (приводом), что казаки обоих бе-регов и запорожцы подлежать Порте, нельзя будет требовать от них гарочу (податей), ни другого нало-га, никакого рода вообще повинностей.
4. При условии, что в будущности вышеупомянутая нация казацкая и запорожская будет крепка и по-стоянна в своих обещаниях, она не будет иметь ни-каких неприятностей, не сможет иметь оскорбления в деле их земель. Их товар, который они будут пе-реправлять в наше владение, облагается только по-шлиной и ничего больше…».
       Грамота не отражала ожиданий гетмана Укра-ины, а ратификация Прутского договора в таком урезанном виде, была серьезным ударом для Фи-липпа Орлика. Украина осталась разделенной. На Правом берегу власть Орлика была эфемерной, а протектором признана не Оттоманская Порта, а крымский хан. В то де время, и Польша не собира-лась поступаться своими интересами. За Московией осталась Левобережная часть с Киевом.
       Великий визирь потребовал от гетмана с ка-зацкой старшиной и войском переместиться в Правобережную Украину и принять ее во владение. Филипп прекрасно понимал, что без четкой догово-ренности Турции с Польшей – это повлекло бы к противостоянию с последней, а для этого не было ни войск ни средств. Он отказывается в таких услови-ях перебираться с запорожским войском на Право-бережье, требуя гарантий от Оттоманской Порты.
       Недовольный невыполнением царем Петром условий договора по выводу войск из Польши, но-вый Великий визирь Солеман, требует от гетмана Орлика выступить на Правобережную Украину. Тот неохотно выделил часть казацкого войска, сам оставаясь в Бендерах.
       Вот те жизненные условия, в которых действо-вал Филипп Орлик со своими товарищами-однодумцами.
       Наступивший, 1713 год – гетману и шведскому королю ничего хорошего не принес.
       Султан дал понять, а Солеман-паша несколько раз откровенно уведомил Карла XII, что шведам не-плохо бы уже покинуть гостеприимные Бендеры и отправляться на родину, для решения массы теку-щих и серьезных вопросов Швеции.
       Годом ранее, такие попытки делались и со сто-роны Великого визиря Мустафы-паши. В то время и сам король был не против оставить Бендеры, но для безопасности попросил 6000 сипахов (тяжелой кавалерии) и 30000 татарской конницы. Султан от-казался предоставить такое количество войск и предложил ему отправиться на корабле до ближай-шего шведского города. Но Карл, испытывая опре-деленные неудобства со своим, явно не «триум-фальным» возвращением на родину, остался в Бен-дерах еще на 2 года. Это, так сказать то, что про-исходило в Восточной Европе, пока на Западной европейской кухне завершалась война за Испанское наследство.
       Выполняя союзнический долг, Филипп Орлик поддерживал короля, но в самом Войске Запорож-ском дела обстояли, отнюдь не лучшим образом. Нехватка средств на содержание казаков, прово-цировало тех на мелкие конфликты с местным населением. Не теряя надежды на новую кампанию против Московии, гетман не прекращал диплома-тической работы с союзниками, главным из кото-рых, в тот момент была Османская Империя.
       Настал момент, когда на предложение султана покинуть Вырлицу король Карл ответил очередным отказом. 12 февраля произошло противостояние между его небольшим окружением и янычарами в Бендерах. История знает этот факт, как Калаблык, что в переводе с турецкого означает что-то подоб-ное «свалке». Возглавил сопротивление сам король Карл и со шпагой в руках отчаянно отбивался от превосходившего в количестве противника.
       Чем было вызвано это противостояние – трудно сказать. Московские историки, подобные моменты всегда подают с насмешкой и сарказмом, поэтому объективности от них ждать не приходится. Неко-торые с иронией приводят в пример новеллу Вален-тина Пикуля «Железная башка» после Полтавы». По-нятно, что каковым бы гениальным сей писатель не слыл, он как и все россияне заражен пренебрежи-тельным сарказмом превосходства, граничащим с откровенно проимперской глупостью. Не буду ком-ментировать этот опус, отмечу лишь: гостеприим-ству турок пришел конец.
