Часть 3. Крики
------------------------------------------------
------------------------------------------------
Суббота
--------------------------------------------------
Неужели половина одиннадцатого? С ума сойти. Что-то чем дальше, тем больше я склонен подрыхнуть. Ох, Зордан устроил бы мне выволочку, была бы его воля. И Рыся меня почему-то не будит.
В сердце тут же втыкает игла страха, а все ли с ней в порядке? Я провожу языком по губам, пошире раскрываю глаза и начинаю нащупывать коммуникатор. Где же он? Ага, вот. Нажимаю кнопку вызова. Чего же Рыся не отвечает?
- Восстал наконец-то? – вопрошает бодрый голос.
И я с облегчением падаю обратно в постель. Слава богу, пронесло.
- Ага. А ты давно проснулась?
- Давненько, в общем-то. В девять часов. Уже и зарядку сделала и позавтракала, а ты все никак, - она смеется.
- Так чего же ты меня не разбудила? – шутливо досадую я.
- Ну, решила дать тебе возможность отоспаться. Хотя, честно говоря, мне было страшновато: вдруг с тобой что-нибудь случилось.
- Ну? – преувеличенно изумляюсь я.
- Чего понукаешь то? В общем, решила дождаться двенадцати, а потом уж что-то предпринимать, - голос звучит чуть виновато.
- Ладно! Прощена! – с напором заявляю я. – Посидишь со мной за завтраком? Чтобы мне скучно не было.
- А если ты превратишься в монстра?
- Э-э, - я улыбаюсь. – Постараюсь вести себя прилично. Уж больно тоскливо в одиночку.
- Так и быть, - она вновь смеется. – Стукни в мою дверь, когда пойдешь.
- Есть!
Отключаю коммуникатор, несколько минут лежу под одеялом, рассматривая потолок. Потом встаю. Надо привести себя в порядок, немного размяться – а то того и гляди жирок нагуляю. Затем поесть и попытаться убедить Рысю в необходимости анабиоза.
По пути в спортзал захожу в рубку, чтобы проверить, не отклонились ли мы от курса, и не появились ли проблемы. Но судя по показателям, корабль функционирует в штатном режиме и неуклонно движется к Ларде. Замечательно.
Выглядываю в коридор. Направо и налево мерцающий тоннель, так и зовущий пробежаться. Я подскакиваю и несусь вдоль отсвечивающих стен, мимо слегка утопленных в них дверей. Влетаю в спортзал, торможу. Оборачиваюсь и неизвестно отчего начинаю вопить нечто нечленораздельное. Просто чтобы снять накопившееся напряжение. Потом надеваю перчатки и принимаюсь за боксерскую грушу. Поддаю ей то так, то этак. Луплю то справа, то слева. Словно именно в ней и торчит ненавистная нызга.
Выдохшись, останавливаюсь. Тяжело дышу, вытираю со лба пот. Неплохо размялся, мышцы так и гудят. Теперь в душ и на завтрак.
В душевой настолько непривычно пусто, что мне становится не по себе. Того и гляди, из дальнего закутка кто-нибудь выскочит. Кап, кап. Кап, кап. Похоже, еще и вода где-то не закрыта. Ежась и поминутно оборачиваясь, заглядываю в каждую кабинку. Да, крайне неприятная штука быть одному в столь огромном помещении. Конечно, есть Рыся. Но здесь, не видя ее, кажется, что на корабле больше никого нет. Жуткая вещь, признаться. Надо уж было помыться у себя в каюте, честное слово.
Дома переодеваюсь, приглаживаю волосы и, пытаясь усмирить позывы голода, чинно направляюсь в столовую. Стучу в комнату Рыси.
- Уже? – осведомляется голос из-за двери.
Быстрые шаги. А вот и она сама с большим красным яблоком в руке, откусывает его и вкусно хрумкает. От такой картины у меня даже желудок подводит.
- Ну, что? – осведомляюсь я. - Посидишь со мной? Я, ей богу, голоден как волк.
- Ага, пойдем.
Рыся закрывает дверь и, доверчиво взяв меня за руку, ведет по коридору. В столовой усаживается напротив, подпирает руками голову. А я, заказав большой завтрак, с жаром принимаюсь за еду.
- Ну, ты и здоров поесть! – восклицает она с веселым изумлением.
- Дрых, дрых. Потом боксировал долго, - с набитым ртом поясняю я.
- А-а, - строит веселую рожицу она.
Удовлетворив первичный голод, я интересуюсь:
- Надеюсь, сегодня ты ничего не боялась?
- Нет. Спала себе спокойно. Да и по кораблю разгуливала без страха.
- Оружие у тебя при себе? – прищуриваюсь я.
- Неа. Чего его зря таскать?
- Это как? – я даже перестаю есть и выставляюсь на нее.
- А вот так! – задиристо заявляет она. – Я вчера много думала и пришла к выводу, что ты прав. Ну, насчет неизбежности и бессмысленности.
- Нет, это ты брось! – твердо говорю я. – Одно дело я, другое ты.
- Почему? – не уступает она.
- Потому что я мужчина, могу за себя постоять. И вообще побывал в разных переделках.
- Знаешь, ребятам совсем не помогло то, что они были мужчинами, - печально замечает Рыся.
- И в конце концов вчера я тебе излагал свой взгляд на жизнь. И это совсем не означает, что он подходит каждому! – я уже почти сержусь.
- Ты чего злишься? – недоумевает она.
- Ты неоправданно рискуешь! И ведешь себя легкомысленно.
- А ты?
- Слушай, - перевожу я разговор на другую тему. - Как ты смотришь на то, чтобы нам до прибытия спасателей погрузиться в анабиоз?
- Чего? – удивляется она.
- Ну, вчера я тоже много думал и предположил, что если мы будем спать, нызга не сможет причинить нам вреда.
- А как же корабль?
- Сегодня постараюсь добавить к основной программе полета задание на торможение при входе в планетную систему Ларды, - поясняю я. - Будем крутиться вокруг звезды, пока нас не разбудят спасатели, или же пока сами не проснемся по окончании заданного периода.
- М-да. А Земля тебе уже ответила?
- Пока нет. Но, полагаю, они дадут «добро».
- Ладно. А с чего ты взял, что во сне нызга нас не тронет? – Рыся вытягивает губы уточкой и недоверчиво качает головой.
- Ну, во-первых, она еще ни разу не нападала на спящего. А во-вторых, вчера я пришел к выводу, что тварь просто развлекается, пугая людей до смерти. Поэтому возиться со спящим человеком ей будет неинтересно. Реакция, видишь ли, совершенно не та, даже если вторгнуться в сон, - я постукиваю ложкой по столу и внимательно слежу за Рысей.
- Понятно, - с сомнением произносит она. – Хм, хм, - пауза. - Слушай, а ведь это похоже на правду, - в конце концов выносит вердикт Рыся, и в ее глазах загорается огонек надежды.
- Вот и я про то же. Ведь ее действия не похожи на утоление голода. Если питаться раз в миллион лет, то точно и давно окочуришься. Верно?
- Да уж… Нашими кораблями сыт не будешь, - она медлит. - А других мы как-то не встречали.
- Так ты принимаешь мое предложение? – уточняю я.
- Скорее да, чем нет… Давай, я подумаю до вечера?
Я испытующе смотрю на нее, сцепляю и расцепляю пальцы:
- Ну, хорошо. Однако ты должна понимать, что тянуть нам нельзя. Каждый час может стать смертельным для кого-то из нас.
- Я понимаю, - медленно произносит она. – Только хочется спокойно оценить все «за» и «против».
