Между сном и явью. Главы 5-6

МЕЖДУ СНОМ И ЯВЬЮ
Роман о хороших людях в сложное время
Время действия: 1939 год.

Глава 5. Маленький беглец. Спасительная встреча. На старой даче. Планета Марс.

Больше всего Илюше хотелось сейчас умереть. Оттого, что он в полной мере чувствовал отчаяние и безысходность. Он просто не знал, куда ему пойти.  Казалось, что всюду за ним смотрят внимательные глаза с подозрением и издевкой. Слоняясь в порту, глядя на грязноватую воду, он подсознательно ожидал, что к нему подойдут и скажут:
- А ну – ка, постой! Ты Илья Скамейкин? Ты сбежал из детского дома? Ну, дорогой, пойдём на суд…
И будет позорный суд, а затем он вернётся в тот ад, откуда бежал и его накажут карцером. Снова начнутся издевательства, побои, проклятый Жежига и его компания.
Страх и безысходность овладели частью Илюши, а другой частью была необходимость крепиться, как-то бороться, противостоять невзгодам и верить в лучшее. Ведь должно же произойти что-то хорошее. Например, он всё же найдет своего дядю, живущего, по словам мамы, «где-то на юге», и тот договорится и заберёт его из ненавистного детского дома.
Избегая милиционеров, Илюша слонялся по городу, питаясь ворованными в садах фруктами. Он походил по рынку, переночевал в каменной беседке заброшенного парка на жёсткой лавке. После такого ночлега всё тело ломило.
Днём, искупавшись в море, он пристроился на залитом солнцем пляже. Сидел на тёплом песке и слушал патефонные пластинки с песнями «Кирпичики», «Шар голубой», «Прекрасная маркиза». Долго и с томительным безразличием наблюдал, как плещутся в воде его сверстники. Сосало под ложечкой, очень хотелось есть.
Плохо контролируя себя, находясь на грани отчаяния, Илюша нетерпеливо дожидался, когда румяная женщина в кудряшках повернётся лицом к морю, чтобы глянуть на резвящихся мальцов. Улучив момент, Илюша обрывком газеты схватил жареную скумбрию со сковородки, стоящей на примусе, и помчался что есть духу по песку в толпу, к выходу из пляжа.
Здесь у арки он спрятался за каменный столб, чтобы отдышаться. Женщина в кудряшках орала ему вслед что-то несусветно грубое, но голос её растворился в общем шуме, парадно-праздничной музыке из репродуктора.
Забравшись в кусты, он жадно обглодал рыбину. Сначала стало легче, потом немного стошнило, но прошло. Некоторое насыщение организма дало сонливость. Растянувшись на траве, Илюша впал в полудремотное состояние.
И виделась ему прошлая жизнь, такая кипучая, красивая и солнечная. Золотые лучи пронзают белые шторы, в краешке окна видна белая сирень, а возле неё красивая и нарядная мама, и рука её нагибает ветку с белыми цветами, и улыбка не сходит с её лица.
А затем - прогулка в саду с няней, выслеживание с сачком бархатистых бабочек, и отец, сигналящий клаксоном в белом мерседесе – тоже весёлый, в светлом костюме, солнце играет золотом в его круглых очках.
Проснулся он от чужого взгляда.
Рядом с ним стоял высокий рыжий паренёк в клетчатой рубашке, явно маловатой для его худого длинного тела, в жилетке и тюбетейке.
Он насмешливо осматривал Илюшу.
- Слышь, шкет, ты чего отдыхать пристроился на чужой территории? Кто таков?
Илюша, напуганный цепкими и нагловатыми глазами рыжего, промолчал.
- Ну чего молчишь, будто в рот воды набрал? Как кличут, спрашиваю…
Проглотив в горле комок, Илюша назвал себя.
-  Ну и чего тут делаешь? Откуда такой мятый? Из дома сбежал?
- Из детдома... У меня не было другого выхода… Меня, вероятно, уже ищут…
- Во даёшь! Из детдома! Врёшь!
 - Вот те крест!
- У нас тут и детдома - то нет.
- А я не отсюдова. Из другого города. Я сюда в товарняке доехал…
- Зачем?
- Дядя у меня здесь.
- Родной дядя? А как зовут?
- Дядя… Исай Григорьевич.  А фамилия.… Наверное, как и у мамы. Девичья... Метальникова. Значит и он -  Метальников.
- Такого я не знаю. А адрес какой?
Илюша тяжко вздохнул.
- Не знаю. Он в своём доме на окраине жил. Я один раз был там, мы с мамой приезжали. Я ещё маленький тогда был. Домик такой с виноградником.
- Ха, у нас много домов с виноградником... Ну, ты даёшь! Попробуй найти! У нас тут частного сектора хватает! А пока ищешь, где обитаешь?
- Нигде.
Илюша вздохнул.
Рыжий присел рядом на корточки.
- А чего из детдома-то сбежал?
И тут Илюшу прорвало. Захлёбываясь слезами, он рассказал рыжему всё: и как погибли родители, и о побоях в детдоме.
Рыжий хмурился. Сел рядом.
- Ладно, не реви. У нас тут тоже пацанье не подарок. Увидят вечером чужого, отметелят, будь здоров! Ладно, я тебя в обиду не дам. Со мной пойдёшь – не пропадёшь! Если, конечно, не хочешь в лапы мильтонов попасть. Тогда не успеешь опомниться, как опять в детдоме окажешься! Пошли! А там, глядишь, может, и дядю твоего сыщем!

