Алдона. Сладкое бремя любви повесть часть первая

АЛДОНА. СЛАДКОЕ БРЕМЯ ЛЮБВИ
Повесть

Часть первая. Фантазии и реальность

            Алдона любила этот старый пруд. Девочка прибегала сюда каждый день, иногда по нескольку раз. Вот и сегодня она, лёжа на животе, заворожённо следила за  стайкой голубых стрекоз. Те, шурша крылышками, садились невдалеке от неё на стебли камыша и замирали там на некоторое время. Их огромные зелёные глаза, словно высматривали что-то в глубине водоёма, не замечая следящей за ними девчушки.   
            Потом  стрекозы снова взлетали ввысь, кружили в воздухе, сцеплялись лапками и крылышками, возмущённо стрекоча, отталкивались друг от друга и снова летели к воде. У них была своя жизнь и свои тайны,  и о них можно было только догадываться или придумывать что-либо. А уж придумывать Алдона умела!  То расскажет историю про доброго крота, который помогает людям пахать землю, то про умную синичку, которая собирает семена цветов в разных странах, а потом приносит к ним на хутор и высаживает в поле. То про весёлого жеребёнка, умеющего петь песенки, то про зайца, поливающего у них в огороде капусту, когда никто не видит.
            Маме не нравились дочкины истории. Она с опаской относилась к её фантазиям: уж не юродивая ли та?  Ей нужно было, чтобы девчонка приучалась к делу: смотрела за курами, чтобы те не забирались в огород, училась вязать, сбивать масло…
-Алдона! Хватит выдумывать! Иди, займись делом, вон куры опять в огороде! - одёргивала мать дочь.
            Большие зелёные сияющие глаза девочки потухали, и она послушно шла исполнять поручение матери. Но через какое-то время Алдона находила себе более интересное занятие: наблюдала за муравьём, который тащил на себе огромную гусеницу или разглядывала божью коровку...
            Мир, окружающий девочку, казался таким необъятным и интересным, что Алдона удивлялась: почему взрослые не видят этого? У них одна работа на уме, разговоры только о хлебе, скотине, пашне, а с недавнего времени ещё о каких-то «рушких». Слово «рушкий» произносилось вполголоса и как-то сердито. Когда Алдона пыталась узнать, что это за зверь, на неё прикрикивали, чтобы она не совалась туда,  куда не нужно. Но вокруг происходило что-то странное, чего девочка не могла понять.
            На хуторе Даротишкос проживало несколько семей, каждая из которых вела  хозяйство, полагаясь только на себя. С некоторых пор все взрослые мужчины, включая отца и брата Алдоны, исчезли с хутора. Иногда ночью сквозь сон девочка слышала их голоса, но утром ни отца, ни брата в доме не оказывалось, а когда Алдона спрашивала о них у матери, та шикала на девочку и приказывала ей помалкивать.
            Жизнь шла своим чередом, только с едой стало плохо. А в обиходе взрослых появилось новое слово «война». Алдона чувствовала, что от этого слова веет холодом, словно зима посредине лета выглядывала из-за угла.  Куда-то запропастилась их рыжая корова.  Ещё недавно Алдона едва успевала следить за курами – столько их было много! Теперь по двору бродили две самые замухрышистые курицы. Мать выдавала на завтрак по кусочку хлеба с маргарином и чуть сладковатый чай. В обед был жидкий супчик с неприятным запахом старого сала и лука. Вечером - варёная картошка в кожуре и чай без сахара.
             Алдоне всё время хотелось есть, особенно недоставало сладкого.  Старшие сёстры, которые ещё совсем недавно угощали младшенькую конфетами,  молча гладили её по голове,  но ничего не давали. Хорошо, что у Алдоны был  любимый пруд. Она прибегала на его берег и забывала о голоде.
             Здесь всё было по-старому: цвели жёлтые кувшинки, тихонько пел камыш, квакали и прыгали весёлые пёстрые лягушки, которых Алдона ловила и нежно гладила пальчиком по твёрдым влажным спинкам. Стрекозы носились, как маленькие самолётики. В прибрежных ивовых кустах на все лады свистали птицы, мелькали разноцветные бабочки. Алдона с размаху падала в траву, и странный  непонятный мир взрослых переставал существовать для неё. Здесь был её волшебный маленький мирок.