       Этому было множество веских причин, но мы их тоже затрагивать не будем. Отмечу: основная причина – Московия, постоянно интриговавшая против шведского короля и Украины. Результатом противостояния явилось почти годичное пребыва-ние Карла XII в замке Демюрташ, возле Адрианопо-ля (сегодня Эдирне – авт.).
       Гетман в это время пребывал в Бендерах и не оставлял попыток найти общий язык с Польшей. Он уже не выставлял больших требования, не добивал-ся освобождения Правобережья от польского вла-дычества – Филипп Орлик хотел лишь одного: каза-ки, что осели на родных землях, должны были полу-чить признание со стороны польского правитель-ства. Он даже согласился с поляками на объедине-ние правобережных казаков с Левобережьем под эгидой Речи Посполитой.
       Этим планам не суждено было сбыться, потому что Польша избегала конфликты с Московией, а Оттоманская Порта – с Польшей. 22 апреля 1714 года, посол польского короля Августа II, подписал договор в Константинополе с турецким правитель-ством, по которому Правобережная Украина оста-лась за Польшей.
       Запорожские казаки оказали яростное сопро-тивление полякам, и в 1714 году произошли тяже-лые бои с хоругвями польской коронной армии. За-порожцы потерпели поражение, но уже летом вос-стание вспыхнуло с новой силой. Великий визир, нарушая предыдущие договоренности, в том числе и «фирман» султана Ахмеда III, под страхом смерти приказал крымскому хану остановить поддержку запорожских казаков в борьбе с Польшей за Право-бережную Украину. Казаки массово ушли с этих земель на другие территории.
       Филип Орлик не оставался в стороне от проти-востояния Речи Посполитой, пытаясь дипломатич-ным путем, с помощью Франции и Австрии заста-вить ту соблюдать гарантии выданные Оттоман-ской Портой. Но как сказал Константин Гордиенко: – Турки – есть турки! Для басурман кроме собствен-ной выгоды – ничего святого нет.
       Карл XII – 20 сентября 1714 года: через Ав-стрию и Валахию всего за 15 дней добрался в кон-тролируемый Швецией Штральзунд в Померании, а затем, и в саму Швецию. В его свите были генера-лы, полковники и весь, так называемый, двор шведского монарха. Граф де Летри ненадолго по-прощался с друзьями из казацкого окружения, а с Филиппом Орликом и Григорием Герциком расстал-ся лишь на время – судьба вновь сведет их и не раз.
        Подвел черту под Бендерским периодом и гет-ман. В июле 1714 года он с близким окружением переехал в Далматию, а оттуда по приглашению шведского короля, следом за ним, выехал в Запад-ную Европу. С гетманом оставили Бендеры племян-ник Ивана Мазепы – Андрей Войнаровский, братья Григорий, Иван и Афанасий Герцики, Федор Нахи-мовский, Федор Мирович, Клим Довгополый, Федор Третьяк, священник Парфений. Дмитрий Горленко и Максимович с некоторыми казаками воспользо-вались царской амнистией и вернулись на Левобе-режную Украину.
       С Филиппом Орликом выехала и его многочис-ленная родня: жена Анна, сыновья – Григорий, Ми-хаил и Яков, дочери – Настя, Варвара и Марта. Марта и Яков родились в Бендерах. Крестным от-цом Якова был Карл XII, а Марты – Станислав Ле-щинский. Ехали через Венгрию до Вены. На неко-торое время эмигрантов разместили на острове Рю-гене, где у Орликов родилась дочь Мария. Крестной матерью ей стала королева Ульриха Элеонора, сест-ра Карла XII. Потом родню Орликов отправили в Швецию, где гетман получил жилье в Христианс-штаде. С этого времени начался почти тридцати-летний период эмиграционной политической и ди-пломатической деятельности Филиппа Орлика.