***
Рыжего парня звали Натом. Как объяснил, сокращённое от Натаниэль. Он оказался не таким грубым, как показался сначала. Это была его защитная реакция, что - ли.
Нат был ловким и находчивым парнем. Он не стал рисковать. Они не полезли в переполненный трамвай, не взяли рикшу – это могло привлечь внимание посторонних. Одному ему ведомыми тропами, путаясь во влажных после дождя кустах, минуя гулкие дворы, Нат вёл Илюшу на окраину города. Илюша шёл, дыхание замирало от волнения, но потом всё стало как-то спокойно. Наверное,  у него просто не было другого выхода.
Перепрыгивая через лужи, они вошли в дачный посёлок, соединявший окраину города Солнечный с маленьким селом Песчановка. Здесь полаивали невидимые за заборами собаки, кричали голосистые петухи, посвистывали легкокрылые птицы, остро пахло сосной и цветами.
Звеня колокольчиком, дорогу им перешла белая остророгая коза. Илюша испуганно отступил назад. Нат подошёл к козе, ласково погладил, что-то приговаривая, и взяв за верёвку, увлёк на лужайку, где торчал колышек.
 Вот проехал с железной бочкой керосинщик, остановился вдали на пыльной улице, предлагая свой товар. К нему начали сходиться хозяйки с железными бидонами.
Нат с Илюшей быстро укрылись в кустах. А спустя пять минут они уже были на месте. Старый двухэтажный дом, крытый черепицей, был окружён садом.
Нат открыл оранжевую калитку и повёл Илюшу по дорожке мимо зелёных клумб, скрытых в тени магнолий.
Когда они подошли к резному крыльцу, Нат обернулся к Илюше и промолвил:
- Вот здесь на даче перекантуешься пока. Сейчас на ней никто не живет, так что можешь не дрейфить. Пошамать я тебе принесу. Идёт? Побудешь денёк, отдохнешь, а потом поищем твоего дядю.
Илюша посмотрел на Ната, как на бога.
Но всё же спросил:
- А ты не выдашь меня?
Нат и ухом не повёл.
- Зачем? Здесь тебя никто не тронет. А если ты останешься в городе – не успеешь оглянуться, как окажешься в отделении…
- А почему на этой даче ты можешь хозяйничать?
- Хозяйка доверяет мне.
У Илюши появилась какая-то надежда.
- А как же соседи?
- У нас сад густой, ничего не видать. Да никто и интересоваться не будет. В общем-то, соседи – нормальные надёжные люди.
Пошарив под крыльцом, Нат нашел большой ключ и отпер дверь.
Они вошли в запыленную прихожую, а потом прошли в комнату.