- Ладно. Я пока внесу изменения в программу полета - это потребует некоторого времени - и дождусь ответа Земли. Также хотелось бы, чтобы ты все-таки еще раз обследовала нас обоих. Вдруг нызга расслабилась, и ее можно будет как-то обнаружить.
Рыся поднимает глаза, берет мою руку и пожимает. Потом встает:
- Договорились. Держи меня в курсе.
- Постой. А ты чем собираешься заниматься? Я считал, что ты составишь мне компанию в рубке.
- Я хотела продолжить работу с личными данными ребят. Ведь, мне кажется, эти навязчивые сны были не просто так, - Рыся вытягивает губы и поводит нижней челюстью. – Но все это я вполне могу делать и в рубке. Рядом с тобой.
- Не забудь, пожалуйста, про оружие, - тихо напоминаю я.
Она хмыкает, но возражать не спешит. Вот и славно. Убрав посуду, мы не переговариваясь топаем в рубку. Я сажусь за вычислители, а Рыся пристраивается в углу. Сосредоточенное лицо, плотно сжатые губы, напряженная фигура. Родной человечек, дружок. И никого кроме нас двоих на сотни световых лет.
Часа три безмолвие только изредка прерывается вздохами Рыси да моими чертыханиями. Разбираться в хитросплетениях программы автоматического управления – сложная штука, предназначенная явно не для таких новичков как я. Однако экстремальность ситуации хорошо подстегивает мозги, и в конце концов мне становится более-менее ясно, как можно разрешить задачу. Гудит зуммер нуль-связи. Рыся сразу поднимает голову.
- Что там? – спрашивает она.
- Сейчас посмотрю, - отвечаю я, тянусь к приемнику, пробегаю глазами сообщение. – Ага. Подтверждают мое предложение. Крайне удручены сложившейся у нас ситуацией. Выражают соболезнования. Призывают к предельной осторожности. Спасательный бот предполагают выслать в течение двух дней. По выходе из подпространства он пойдет на сближение с Лардой, где и собирается встретиться с нами.
- Сколько им понадобится времени, чтобы дойти до планетной системы?
- В зависимости от того, где они выйдут, дорога у них займет от двух до четырех недель по корабельному времени.
- Вероятнее всего, они обнаружат только наши трупы, - грустно иронизирует она.
- Чтобы такого не случилось, нам нужно погрузиться в сон, - твердо отвечаю я.
- Да я поняла твою мысль, не беспокойся.
И вновь только мое сопение да скрип кресла со стороны Рыси. Закончив с расчетами, ввожу изменения в программу полета, фиксирую поправки и оглядываюсь на девушку.
- Ну что? Как дела?
- Да непонятно. Физические характеристики и возраст у всех отличаются, учились вы в разных местах, по работе раньше не пересекались, в одних и тех же участках космоса не были, никаких одинаковых заболеваний не наблюдается. Даже родились вы крайне далеко друг от друга. Странно. Что же может объединять вас?
- Может, наше исключительное здоровье? – пытаюсь пошутить я.
- Не смешно, - щурится она. – Мы здесь все исключительные здоровяки с абсолютно устойчивой психикой.
- Особенно Течер, - не могу смолчать я.
- Да, с ним произошло нечто необъяснимое, - поджимает она губы. - Ведь я его давно знаю, мы неоднократно работали вместе. Ни за что бы не подумала, что с ним может такое случиться. Центру точно придется с этим разбираться.
- Слушай, я закончил. Как насчет обследования? Не передумала?
- Ну что же, давай. Что-то ведь надо делать, - Рыся сбрасывает ноги с кресла и поднимается.
Я с улыбкой наблюдаю за ней. Рыжий лучик солнца, гибкий и подвижный. Правда, довольно грустный, словно в преддверии зимы. Ну и пусть. Главное, что он не погас.
- Ты всю жизнь собираешься летать? – спрашиваю я, пока мы идем в медотсек.
- Не знаю, - отвечает она. - Наверное, нет. Участвую в экспедициях, потому что интересно. Хотя в подобные переделки, конечно же, попадать не приходилось. Если выживу, видимо сделаю перерыв. Займусь диссертацией.
- В области медицины или биологии?
- Да я ведь давно изучаю растения с Хареба. Разве ты не знал? Те, что обладают нейро-физиологической структурой. Terra Polaticus. Может быть, слышал?
Я отрицательно мотаю головой. Человечество побывало на многих планетах, в большинстве мест оставило свои станции. Открытий сделано множество, и обо всей совокупности их, думаю, не знает никто.
- А зря, - продолжает Рыся. – Замечательные организмы. Работать приходится, конечно же, урывками. Но если выделить года два-три, выйдет, наверное, что-нибудь любопытное. Жаль только, что Течер больше не будет участвовать в этих работах.
- Вы были партнерами в этих исследованиях? – удивляюсь я.
- Да, - она невозмутимо выдерживает мой взгляд. – И уверяю тебя, он был толковым ученым, - пауза. - Этого у него не отнять, несмотря на смерть Дары.
- Ладно, - стискиваю я зубы. – Будь Дара жива, она что-нибудь придумала бы.
- Да ничего она не придумала бы! – почти выкрикивает Рыся. – И ты отлично это знаешь. Дара была уверена, что ничего изменить нельзя, - уже спокойнее добавляет она.
Несколько недовольные друг другом мы входим в медотсек. Рыся устремляется к своему оборудованию, а я принимаюсь бесцельно блуждать по довольно большому помещению, оглядываясь по сторонам. Вот дверь в изолятор, она не заперта и мягко отходит в сторону. Стол, кресла, пружинящее покрытие. И три бокса, где еще недавно пребывали мы с Глиссом. А также свихнувшийся Течер. Да… Сейчас в живых нет уже ни того, ни другого. Замечательная штука жизнь! Чем дальше, так сказать, тем интереснее.
- Верес, иди сюда! Чего ты там топчешься?
- Да вот, - бубню я. - Решил посмотреть, как мы там жили. Почти двое суток.
- Все готово. Я настроила две капсулы, чтобы исследования велись параллельно.
Мы залезаем в тесные ячейки, передняя панель закрывается, и погружаемся в полумрак, испещренный разноцветными вспышками. Негромкое гудение и щелчки не дают впасть в ступор. Но вот наконец мелодичный звонок дает понять, то процесс завершен. Панель отходит в сторону. Я выползаю наружу, а за мной из соседней кабинки – Рыся.
- Как самочувствие? – интересуюсь я.
- Ты думаешь, мое оборудование способно причинить вред? – усмехается она.
- Да я просто шучу.
- Вот-вот.
Рыся подходит к экранам, касается их пальцами, затем надевает обруч прямого управления. Чтобы не мешать ей, я вновь устремляюсь в изолятор, включаю верхний свет. Даже не знаю, зачем меня туда тянет. Заглядываю в свой бокс, затем в палату Течера. Никаких перестановок не производилось, в ту ночь мы просто унесли тело. Так, смятая постель, отброшенный стул, повсюду изорванная клочками бумага. Ага, а это что? Ногой я сдвигаю обрывки, что лежат кучкой в полутора метрах от кровати. Наклоняюсь ближе. Зажигаю лампу.
Похоже на остатки какой-то жидкости. Желтовато-белой, почти бесцветной. Едва различимой только под определенным углом зрения. Что же это может быть? Две небольшие размазанные капли. Странно.
- Рыся! Рыся, иди сюда, - кричу я в дверь.
- Ну что там у тебя такое? – недовольно отвечают мне.
- Иди сюда!
- Слушай, мне некогда. Что случилось?
Я медленно встаю и осторожно выхожу, прикрывая за собой дверь. Рыся все так же сидит перед экранами.
- В боксе Течера я нашел на полу следы какой-то жидкости. Ты не могла бы проверить, что это такое?