             В этот раз она сама не заметила, как уснула. Проснулась Алдона оттого, что где-то рядом пахло дымом и чем-то вкусным.  Ещё не разлепляя век, она услышала звук чужой гортанной речи и смех. Девочка раздвинула кусты. В нескольких метрах от того места, где она лежала, горел костёр, а у костра сидели два  солдата и что-то жарили на огне.
            Эти солдаты иногда появлялись у них на хуторе. Мама называла их смешным словом «прангуз». Алдона хихикала, но мать дёргала девочку за рукав и хмурилась. «Прангузы» были чернявые, маленькие и улыбчивые, они что-то спрашивали   у мамы и пытались разглядывать её старших дочерей. Женщина говорила: «не понимаю», а сама незаметно делала знак дочкам, чтобы  те шли в дом. 
            Один из солдат корчил смешные рожицы Алдоне и пытался погладить девочку по голове, но та пряталась за спиной матери.
-Не вздумай подходить к ним или что-нибудь брать, поняла? – мать   снова больно дёргала дочь за руку. Алдона  молча кивала.
             А сейчас, забыв об осторожности, девочка во все глаза смотрела на солдат. Тот, который пытался смешить её, сидел перед огнём на корточках без пилотки и без кителя. У него были такие же, как у неё, чёрные кучерявые волосы. Он и сейчас смеялся, скаля частые белые зубы. Второй солдат наоборот серьёзный и сосредоточенный старательно жарил на костре нанизанную на веточку…  лягушку!
             У Алдоны неожиданно вырвался громкий вздох. Оба солдата обернулись.
- О! – засмеялся кучерявый   и стал пальцем манить девочку к себе. Та,  не двигаясь, с ужасом глядела на маленькое, скрюченное от огня тельце её маленькой подружки. Солдат поднял китель, достал из кармана  и протянул Алдоне большую плитку шоколада в яркой обложке.
– Бери, дефочка!
             Он подошёл к девочке и попытался одной рукой погладить её по голове, второй – протягивая шоколад.
Но Алдона, как маленький зверёк, вдруг накинулась на него и кулачками, не разбирая, стала  молотить «благодетеля» по чему попало.
-Ненавижу! – кричала девочка. «Кучерявый» сначала растерялся, но быстро пришёл в себя и стал смеяться ещё громче, чем обычно. Хихикал и его товарищ. А Алдона всё кричала и плакала, и била кулачками того, кто вторгся, как враг, в любимый ею мир.
            Вдруг жёсткая рука схватила её за плечо и резко дёрнула в сторону от солдата. Это была мать Алдоны. Услыхав крики дочери, она сломя голову прибежала к пруду. От увиденной картины женщину чуть не хватил удар. Бормоча  слова прощения и кланяясь, она, отталкивая дочь, отступала, прикрывая её собой.
           «Кучерявый», всё ещё смеясь, бросил женщине шоколадку и опять уселся на корточки. Скалясь, он взял очередную распятую жертву, дрыгающую лапками, и  поднёс её к огню.  Девочка вздрогнула всем маленьким тельцем, словно её саму пытали огнём. Мать подняла плитку, крепко взяла Алдону за руку и повела домой. Дома она подошла к топившейся печи, открыла дверцу и кинула  шоколад в самое жерло пламени.
            Ночью у Алдоны начался жар. Приехал доктор. Он долго и тщательно слушал и осматривал беспамятную девчушку, выписал какие-то порошки и микстуры. Сказал, что больной нужен куриный бульон и хороший уход, лучше бы её отправить в больницу. 
            Когда уехал врач, мать приказала одной из сестёр зарубить курицу. Долгие две недели днём и ночью по очереди женщины сидели у постели Алдоны. Обтирали влажными полотенцами горячее тельце, поили лекарствами и куриным бульоном, пока не поняли, что Алдоне стало лучше.
             Девочка поправилась, но больше никогда не ходила к старому пруду – это был уже не её мир.
 
Продолжение следует…