***
Дом казался старинным. На стенах висели портреты в рамках, изображавшие суровых мужчин в мундирах и с бородами, женщин в пышных платьях.
Вечером на втором этаже дома Илюша обнаружил царство книг, кипу журналов «Вокруг света». Он зажёг керосиновую лампу и уселся в удобное кресло с большим географическим атласом. Стук во входную дверь заставил его насторожиться. Вихрем слетел вниз.
На пороге застыла светловолосая строгая с длинным носиком девочка в кумачовой косынке и платьице в цветочек. В руке у неё было лукошко.
- Привет! Ты что ли тот бродяга, что с Сахалина бежал?
- Пр-ривет! С какого Сахалина?  Я не…
- Да это песня такая, не обращай внимания.
Илюша оробел.
- Простите, а кто вы? Хозяина нет.
- Я знаю. Я и есть хозяйка. Меня зовут Виленой. А ты – Илья?
- Так точно.
- Я тебе принесла поесть, Илья, чтобы ты окончательно с копыт не слетел.
Вилена привычно прошла на кухню, Илюша поплёлся за ней.
Вилена достала из лукошка что-то завернутое в бумагу, бутылку молока и булку. В бумаге оказались сыр и колбаса.
Ловко орудуя ножом, Вилена нарезала всё это царское добро и жестом пригласила Илюшу за стол. Мальчик чуть сознание не потерял при виде всех этих сокровищ. Сглотнув слюну, он тут же принялся жадно есть, время от времени смущенно посматривая на серьёзную девочку.
- Да ты не смущайся и не спеши, ешь спокойно, - сказала Вилена.
- Я мало ел…, - выдавил из себя Илюша.
Он пожирал всё в томной тишине, а Вилена, подперев голову тонкой рукой, смотрела на него.
- Поешь и смело ложись спать. Я всё про тебя знаю. Тебе приходилось ночевать, где попало, значит, ты не выспался. Ты должен хорошо поспать, а там поговорим. Лады?
После ужина Вилена постелила ему в комнате.
- Ты книжки любишь читать? – спросила она.
- Люблю – угрюмо протянул Илья, - хотя читал мало. Возможностей не было.
- Счастливый человек, значит. Не заскучаешь. У нас тут неплохая библиотека. Устраивайся, читай и спи.
Платьице Вилены в синих цветочках растаяло в вечерней полутьме.
Илья остался один.  Он сел на скамейку у дома.
Густые ветви магнолий сгибались под тяжестью белых цветов. На голубовато-сером небе высыпали звёзды. Где-то лаяли собаки, звенела  посуда, скрипело колодезное колесо. Неподалёку чей - то приятный голос запел какую-то арию.
 Для Илюши жизнь будто остановилась на мгновение перед очередным поворотом. Но страх существования и неуверенность в завтрашнем дне, мысли о том, что необходимо покончить с жизнью покинули его и улетели куда-то, растворившись в сумерках. Остались слабенькая надежда и ощущение какой-то загадки: к чему всё это приведёт?
«Ребята то вроде бы неплохие», - думал Илюша. – «Авось помогут разыскать дядю. Кто я один? Никто! А вместе - мы сила».
- О, ночной страж, охранитель поста, юный воин, позволь обратиться к тебе?
Илюша вздрогнул от внезапно прогремевшего голоса и подхватился.
Перед ним на аллее стоял высокий бородатый человек в странном балахоне, расшитом как восточный халат. На голове у него была маленькая аккуратная круглая шапочка. Как он смог так неслышно подойти?
Человек успокаивающе взял его за руку.
- Я вижу, вы смущены, мой юный друг. Прости! Не бойся меня, я не причиню тебе зла. Но… не знаком ли ты с Прометеем? Не найдется ли у него немного огня для скромного труженика звезд?
Илюша, ничего не понимая, захлопал глазами.
- Но…
- Не бойся мальчик, - улыбался странный человек. – Я всего лишь заглянул попросить огоньку. Вышел покурить, табачок есть, а источник огня иссяк.
- Так вам нужны спички? – догадался Илюша.
- Именно, мой друг, именно.
- Тогда я сейчас сбегаю, посмотрю!
- Слетай, крылышки на сандалиях, крылатый вестник, - произнёс загадочную фразу незнакомец.
Илюша быстро нашел вход в тёмную кухню, зажёг лампу, схватил коробок спичек и ринулся назад.
Загадочный человек сидел на скамейке.
Сверкнул огонь, осветивший бородатое лицо и лукавые глаза. Незнакомец затянулся, пыхая трубкой. Подмигнул Илюше.
- А интересуется ли мой юный посланник звёздами?
Илюша кивнул.
- А в большую трубу, которая называется телескоп, взглянуть он не желает?
- Было бы интересно.
- Звёзды вокруг нас складываются в загадочный узор, стихотворение или, если хочешь знать, песню. Разгадывать эти узоры интересно, хоть и небезопасно, - говорил незнакомец, когда они шли к маленькой калитке в заборе, ведущей на соседнюю дачу.
- А какая же в этом может быть опасность?
- Можешь узнать свое будущее.
Человек улыбнулся, демонстрируя белоснежную улыбку во все зубы.
Они вошли в чужой тёмный сад. Вдали светились освещённые окна уютного дома.
Астроном (так мысленно окрестил Илюша незнакомца) подвёл его к небольшому медному телескопу.
- Смотри в окуляр.
С замирающим сердцем Илюша окунулся в волны звёздного моря.
- Вот там – Марс. Увидел?
Илюша кивнул.
- Красноватый диск.
- Точно! Там живет Аэлита. Мой юный друг слышал об Аэлите? Читал творение графа Толстого Алексия?
- Не приходилось.
- Могу одолжить на пару дней. Проглотишь?
- Попытаюсь.
- Не пожалеешь. Ибо Марс – это МЕЧТА!
И странный человек процитировал:

От полюса до полюса Пустыня.
Песчаник красный. Мергель-желтоцвет.
И синий аспид. Зори прошлых лет.
Зелёных царств отцветшая святыня.
Где жизнь была, там грёза смерти ныне.

Горенье охры. Между всех планет
Тот красочный особо виден бред.
Опал. Огонь в опаловой твердыне.
Лишь полюсы ещё способны петь
Песнь бытия нетленными снегами.
Весной истаивая, родниками
На красную они ложатся медь.
И говорят через пространство с нами
Невнятное, играя письменами.

- Здорово! Это вы сочинили?
- Нет что ты! Это Константин Бальмонт, значительный поэт.
Пели сверчки, и, замирая, плыли в воздухе высокие строки.
Илюша как-бы очнулся.
- Вы извините, я тут с вами… Мне пора.… Нельзя оставлять дом…
- Понятно, – блеснул в темноте ртом незнакомец. – Вот что, юный друг, ты заходи на досуге. Посмотрим звёзды и планеты. В небе столько интересного!
- Спасибо вам.
- За что? – удивился Астроном
- Ну, просто так. Показали, рассказали.
- Подожди, а книга! Погоди минутку, сейчас вынесу.
Лишь только часа через два Илюше удалось заснуть.
 Утром в окошко влез Нат. Он увидел спящего Илюшу. Рядом лежала раскрытая книга писателя Алексея Толстого.
 «Аэлита. Закат Марса»7 - прочитал Нат.
На картинке странный человек летел на диковинном аппарате.
Хмыкнув, Нат тихонько положил книгу и проскользнул на кухню. Там развернул свёрток с едой. Быстро схватив пряник, захрустел им и вновь всё свернул.
На цыпочках вернулся к окну, жмурясь от солнечных лучей, скользнул за подоконник и исчез.


Глава 6. Старый карлик. Хозяйка замка. «Есть много в небесах и на земле такого…»