- Что? – не понимает она. – Ты мне мешаешь.
- Это важно, Рыся. Посмотри, пожалуйста.
Она со вздохом встает, снимает обруч. Роется на одной из верхних полок, откуда извлекает наконец белую коробочку.
- Ну, пойдем, - все еще сердится моя подруга. - Взглянем на то, что ты нашел. И не дай бог, это ерунда. Уши ведь оборву!
Но в боксе Течера она уже не ругается. Присев на корточки, с интересом разглядывает сквозь лупу остатки желто-белого вещества.
- Любопытно-любопытно, - бормочет Рыся. – Ну что же, посмотрим.
Она покрывает коробочкой одно из пятен, касается пальцами верха прибора и секунду-другую ждет. Я стою рядом крайне заинтригованный.
- Ой, как интересно, - выдает в итоге Рыся. – Совершенно непонятный состав. Вернее, вместо состава одни знаки вопроса. Ну-ка, а в таком разрезе? – пауза. – Ага. Строение тоже крайне любопытное, - она поднимает голову и смотрит на меня. – Скажем так, неизвестное земной науке строение.
- То есть, получается, данное вещество имеет инопланетное происхождение? – вставляю свое слово я.
- Ты верно заметил, инопланетное. Причем такое, с каким мы еще не сталкивались. Анализатору просто крышу сносит.
Я приваливаюсь спиной к косяку двери, сцепляю руки на груди.
- Что же это значит? Помимо подтверждения, что мы встретились с совершенно иным организмом.
- Ну, иные способности, иные возможности, - задумчиво начинает Рыся.
- Да я не про то! – немного досадую я. – То, что это существо находилось в комнате, мы знали и раньше. Верно? Но вот то, что оно поранилось, пусть даже самую малость, нам было неизвестно.
- Поранилось? – поднимает брови Рыся. – Сомневаюсь, чтобы создание, свободно проникающее сквозь защиту и переборки корабля, а также без проблем путешествующее в космосе, могло чем-нибудь пораниться здесь. Это абсурд.
- Как же тогда ты объясняешь происхождение этих пятен? – упорствую я.
- Ну, не знаю… Ты чего пристал то ко мне как репейник?? – внезапно злится она. - Сам вот и объясняй! Только всякие там царапины у подобного организма – совершеннейший идиотизм!
- Ладно! – неожиданно легко соглашаюсь я. – Согласен. Пусть. Но, ведь может быть так, что, сливаясь с организмом носителя, вещество нызги и само трансформируется на время?
Рыся вытягивает губы, принимается крутить прядь рыжих волос. Прищурившись, косится на меня:
- Ну, наверное. И что?
- А то, что ты царапин или порезов неделю назад у себя не находила?
Она двигает нижней челюстью. Потом пальцами еще больше вытягивает губы и отпускает их.
- М-да, интересная мысль, - пауза. – Нет. Представь, не находила. А ты?
- К сожалению, я тоже. Вот чертова падь!
- Почему «к сожалению»? – она поднимается и смотрит на меня в упор.
- Потому что тварь эта хитра как дьявол! Какую бы зацепку мы ни нашли, все они ведут в никуда! – раздраженно восклицаю я.
- А может, это просто значит, что нызги среди нас нет? – она принимается задумчиво дергать себя за нос.
Я со вздохом отлепляюсь от стены, для чего-то поправляю воротник рубашки. Изображаю раздосадованного хомяка и шепеляво констатирую:
- Может, и так. Только тогда где она?
- Ну, слилась с какой-нибудь переборкой, - Рыся цокает языком. - Или еще что-нибудь в этом роде. Тебе лучше знать.
- Ага. Знаток выше всяких похвал! – иронизирую я. – Все равно никак не объяснить, почему датчики не улавливают движения внутри корабля помимо наших собственных перемещений. Впрочем…
- Что?
- Ой, да ничего! Тут нужен целый научно-исследовательский отдел, а не один заштатный сотрудник.
Рыся недоверчиво качает головой и усмехается. Сейчас точно выдаст что-нибудь про показное самоуничижение. Но нет. Берет пробы со второго пятнышка, потом молча идет в свою лабораторию. А я, как болван, торчу на месте.
За ужином она вновь поднимает ту же тему:
- Знаешь, чем больше я думаю над всей этой ситуацией, тем больше не понимаю, зачем этому существу нужны такие сложности. Если мы ему мешаем, прикончил бы всех за раз, и дело в шляпе. Так нет! Мимикрия, нагнетание страха, какие-то правила в совершении убийств. Зачем все это?
- Ну, тебе же известно, что мы не одни такие. Как минимум еще пять кораблей попадали в подобную ситуацию.
- Вот я и не могу взять в толк, к чему все это.
- Ты опять заставляешь меня строить предположения. А все, что я могу тебе сказать, это то, что, возможно, - я делаю паузу. – Заметь, именно возможно, раса нызги имеет определенные ритуалы. Или же конкретно этот экземпляр следует некоторым понятным только ему правилам. Или же, отчего же нет? Тварь является обыкновенным маньяком.
- Кем-кем? – Рыся скептически хмыкает.
- Ты же читала про них? Маньяков то этих. И изучать маниакальные состояния вы должны были.
- Ну и что? Ну и изучали. Здесь то это при чем?
- Они ведь тоже никогда не убивают скопом, а мучают по одиночке. Верно? А еще очень любят наводить ужас. Чем более напугана жертва, тем им приятнее.
- Занятно! – Рыся принимается крутить носком туфли. - Ну и выдумщик же ты, ей богу. В сценаристы податься не подумывал? Вот умора.
- Ну а что? Вот еще полетаю немного, надоест и подамся. Слушай, я хоть какие-то гипотезы высказываю, а ты только вопросы задаешь, - я брюзгливо поджимаю губы и отворачиваюсь.
Некоторое время слышен только стук ложки о тарелку да нарочитое чавканье. Слава богу, похоже, Рыся вернулась к своему обычному уравновешенному состоянию с элементами, так сказать, шутовства и иронии.
- Ну ладно. Ну извини, - наконец выдает она. – Что поделать, если мне в голову ничего путного не приходит?
- Ты приняла решение по поводу анабиоза? – твердо спрашиваю я. – Сегодня третий день, не забывай. Мы сильно рискуем, откладывая возможный выход. Еще раз обращаю внимание на то, что каждый час может стать последним для кого-то из нас.
Рыся поднимает на меня глаза, заводит руки за голову и откидывается на спинку кресла. Никто не произносит ни слова. Затем она ставит локти на стол, опирается подбородком на сложенные ладони и говорит:
- Да, я оценила возможные «за» и «против». И пришла к выводу, что в данном случае у нас, вероятно, есть шанс. Пусть небольшой, но он все же есть. А иначе, судя по обнаруженным кораблям, его нет вовсе. Нызга не остановится, пока не уничтожит всех.
- Отлично! – подвожу итог я. – Тогда сейчас я сообщу о нашем решении в Центр, и ты займешься всеми необходимыми манипуляциями. Хорошо?
- Ага. Только давай мы сначала все-таки посмотрим «Волшебных изыскателей». А? Когда еще увидим? Думаю, полтора часа ничего не изменят, - Рыся просительно жмурится, и мне трудно ей отказать.
- Ну, не знаю, - начинаю я. – На самом деле, я и так сглупил, выделив тебе еще один день.
- Зато мы получили пробы неизвестного вещества. И это прорыв! Ведь раньше тварь не оставляла никаких следов. Специалистам будет чем заняться, верно? – она весело улыбается.
- Ну хорошо, - соглашаюсь я. – Тогда пойду составлять и передавать сообщение на Землю, а ты подготовь все необходимое к анабиозу. Ладно?