Павел очнулся лежащим на старом пыльном ложе. Керосиновая лампа озаряла золотистым светом обстановку.
Рядом с ним  -  морщинистое лицо старого человека в шляпе. Заметив, что Павел подал признаки жизни, старик, оказавшийся горбатым карликом, подал ему воды.
Вода была настолько холодной, что сводила челюсти.
«Как будто из горного источника», - мелькнуло в голове у Павла.
Красноватые с поволокой глаза маленького человека внимательно глядели на него.
Павел осмотрелся. Лампа освещала старинную комнату со сводчатым потолком, бархатными портьерами на окнах, за которыми царила адская чернота. У окна спиной к Павлу стоял человек, еле удерживаясь за подоконник. Он, с трудом координируя движения, обернулся. Это был Николай Мищуков. Взявшись за виски, скуля, он стал медленно оседать на пол.
- Ужасная боль, просто адская боль - шептал он сухими губами.
- Знаю, знаю, всё знаю, - скрипучим писклявым голосом пробормотал маленький человек. – Это бывает. Сейчас станет немного легче.
Он дал попить Коле и тот без сил опустился на пол, блестели капельки на лбу.
- Что такое? – отреагировал Павел. – Чем вы его напоили?
- Тем же, чем и вас, - сказал карлик. - Пусть немного придёт в себя.
Он растворился в темноте с кувшином в руках.
 Павел остался в сумрачной комнате, ощущая, несмотря на присутствие Коли, чувство томительного одиночества. Его тело внезапно надломилось без сил и вновь опустилось на ложе.

***
Когда он вновь очнулся, то уже чувствовал себя несколько лучше, легче. Он оглянулся. Коля сидел в старинном камышовом кресле, совершенно расслабленный, на коленях у него лежал наган.
Острые шаги заставили его наставить револьвер на входную дверь.
Морщинистый маленький человек в шляпе двигался вслед за свечой, которая, казалось, плыла самостоятельно в темноте.
- Знаю, знаю, всё знаю. Вам уже стало легче, - сказал он, как будто заранее знал их состояние. – Пойдёмте, вам необходимо перейти в общий зал. Вот здесь есть лохань с водой, можно умыться.
У Павла и Коли даже не было сил ответить ему. В голове не было никаких мыслей, всё смешалось, любое осознанное действие давалось с трудом.
Понурые, слабые, покорные как мыши, они побрели за маленьким человеком по узким коридорам, скрипя паркетом.
В огромной сумрачной комнате горело несколько крупных свечей. В камине, несмотря на летнюю пору, пылал весёлый огонь, и потрескивали дрова. Свет не мог охватить большой зал, но, тем не менее, на стенах, обитых чёрным деревом, угадывались старинные портреты, картины, литографии.
 В центре зала стоял большой круглый стол и высокие кресла. Всё казалось пыльным и запущенным.
Рядом с креслом послышался тонкий звук.
Павел оглянулся. На него смотрела крысиная мордочка. Он попытался подхватиться, чтобы инстинктивно спугнуть тварь, но та уже пропала в сумрачном углу.
Они сидели и ждали неизвестно чего – бессильные, как будто лишённые воли.
Лёгкие шаги на ступенях лестницы заставили их поднять головы.