- Ага. Встречаемся в кают-компании через час. Смотри, не опаздывай, - Рыся подмигивает мне.
И вот я снова один. Пустой мерцающий коридор, приоткрытая дверь рубки. Осторожно захожу туда, но там никого нет. Да и кому быть то, если пораскинуть мозгами? Двойнику Рыси? Или моему двойнику? А, может, кому-нибудь из восставших товарищей? Ха-ха. Но мне почему-то становится не по себе. Словно кто-то чужой встает за спиной. Я оборачиваюсь, и там, конечно же, пусто. Задвинутая дверь, стена, два кресла. И мой дискомфорт.
Ладно. Зря я все-таки пошел на поводу у Рыси. Чем быстрее мы уснем, тем лучше. По крайней мере, опасаться ничего не будем. Верно?
Склонившись над передатчиком, набираю наши текущие координаты, отчитываюсь о ситуации, уведомляю о решении погрузиться в анабиоз до прилета спасателей, сообщаю об обнаруженном веществе. Составив депешу, проверяю ее. А затем отправляю через нуль-связь.
Все, дела закончены. Сладко потягиваюсь, бросаю взгляд на часы. До назначенного Рысей времени еще пятнадцать минут. Вполне возможно, свою часть работы она завершила раньше, ведь две капсулы - не десять, главное, запустить нужную программу. Верно? Ну, что ж, получить подтверждение Земли я уже не успею. Да это и не важно. Какая разница, застанут нас ребята бодрствующими или спящими?
Пора. Я поднимаюсь и, стараясь отделаться от тревожного чувства, выхожу. Дверь оставляю открытой. На всякий случай. Чтобы, если что, сразу увидеть, что происходит в рубке. Вновь мерцающий коридор, пушистые стены, прикоснуться к которым меня теперь не тянет. И, интересно, где же Пипер?
Отодвигаю дверь в кают-компанию. Делаю шаг вперед. Хм, Рыси здесь нет, хотя экран уже включен. Неужели все еще возится с капсулами? Странно. Может, неувязка какая вышла? Надо пойти посмотреть. Я разворачиваюсь, собираясь направиться в медотсек. И тут резкая боль сдавливает мне грудь. Что-то не так. Верно?
Я медленно оглядываюсь. Да. Кресла сдвинуты в центр. Хотя, даю голову на отсечение, никто из нас двоих после смерти Зордана сюда не входил. Под мышками взмокает. Я стискиваю губы, сжимаю руки в кулаки. Крадучись двигаю вперед. И через два шага замираю, словно пораженный молнией.
Рыся, мой маленький славный дружок, лежит за одним из кресел. Раскинув руки, выставив ладони. Застывшее лицо искажено ужасом, а в остекленевших глазах такой страх, что я вцепляюсь зубами в свои пальцы, чтобы сдержать крик.
Но этот вопль, этот вой безмерного отчаяния, безысходности и муки все же прорывается сквозь мою глотку. И, как мне кажется, потрясает весь корабль. Поднявшись до визга, он, слава богу, погружает меня в спасительную тьму.
Воскресенье
---------------------------------------------
Свет брезжит в моих глазах, моргаю, пытаюсь сфокусировать зрение. Руки шарят вокруг, но нащупывают лишь длинный ворс покрытия. Где я? Что случилось? Стараюсь приподняться, и ледяной кинжал вспоминания мгновенно втыкается в мой мозг.
- А-а-а-а-а-а-а-а! – кричу я. – Не-е-е-е-ет!
Невозможно. Такого быть не должно. Немыслимо.
- А-а-а-а-а-а-а-а! За что мне это?? А-а-а-а-а-а-а!
Сдавив кулаками лицо, я качаюсь в из стороны в сторону, давясь своим горем, своим невыносимым страданием. Как же? Как же так, а? Закусив губы, утыкаюсь в шелковистый ворс и продолжаю выть. Но спасения нет.
И мне приходится встать. Сначала на колени, а затем в рост. А потом приходится сделать шаги, всего счетом четыре. И увидеть вновь. И вновь зайтись хрипом.
Рыся мертва. Это не розыгрыш, не галлюцинация и не сон. Ее руки холодны, а кончик языка прикушен.
- Какого черта, Рыся!! – мычу я. – Где твое оружие, милая? Где оно, черт побери??
Я падаю около тела, и рыдания снова душат меня. Бью кулаками об пол, рву волосы. Хочется умереть.
Но время идет, и я затихаю, привалившись спиной к крайнему креслу. Не отрываясь, смотрю на Рысю, безуспешно и по детски пытавшуюся защитить свою жизнь. Где же бродит сейчас, где таится та адская тварь, что принесла нам эту боль? Сволочь!! И почему, ну почему я согласился подождать? Прояви я больше твердости, мы оба были бы живы. Боже, еще несколько часов назад мы разговаривали, даже подшучивали друг над другом, надеясь на скорое освобождение. И вот…
Как несправедлива жизнь! Как тяжела ее поступь… И насколько все мы ничтожны в своих потугах и устремлениях. Мы рождаемся, чтобы умереть. И часто – до срока, не успев ничего увидеть, ничего сделать. Нам не дают возможности реализовать хотя бы малую толику того, что в нас было заложено. Кем? Господом? Природой? Да какая, к черту, разница!
Три часа ночи. Как долго я здесь сижу, уставившись на человека, ставшего мне по-настоящему близким. Сижу, бездействуя, не пытаясь найти и отомстить гадине, что забрала всех. Всех! Да кто же я теперь? Подлый трус, слизняк. Верно?
Встаю и, шатаясь, направляюсь к выходу. Перед глазами плывет, голова раскалывается. Пусть! Так просто это оставлять нельзя. Но что же… Что же с Рысей? Бедная девочка. Солнышко. Лисенок. Неужели бросить ее здесь вот так просто? Одну? Словно напоминание о торжестве твари. Нет!
Я возвращаюсь. Дрожащими ладонями приподнимаю неожиданно легкое податливое тело и, прижав к груди, выношу из комнаты. Длинные пряди ее волос щекочут лицо, а сердце разрывает осознание, что вот тут, в моих объятиях, только предмет, кукла. Неживая, холодная, пустая. Ни души, ни энергии, ни личности. Господи! Голова, руки свешиваются, словно тряпки. Где? Куда ушла ее сила? Почему?
В медотсеке я снова не могу сдержать слез, ощущение утраты режет, протыкает насквозь. Вот отодвинутое Рысей кресло, брошенные впопыхах бумаги, еще помнящие тепло ее пальцев. Выдвинутые капсулы для анабиоза. А моего дружочка уже нет…
Стою перед штабелем мертвых друзей. Как на кладбище. Даты жизни и смерти. Фамилии и имена. Шестеро. Сейчас к ним будет добавлена еще одна герметичная упаковка. Кабина, капсула, гроб. Да как ни назови, смысл не изменится. Верно? Я остался один. Словно проклятый. Ждущий, жаждущий тоже найти покой. Не отделяться от остальных. Вот так. Минута, пять минут тишины. Безмолвного прощания с теми, кого любил, кем дорожил и кого уважал.
Пять утра. Чего же все торчу здесь, в отсеке для мертвых? Почему не пытаюсь отыскать убийцу и воздать ему по заслугам? Или я так слаб? Слишком боюсь? Чушь! Погибнуть в честном бою, уже не веря в спасение. Что может быть лучше, спокойнее и чище? Да вот только честным сражением тут и не пахнет. Тварь изворотлива, хитра и непременно нанесет удар из-за угла. Ну и пусть!
- Где же ты, гадина?! – вскакиваю я. – Отзовись, сволочь! Выйди лицом к лицу! Или ты трусишь? Прямое столкновение не для тебя? Дрянь! Дрянь!
Выбегаю из медотсека и, выкрикивая бессвязные оскорбления, принимаюсь носиться по кораблю. Желая столкнуться с этим исчадием ада и хотя бы попытаться нанести удар (как Глисс и Зордан), прежде чем погибнуть. Но нызга остается глухой к моим воззваниям. И через некоторое время я бессильно сползаю на пол, чтобы остаться там до утра.
Беспокойный сон. Вспышки неясных кошмаров. Ноющее от неудобной позы тело. Со стоном поднимаю голову, оглядываюсь по сторонам. Все те же мерцающие стены, уходящие в разные стороны тоннели. И жуткая, мертвящая тишина. Я совсем один.
С трудом встаю, прижимаюсь лбом к сложенным ладоням и пытаюсь сообразить, что же мне делать. Жутко саднит горло, хочется пить. Ведомый этой жаждой бреду в столовую, где с трудом вспоминаю, как сделать заказ. Два стакана воды и один – кефира. Очень хорошо. А теперь – снова поиск. Сжимаю кулаки, стараюсь упорядочить мысли, и вновь коридоры, лабиринты, отсеки, помещения. Вверх, вниз. Вправо, влево.
- Выходи, нызга! Не прячься, как последний слизняк! – ору я. – Давай, один на один! Чего же ты медлишь? Ведь никого больше нет.
Вперед, назад. Вверх, вниз. Ноги заплетаются, силы иссякают. И я, запнувшись, опять падаю, утыкаюсь физиономией в мягкий ворс стены. Переждав дрожь, пробую подняться. Но оказываюсь только на четвереньках. Мотая головой, стараюсь сосредоточиться. Перед глазами плывет, в мозгах будто раскаленный котел, а тело словно изломано. Ладно. Мне просто необходимо отдохнуть. Горячий душ. Удобная постель. Несколько часов сна. Верно?
Прищурившись, пытаюсь определить свое местонахождение. Ага, я на жилом уровне, от каюты меня отделяют каких-нибудь триста-четыреста метров. Ну, что ж, последний рывок. Цепляясь за ворс, принимаю стоячее положение. Шаг, другой. Шаг, другой. Вот так, вот так. Чудненько.
А вот и моя комната. Отодвигаю дверь, вваливаюсь внутрь. Душистый ветер ударяет в лицо, вдали колышутся травы, цветы. Ярко светит солнце. Который же теперь час? Ага. Где же этот чертов хронометр?
- Четыре пополудни. Неплохо, - усмехаюсь я слипшимися губами.
Едва соображая, что делаю, запираю дверь. Стаскиваю вымазанную и едко пахнущую потом одежду, запихиваю в стирку. А затем встаю под тугие замечательно горячие струи воды. Смыть, счистить с себя все! Стать словно снова новорожденным, ясным, легким, не запятнанным памятью и мыслями. Ух! Растеревшись полотенцем, приникаю к холодному крану. Напиться вдосталь и спать! Верно?
Сумерки. Шелест трав. Негромкие переклики птиц. Открываю глаза и поворачиваюсь на спину. Заходит солнце, окрашивая горизонт в красный цвет. Завтра, по-видимому, будет ветрено. Ага? Потягиваясь, рассматриваю потемневшее небо. Ладно, что у нас на повестке дня?
Девять вечера. Сильно хочется есть несмотря на горе. Так, о произошедшем лучше пока не думать. Верно? Просто все отправились погулять. Да, все вместе. Конечно же, далеко. Но скоро они вернутся! Иначе и быть не может. Гхм.
Умыться, побриться. Слегка причесаться. Оружие? Да, обязательно. Не страх, что вы! Просто надо отомстить. Ладно. Защелкиваю дверь. Иду, стараясь не оглядываться, в столовую.
Тут все по-прежнему. Как вчера оставили мы с Рысей. Рыся, говоришь? Ну, а Рыся, само собой, вышла погулять. Ага, вместе с остальными. Обратно? Да довольно скоро. Ага. Жду на днях.
Только вот стаканы разбросаны, непорядок. Это, видимо, я утром шарашился, пить хотел. Ха-ха. Такой вот проказник. В мойку их, в мойку. Ага.
Ладно. Заказываю плотный обед, чтобы обязательно были суп, салат, второе. Так. Вокруг знакомая обстановка: столы, стулья, кресла. Картинки с Новым Годом. Данг их настраивал, точно. Где Данг? Он тоже вышел. Погулять. Ха-ха.
Посмеиваясь, беру поднос с едой и жадно набрасываюсь на суп. Зубы стучат о ложку, концы губ неизменно ползут вверх. Ха-ха. Напротив сидел Глисс. Всего неделю назад. Ха-ха. Глисс вышел, ну что вы? Гуляет с остальными.
Поперхнувшись, я вижу, что руки мои трясутся в бешеном темпе, а смех неудержимо рвется из горла. Ха-ха.
- Стоп! Стоп, черт возьми! – кричу я и, сжав кулаки, что есть силы луплю ими по столу.
Потом до крови закусываю губы и бью себя по лицу. Наотмашь.
Хорош, нечего сказать! Разнюнился как последний сопляк. Нервы у него, понимаешь, расшалились. Дохляк! Нечего было и соваться в дальнюю разведку, раз такой нервный. Остался один. Да. Но это еще не повод съезжать с катушек. Ведь ты же человек! Верно?
Растираю саднящее лицо, разминаю разбитые руки и вновь принимаюсь за суп.
Да, здесь сидел Глисс. А там Зордан и Дара. А слева Данг. Чуть дальше – Лукки, Течер, Рыся. Да, все они были тут. Были, а сейчас их нет. Правда.
Однако все еще есть я. И именно я представляю сейчас человечество. Во мне сосредоточены его взлеты и падения, достижения и провалы, а прежде всего – человеческое достоинство, которое ни в коем случае нельзя запятнать трусостью, малодушием и предательством. Нет, твари ни за что не сломать меня, как бы она ни старалась!
Я выпрямляюсь, откидываю голову назад и клянусь остаться человеком. Чего бы мне это не стоило.
На корабле по-прежнему тишина, словно не было моего срыва, криков, обещаний. Похоже, нызга все так же глуха, слепа и нема. Вероятнее всего, она просто сыта. Ладно. Надо держать себя в руках. В любом случае. Верно?
Медленно доедаю остывший обед, тщательно прибираю со стола и, нарочито не торопясь, двигаю к рубке. Один… Как же это нелепо, неправильно. Странно. Столько помещений, коридоров, отсеков - и никого. Поневоле вдоль позвоночника пробегает дрожь, и все время хочется обернуться.
Сдвигаю дверь рубки, захожу. Шуршит подача воздуха, мигают огоньки приборов. А на центральном экране во всем великолепии отображается одна из ветвей нашей галактики. Зордан прав, именно за этим мы все стремимся в космос. Нервничаем, терпим неудачи, подрываем здоровье. Но все равно идем вновь и вновь. И наше счастье, что до сих пор мы не напоролись ни на что такое, что могло бы глобально потрясти, разрушить нашу цивилизацию. Сейчас я ясно понимаю, что нам просто везло, что существуют вещи, которые лучше не трогать, не знать о них вовсе. И не дай бог разбудить или вторгнуться в границы владения тех, кто вцепится в нас сам.
Корабль строго следует намеченному курсу, и лишь тринадцать дней отделяет меня от пределов планетной системы звезды Ларда. Хорошо. Я просматриваю показания приборов и, насколько могу судить, все системы работают в норме. А вот и сообщение с Земли. Центр подтверждает получение моей информации. Желает удачи.