***
Сверху по лестнице, чуть наклонив голову вперёд, спускалась изящная женщина. Её тёмно-каштановые волосы, собранные в пучок, золотились при свете лампы, освещавшей также часть продолговатого лица с ямочкой на подбородке и строгое чёрное платье. Нежный изгиб завитков над ушами придавал её замкнутому лицу несколько добродушный вид. В руках у неё была большая керосиновая лампа с венецианским стеклом (как успел заметить Коля), озарявшая пространство мягким золотистым светом.
Она медленно приблизилась к столу и посмотрела на карлика.
- Знаю, знаю, я всё знаю, - проскрипел тот. – Я уже приготовил прохладное вино и изюм. Изволите подать?
- Подавай, - грудным чувственным голосом сказала женщина. И тут же повернулась лицом к Павлу и Коле.
 Оба сразу подхватились, шатаясь на слабых ногах.
- Садитесь, прошу вас, - прошептал Павел.
- Присаживайтесь, – сказал одновременно и Коля.
«Панночка», - вспомнилось ему редкое слово, почерпнутое из книг. – «Очень красива».
Панночка слегка подняла брови.
- Я вас приветствую, господа. Присаживайтесь вы, в вашей любезности необходимости нет...
Все сели, заскрипев креслами. Павел и Коля не сводили с женщины глаз: чем-то она притягивала взоры, то ли своей какой-то хрупкостью и непривычной для нынешнего времени гордой осанкой и церемониальным воспитанием, то ли какой-то беззащитностью, которая предполагает ухаживание. Всё это угадывалось в даме сразу, с первого взгляда.
Внезапно она обвела их горящим взором.
- Господа, вы офицеры?  - спросила она негромким грудным голосом.
Павел помедлил с ответом:
- Да, офицеры.
- Вы пьёте вино, господа?
Оба кивнули и тут же вздрогнули.
Дверь в зал со скрипом отворилась, и в неё скользнул маленький человечек.
- Это Густав, господа, мой старый слуга, - сказала женщина. – Он моя опора во всех делах и лучший помощник.
Медленно подошёл карлик с подносом, поставил на стол графин, бокалы для вина и тарелку.
Панночка развела руками. Тёмные рукава были похожи на крылья.
-  Извините, господа, за скудное угощение, но в доме более ничего нет.
Потекла пауза, слышно было, как за окном ветер стукнул веткой в стекло.
- Спасибо, нам не нужно, - вытянувшись ровно, как струна, сказал Николай.
- Угощайтесь, прошу вас.
Густав наполнил бокалы.
Повисла тишина.
Отхлебнув немного вина, панночка поставила бокал, который тут же стал светиться на фоне огня красным.
- Времена сейчас настали трудные. Продукты сложно достать. Густав раздобыл немного хлеба, соли и картошки, литр молока, фунт изюму, этим и питаемся. В подвалах замка есть вино, - сказала панночка.
Гости медленно потягивали бархатистый мягкий напиток.
- Простите, а кто вы?  - спросил Коля как можно более любезным голосом.
- Я - Сосновская. Владелица этого замка.
- Наталья Сосновская? А… разве вы не уехали?
- Я не успела уехать.
- И вы живёте здесь совершенно одна? – поинтересовался Коля.
- Нет, есть Густав и ещё кухарка Катерина. Но Катерина плохо чувствует себя, боюсь, что скоро помрёт. Так что мы как-то справляемся сами.
- Простите, а ваша матушка? Старая графиня?  – продолжал спрашивать Коля.
- Её тело покоится на кладбище. Уже года два, как она на небесах…
Вновь воцарилась тишина.
- Вы мужественные люди…, - сказал Павел. – Одни, в этом пустынном, громадном… замке. Вам не страшно?
- Ах, ночами бывает жутко. Сейчас лето, ещё не так страшно. А что будет с нами, когда придут осень, зима…
- Нужны будут те же дрова, - сказал Коля.
- Мы потихоньку рубим сад, - сказала панночка и, заметив удивлённые взгляды, сообщила:
- У нас с той стороны замка старый сад. Я иногда гуляю в нём, сижу и читаю в беседке.
- Сад…. Где же тут сад? – недоумевая, спросил Коля.
- Он есть, там, с той стороны, с севера… Он весь зарос. Густав иногда валит деревья, пилит стволы и ветки на дрова.
Павел нетерпеливо промолвил:
- Простите, Наталья, но там, снаружи, остался наш товарищ. Он… был без сознания.
- Да, его судьба тревожит нас, – добавил спохватившийся Коля. – Мы…вынуждены вас покинуть.
- Сидите, господа, - сказала Сосновская и позвонила бронзовым колокольчиком.
В напряженной тишине возникли шаги, и в комнату вступил слуга.
- Густав…
- Знаю, знаю, всё знаю. Молодого человека перетащил в беседку. Ему лучше, но боюсь, ещё лучше не станет…  Я присмотрю.
Слуга, отступая, удалился.
- Но что с ним? Что вокруг здесь происходит? – удивлённо спросил Коля.
Сосновская заговорила быстро и странно:
- А это значит, господа, что вокруг нас тёмные силы, страшные энергии. Кувшин опрокинулся, и они вышли на свободу.…  Гуляют уже несколько лет. Здесь такое место, где они встречаются и перекрещиваются…Так иногда бывает… Вы попали под их власть. Благодарите Густава, ибо он спас вас! Выдержать их танец не каждому дано.
«Она немного не в себе... Бедная...», - промелькнуло в голове у Коли.
- Но, что всё это значит? – воскликнул Павел. – Простите, гражданка Наталья, но все это религиозная чепуха. Какие еще силы?
- Но вы же сами вот этой ночью убедились, что это отнюдь не чепуха. Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости, Гораций, и не снилось.
- Простите, не понял…
- Господа, это Шекспир. Вы читали «Гамлета»? У меня есть в библиотеке, в переводе князя Романова.
- Слышал, - виновато сказал Павел.
- Ну вот, кто сейчас будет читать книги.… При изменившейся власти!
- Гражданка, не стоит разводить здесь враждебную пропаганду...
- Павел, - предостерегающе воскликнул Коля, остановив его жестом руки.
- Вы лучше скажите, гражданка Сосновская, не видели ли вы поблизости подозрительных людей? – в свою очередь спросил Коля. -  В комбинезонах, с парашютами, они также жгли здесь костёр.
Наталья сидела, опустив глаза, и молчала.
- Наталья, вы не волнуйтесь, а просто вспомните. Мы здесь как раз для того, чтобы выяснить это, - смягчился немного Павел.
- Вы появились здесь, чтобы арестовать меня, - произнесла она едва слышно.
- Нет, - сказал было Павел, но Наталья продолжала более пылко:
- Почему – то в последние годы все чего-то хотят от меня и все мною недовольны. Этот унизительный обыск! Как будто для новой власти я враг номер один! А бандиты.… Налетают, забирают вещи...А я здесь совершенно одна и никому не нужна. Вся вина моя в том, что я дворянка и просто живу здесь, в своём доме.… Почему его нужно у меня отнять, разрушить мою жизнь?!
На глазах у неё льдинками заблестели слёзы. Она достала тёмно-синий в горошину платочек.
- Успокойтесь, Наталья, мы не хотели вас обидеть, - сказал примирительно Коля. - Более того… благодарны вам за приют и помощь. Но и вы поймите нас. Мы строим новое государство, ещё невиданное никем в мире. Обстановка сейчас непростая. Нам хотят помешать. Назревает новая опустошительная война…
- Грядет Антихрист и его воины! Будет много жертв, но им не выстоять против Святой Руси, - произнесла Наталья, глядя куда-то в пустоту.
- Ну вот, чтобы выстоять, мы и должны пресекать все поползновения врага, - пояснил Павел. – А вас мы трогать не собирались. Более того, даже не подозревали, что вы здесь.
- Недавно мы осматривали замок, он был заброшен и покинут – сплошные развалины. Мы и не думали, что вы в замке живете. Как это понимать? – спросил Коля.
Но Наталья, казалось, не слушала Николая. Он пристально посмотрела в его ярко-голубые глаза и ответила:
- Встречала я здесь двоих. Они ходили по замку, но меня не видели.
- Что значит, не видели? Почему вас может увидеть не каждый? Одни видят… развалины, а другие – жилое помещение, – поинтересовался Коля.
- Здесь пространство заворачивается.
- То есть, как заворачивается?
- Ну, как свиток, например. Можно ходить годами и не попасть... А в одну ночь свиток развернётся и вас заносит сюда.… Но… не каждый может это выдержать…
- Наталья, всё это мистические бредни. Сочинения мадам Крыжановской8, – сказал Павел.
- Но вы же видите, что не бредни, -  упрямо отвечала Сосновская, высматривая что-то в окне.
Она встала и прямая, гордая, подошла к окну.
- Светает. Уже вышел сын рассвета, - задумчиво сказала она.
- Что вы сказали? – поинтересовался Коля.
- Утренняя звезда. Венера. О ней чудесно писал Жуковский. Вам пора. Спасибо за визит, господа, я бы умерла от скуки. Очень надеюсь, что вы не пришли сюда со злом и никогда более не придёте с дурными намерениями.
Она повернулась и посмотрела сначала на Николая, задержав на нём взгляд, а потом на Павла.
- Густав проводит вас.
Мищуков и Белецкий встали, чувствуя, что вновь попали под влияние чужой воли.
А из уст Наталии звонким ручьем полились строки:

Но кто там, в утренних лучах
Мелькнул и спрятался в кустах?
С ветвей посыпалась роса.
Не ты ли, девица-краса,
Душе сказалася моей
Весёлой прелестью своей?
Будь я восточною звездой
И будь на тверди голубой,
Моя звезда-подружка, ты
И мне сияй из высоты -
О, звёздочка, душа моя,
Не испугался б солнца я.9
Продолжение следует