Да. Именно ее нам и не хватило вчера. Ее и моей сообразительности, расторопности, осторожности. Вполне возможно, и чего-то еще, ведь нызга безумно хитра. Поэтому у нас не было ни единого шанса несмотря на мои надежды. Вероятнее всего, анабиоз действительно стал бы нашим спасением. Однако погрузиться в него эта тварь ни за что бы не позволила нам. Не согласись я на просьбу Рыси, она подловила бы нас в другом месте. Непонятно одно, почему Рыся, а не я? Ведь Лукки, Данг, Течер и Глисс ушли первыми. Из тех, кому снились эти черви, остался только я. И по логике, если предположить, что те сны – отметина, нызга должна была забрать меня раньше. Логика… Чертова падь! Да у нее своя собственная логика, не поддающаяся человеческому анализу. Верно?
Выхожу, плотно закрывая дверь. И шагаю в сторону кают-компании. В память о Рысе я непременно должен посмотреть фильм, который она предлагала увидеть вместе.
Понедельник
---------------------------------------
Далеко за полночь. Выключаю экран, расставляю кресла, сдвинутые мной таким образом, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. И неожиданно натыкаюсь на Пипера. Искореженного, разбитого. Словно тот, кто это сделал, был в припадке сумасшедшего бешенства. Такая жестокость абсолютно непонятна, ведь наш попугай был совершенно безвредным созданием, не имеющим камеры или записывающего устройства. Чем простейшее устройство, призванное скрашивать будни экипажа, могло навредить убийце? А? Неужели Пипер мог указать на него? Но на кого? Ведь кроме меня тут никого не осталось. Странно. Непостижимо.
Вздыхаю, бережно поднимаю кибера и отношу на кладбище, в которое превратилось одно из помещений медотсека. Бессмысленная жертва, ненужная. Словно примененная для того, чтобы полностью лишить меня какого-либо общения. Чтобы я сошел с ума, рехнулся. Будь ты проклята, нызга!
Запираю дверь каюты, устало растягиваюсь на кровати. Интересно, сколько еще я протяну? Да и нужно ли? Смешно, в пять лет подобные мысли не приходили мне в голову, я безусловно хотел жить. А сейчас… Ушли все, и инстинкт самосохранения как-то тоже иссяк. Капсула для анабиоза, наверное, все еще в полной готовности. Но я ею не воспользуюсь. Верно?
Подкладываю ладонь под щеку, пытаюсь подумать о чем-нибудь еще. Однако проваливаюсь в сон. И вновь меня что-то мучает, изводит. Я плачу, кричу. И просыпаюсь.
Кошмары… Куда от них деться? Не помню ничего, а заснуть страшно. Ворочаюсь, вздыхаю, и усталость все же берет свое.
Утром после завтрака вновь направляюсь в кают-компанию. Запускаю фильмы и смотрю, смотрю. Когда начинают болеть глаза, а герои и события окончательно перепутываются, отключаю прокрутку и откидываюсь на спинку кресла. Смежаю веки.
Какая удивительная тишина. Ни шороха, ни звука. И можно вообразить, что ты на Земле, в библиотеке космошколы или в доме родителей. И за этими стенами не бездушное мертвое пространство, а парк или лес. И люди.
Великие создатели действительно были великими, раз могли путешествовать вне таких «консервных банок», вести диалог через огромные расстояния и творить миры. Как знать, ведь и наша цивилизация вполне может оказаться следствием их экспериментов. Да что ж это я? Наверняка не «может», а «является». Точно?
Вытягиваю ноги, сцепляю пальцы на животе, устраиваюсь удобнее.
То, что мы вынуждены использовать столь громоздкие механизмы - космические корабли - кажется мне доказательством, что человечество движется в неверном направлении. Что-то должно быть по-другому, не так. Но как иначе, я не знаю. Вот.
Безмолвие и одиночество рождает страхи. Чудятся какие-то стуки, шепоты. А сзади будто вот-вот кто-то набросится. М-да, несладко. Видимо, нечто подобное ощущал владелец средневекового замка, оставаясь один. Но, возвращаясь к нызге… Где же она прячется? Почему датчики не улавливают ничего? Ведь должна же она как-то передвигаться, менять структуру? Судя по найденному веществу, она способна уплотняться. Но только как и где? Совершенно непонятно. А еще эта осмысленная, извращенная жестокость. Просто садизм, если называть все своими именами. С таким я тоже не сталкивался. Даже на Тобосе. Там мы просто не знали правил игры, вторглись в процесс, которому и дела не было до нас. Но чтобы кто-то сознательно, маниакально, неотвратимо уничтожал весь экипаж? Ерунда какая-то…
Потягиваясь, встаю. Делаю несколько прыжков. Да, не помешало бы сходить в спортзал. Верно? Вновь мерцающие коридоры, полутемные помещения, где мерещится всякая дрянь. И хорошо освещенный спортзал, в котором я часа полтора гоняю мяч, молочу боксерскую грушу и выполняю силовые упражнения.
Потом душ, смена одежды. И невеселые мысли. Пора бы нызге активизироваться. Разве нет? Подходит к концу второй после последнего убийства день. А иногда она нападала и раньше. Эх… Но все же почему жертвами сначала становились те, кому снились кошмары? Это по-прежнему напоминает метку. Тогда отчего она выбрала именно нас? Рыся тщательно проверила личные карточки, однако никаких общих моментов не нашла. Рыся? Рыся, если мне не изменяет память, вышла на прогулку! Сейчас ее нет, точно. Но она обязательно вернется! Слышишь?
Так, ладно. А ведь в любом случае нас должно что-то объединять, пусть мелочь или пустяк. Ни за что не поверю, что тварь просто указала пальцем на первых попавшихся людей! Должен существовать некий критерий. Должен. Хотя… Какая сейчас разница?
Разница то это да, ее нет никакой. Но ведь объяснение, конечно, есть. И мы его элементарно не замечаем. Хорошо же.
Я устраиваюсь в рубке и, получив доступ к личным данным, принимаюсь просматривать карточки. Ага. На первый взгляд действительно ничего общего. Разные команды, разные корабли, нет пересечения по местам работы. Отличается практически все. Однако меня не покидает ощущение, что нас все-таки что-то связывает. Вот только не могу ухватить, что.
Откладываю обруч в сторону, встаю. Десять шагов туда, десять обратно. Десять – туда, десять – обратно. Так. Движемся мы стабильно, без отклонений. Двенадцать дней, и корабль окажется в пределах системы Ларды. Ага. Оборудование, вроде бы, функционирует нормально. Хотя, если будет не нормально, то что? Ха-ха, смешной анекдотец. Верно? Проверим показания датчиков. Понятно. Нызга ничем себя не проявляла. Так-так.
Вновь возвращаюсь к личным данным и с лихорадочной быстротой начинаю просматривать их, словно подстегиваемый некой волей. Так, так. Здесь. Ага. И тут меня пронзает отблеск понимания. Я замираю, стараясь вцепиться в уходящую ниточку. Ведь промелькнула же какая-то мысль! Ведь было же!
Оп! Пересыхает во рту. Я сглатываю. И вдруг вижу абсолютно ясно:
- Глисс Лант; место рождения: Солнечная система, спутник Земли Луна;
- Течер Дикк; место рождения: система звезды Лакеус, планета Зоркая;
- Лукки Майков; место рождения: корабль «Отважный», экспедиция к туманности Трекул в рукаве нашей галактики;
- Данг Кениг; место рождения: корабль «Тиус», разведка в дальнем космосе;
- Верес Вылчек; место рождения: корабль «Митор», экспедиция к планете Тобос в системе звезды Кассандра, окраина галактики.
Точно! Вот что объединяет всех нас! И как никто не замечал этого раньше? Мы все родились вне планеты Земля. Что, на самом деле, не такая большая редкость в наше время. Четверо из нас, по сути, вообще дети дальнего космоса. А я появился на свет вне пределов галактики, пусть и совсем рядом с одной из звезд, входящей в ее границы. «Митор» тоже выкинуло дальше расчетной точки, но, насколько мне известно, у экипажа никаких проблем из-за этого не было, они начались уже на Тобосе.
Вот это да! Похоже, нас пометили именно по причине рождения в космосе. Либо… Либо наша память, включающая младенческие воспоминания, вошла в некий резонанс с воздействием твари. Глисс отпал почти сразу. Это тоже можно объяснить. Он родился всего лишь на Луне, в непосредственной близости к колыбели нашей цивилизации. Ладно. Вполне возможно, что эта самая колыбель охраняет всех своих детей от чего-то такого. Ха-ха. Чего лучше не трогать. Верно?
Боже, как просто! А мы этого не видели. Вот так, чертова падь, и проверяется косность и зашоренность мозгов. Да уж. Ну, хорошо. Пусть даже я понял, что к чему. Однако, что это мне дает? А, похоже, ничего. Ну почуяла нызга нечто знакомое, оставила значок. Или разбудила скрытые воспоминания. И что?
Радоваться, признаться, нечему. Ладно. По крайней мере, хоть что-то стало более понятным. Смешно, ни за что бы не подумал, что как раз прославленные наши звездолетчики появились на свет не в космосе: Дара, словно родившаяся вместе со штурвалом корабля в руках – в африканском селении; Зордан, имеющий неповторимое и не раз спасавшее его команду чутье – на побережье Тихого океана; а Рыся, одна из лучших врачей дальнего космоса – в сибирских лесах.
Да... Пора на отдых.
Вторник
----------------------------------------------------
Вспышка. Больно глазам. Блики на серых стенах. Нечеткое зрение. Тяжелое дыхание. Быстрые шаги откуда-то сзади.
- Верес! К чему такая спешка? – голос знаком до жути. – Что-то случилось?
Область видения смещается. Впереди силуэт человека, искаженный и слегка вытянутый. Но не узнать его нельзя. Темно-русые взлохмаченные волосы, веселые карие глаза, четкая линия скул. Коммуникатор, все еще зажатый в руке.
- Верес, да что с тобой, дружище?? – встревоженный Лукки делает шаг вперед.
Что-то распирает. Выдавливает. Зона зрения окрашивается в бордовый, затем зеленый цвет. И вместе с этими изменениями меняется лицо Лукки, глаза вылезают из орбит, рот перекашивается.
- А-а-а-а-а-а-а! – кричит он. – А-а-а-а-а-а-а-а-а!!
Выставляет дрожащие руки вперед, пытается отшатнуться.
Изображение ближе и ближе. Радость, удовлетворение. А затем внезапно – безмерное отвращение, ненависть и отчаяние.
Тело Лукки начинает дергаться, на губах появляется пена, лицо искажается до неузнаваемости.
- А-а-а-а-а, - хрипит он.
И падает.
- А-а-а-а-а-а-а! – ору я.
И с этим криком просыпаюсь. Весь в поту, с пересохшим горлом. Трясется каждая жилка, а дыхание словно у загнанного зверя.
Обвожу диким взглядом комнату, с трудом сглатываю, прислоняюсь к стене. Сердце бьется как бешеное.
Что?? Что это было, черт побери??! Может мне объяснить кто-нибудь?
Вот ерунда. Вот дерьмо. Лукки. Приснился. Неужели так было на самом деле? Ужас!
Провожу ладонями по лицу. Ага. Сволочная нызга все-таки нашла, как меня достать, вывести из себя, заставить подвинуться рассудком. Вот дрянь! Ее изворотливость и выдумка не знает границ.
- Но так просто я тебе не поддамся, сволочь! – выдыхаю я.
Шатаясь, поднимаюсь. Бреду в туалет. Подставляю голову под холодную воду. Долго пью. Жуть жуткая, честное слово. Привидится же такое! Сжимаю виски, слизываю безвкусные капли с губ. Гхм. Да. Если подобное повторится, то уж лучше анабиоз с полной отключкой.
Сажусь на кровать. Вцепляюсь в край простыни. Боже, как я устал. Тяжело. Ломит все тело. Вот так. Склоняюсь на подушку, отвожу волосы со лба.
И вновь проваливаюсь в сон.
Вспышка. Блики. Трудно двигаться. Обзор слишком узок. Объекты в поле зрения искажены.
Человек впереди напряженно всматривается в мониторы. Пальцы его перескакивают с одного экрана на другой. Черные коротко стриженые волосы, смуглые сильные руки.
Вот он оборачивается. Твердый подбородок, резкие черты лица, нахмуренные брови.
- Что? Так плохо?? – он чертыхается. – Так я и думал!
Вскакивает, подходит ближе. Это без сомнения Зордан.
- Так. Докладывай ситуацию. Чего ты молчишь? – пауза. – Погоди, я не понимаю…
Он делает шаг назад, и в его глазах что-то проскальзывает. То, от чего его подбородок выдается вперед, рот стискивается, а правая рука начинает шарить по бедру.
Миг, и область моего зрения окрашивается в бордовые тона, затем в зеленые. Нечто лезет, выпирает, душит.
Лицо Зордана страшно бледнеет. Он хрипит. Глаза вытаращиваются. Губы кривятся, обнажая верхний ряд зубов.
- Иуда! – выдавливает он.
Ненависть. Ненависть. Ненависть!
Тело Зордана охватывает сильная дрожь. Не находя опоры, он начинает падать. Но прежде чем рухнуть, капитан находит в себе силы нажать курок пистолета. Луч выстрела уходит влево от поля зрения и чем-то гасится.
Темнота. Раздавленный ужасом я пытаюсь вынырнуть из глубин сна. Стараюсь зацепиться хоть за что-нибудь, что вытянуло бы меня отсюда. Однако воронка кошмара засасывает вновь.
Кают-компания. На зажженном экране прыгают мультяшные герои. Над спинкой одного из кресел торчит нимб рыжих кудрявых волос.
Поле зрения подергивается, искажается. Тяжелое дыхание. Вспышки света.
Смех, знакомый и родной. Человек поворачивается, свешиваясь через подлокотник. Милое лицо в конопушках, доверчиво распахнутые глаза.
- Ты чего так долго? – голос звенит от недавнего смеха. – Я уже заждалась тебя. Все подключила, настроила. А ты как обычно!
Изображение становится ближе, но начинает окрашиваться в бордовые тона.
- Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? – от беспокойства Рыся принимается ерзать в кресле.
Медленно втекают зеленоватые ручейки. Картинка еще ближе и отчетливее.
Ненависть. Ненависть. Ненависть!
Не-е-е-е-ет! Не-е-е-е-е-ет! Не надо!!
Ненависть! Ненависть!! Ненависть!!!
- Беги, - хрипит кто-то.
Брови Рыси ползут вверх. Рот раскрывается. Пальцы стискивают подлокотник. Она с трудом сглатывает и едва слышно шепчет:
- Так вот оно что…
Ненависть! Ненависть!! Ненависть!!!
- Беги же! Не могу… - выхаркивает слова кто-то невидимый.
- Пусть так, - начинает Рыся, ее побелевшие губы еле двигаются.
Изображение одним толчком заливает темно-зеленый цвет. Что-то словно лопается.
Глаза Рыси вылезают из орбит, руки дергаются в тщетной попытке защититься, лицо окончательно искажается, превращаясь в маску ужаса. Девушка заваливается набок. Затем ее тело сотрясает крупная дрожь, и она падает на пол.
Ненависть!!!
- Не-е-е-е-ет! – кричу я. - Не-е-е-е-ет!
И сажусь в постели, весь мокрый, словно меня окунули в воду. Отчаяние бьет, хлещет, выворачивает внутренности.
- А-а-а-а-а-а, - рыдаю я. – Не надо! Зачем???
До боли закусываю губы, вцепляюсь в лицо. Раскачиваюсь из стороны в сторону, чтобы стало легче.
Ветерок неприятно холодит тело, одежда противно липнет к коже. Издав нечленораздельный звук, я с остервенением сбрасываю с себя все. И утыкаюсь во влажную подушку.
До чего погано! Эта сволочь добилась своего. И как быстро… Не хочу, не могу жить. Хватит! И почему гадина тянет? Почему не идет?
- А-а-а-а-а-а, - вою я.
Лучше смерть, покой. Чем вот так. Чего тварь мешкает?
Пот высыхает, и мне становится холодно. Зубы лязгают, меня всего трясет. Дрожащими руками закутываюсь в одеяло, но тут же скидываю его – оно мокрое насквозь. Проклятье! Кидаюсь к шкафу в поисках запасного. Роюсь, чертыхаюсь. И затихаю, напялив и навертев на себя все, что можно.
Тишина. Пустота. Отсутствие.
Хочется пить. Но для этого нужно встать. А это невозможно.
Пустота. Тишина. Отсутствие.
В желудке бурчит. Неплохо бы поесть. Но для этого необходимо подняться и по коридору, пустому и зловещему, пройти в столовую. Это немыслимо.
Отсутствие. Пустота. Тишина.
- Верес, - раздается из ниоткуда заспанный голос. – Ты чего так рано? Что-нибудь случилось? Подожди секунду, я тапки надену.
Данг явственно шлепает босыми ногами. Звуки замирают, глохнут в тишине.
- Верес… Верес… Верес… Подожди… Чего так рано… Рано… Рано…
Я плотнее закутываюсь в одеяло, закрываю глаза.
Темнота. Пустота. Отсутствие.
- Рыся? Что с ней?? – голос дрожит от тревоги. – Да не молчи ты! Верес, брат, в чем дело? – Глисс начинает пришепетывать от волнения.
- Иуда! – выдавливает Зордан.
- Верес, ты чего так рано? – интересуется Данг.
- Так вот оно что, - отвечает Рыся.
Бульк. Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк.
- Смотрите-ка, заявился! – издевательски констатирует Течер. – Мстить, что ли, пришел?
- К чему такая спешка? – вторит Лукки.
- Пусть так, - еле слышно произносит Рыся.
- Рыся? – обращается к ней Глисс.
- Подожди, я тапки надену, - вступает в разговор Данг.
- Верес, что-то случилось? – настаивает Лукки.
- Что с ней? – нервничает Глисс.
- Докладывай ситуацию, - твердо говорит Зордан.
- Я уже заждалась тебя, - отвечает Рыся.
- Ты чего так рано? – недоумевает Данг.
- Мстить, что ли, пришел? – поддерживает его Течер.
- А-а-а-а-а-а-а! – кричу я им всем. – А-а-а-а-а-а-а-а!
Зажимаю уши. Бьюсь лбом о стенку шкафа. С головой зарываюсь в разбросанные вещи.
Тишина. Пустота. Отсутствие.
Темнота.
Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк!
Приваливаюсь спиной к чему-то мягкому. Провожу сухим языком по сухим губам. Пытаюсь сглотнуть.
- Ты чего так долго? – опять начинает Рыся. - Я уже заждалась тебя. Все подключила, настроила. А ты как обычно!
- Иуда, – бесстрастно комментирует Зордан.
- Ты плохо себя чувствуешь? – игнорирует его замечание Рыся.
- Верес, да что с тобой, дружище? – подхватывает Лукки.
- Что-нибудь случилось? – присоединяется Данг.
- Верес, брат, в чем дело? – вступает Глисс.
- Смотрите-ка, заявился! – издевается Течер.
- Иуда! – продолжает настаивать Зордан.
- Все!!! Все!!! Хватит!!! – не выдерживаю я. – Перестаньте!! Я так больше не могу!
Вскакиваю и как раненый зверь принимаюсь метаться по каюте, сшибая все на своем пути. Кричу что-то бессвязное. Бьюсь об стены, луплю кулаками. И, обессиленный, сползаю на пол.
Бульк. Шлеп. Шлеп-шлеп. Шмяк. Бульк.
Отсутствие. Пустота. Тишина.
Верес?.. Секунду… Они говорили «Верес»? Упоминали мое имя?
Я с трудом поворачиваюсь на бок и выставляюсь в ночное небо над головой.
Что все это значит? Что это значит?? А?
Какая-то страшная мысль начинает проникать в мой мозг. Обезоруживая, лишая воли. Липкая, мерзкая, гадкая. Чудовищная.
Нет. Нет! Не может этого быть… Не может… Нет!!
Среда
-------------------------------------------------
Я не отрываясь смотрю в стену. И отказываюсь это принять. То, что назойливо лезет и лезет. То, что неотступно разъедает мои представления о самом себе, мои воспоминания и чувства.
Тварь навязывает мне убеждение, что все это сделал я. Она подсовывает ложную память, не стыдится в средствах. И верно, ведь в таком свете становится понятным многое. Например, почему ее не могли засечь наши датчики, или почему каждый из погибших без тени сомнения шел навстречу смерти. Верно? Теперь это совершенно ясно.
Нет! Невозможно! Просто немыслимо!
Господи… Глисс называл меня братом. Данг считал лучшим другом. А роднее Рыси у меня никого не было. Жуть жуткая…
Утыкаюсь лицом в ладони. Принимаюсь тихо стонать. Больно настолько, что почти теряю сознание.
Господи… А с каким дьявольским усердием я убеждал ребят здраво смотреть на вещи, не терять голову. Чтобы потом… Чтобы придти… Ужас!!
Я вновь закусываю губы, сжимаю горло.
А у тебя, у самого хватит смелости сдавить ладони? До конца? Вот сейчас?
- А-а-а-а-а! – вою я. – Как же так? Как же могло?
А что, если нызга изводит меня? Если последний, прежде чем сгинуть, должен хлебнуть по максимуму? А? Что у меня есть? Только появившиеся из ниоткуда воспоминания. Верно? Да, крайне реальные и объясняющие, но родившиеся из пустоты.
Я вцепляюсь в эту мысль, как утопающий в соломинку.
Конечно. Если Зордан действительно стрелял в меня, то на скафандре должны остаться отметины! Вот так! А кроме следа от выстрела Рыси я ничего там не видел.
«Может быть, ты просто плохо смотрел?» - вплывает ядовитый шепоток. И я готов вновь заорать, чтобы забыть, выкинуть его вон. Так. Стоп! Не стоит нервничать, давать твари дополнительную возможность свести меня с ума.
Хорошо же. Нужно всего лишь сходить вниз, в технический отсек. И взглянуть! Что может быть проще? Верно?
Встаю на четвереньки, потом на дрожащие от слабости ноги. Держась за стенку пробую сделать шаг. И чуть не падаю.
Ну, спокойнее, спокойнее. Необходимо выровнять дыхание, немного выждать, чтобы сердце стало биться четче. Вот. Вот. Уже лучше. До двери. Затем коридор. Дальше.
У столовой я останавливаюсь. Гляжу в светлый проем. Мне нужны силы. Много сил. Иначе не справиться. Не победить. Ведь нызга хитра, изворотлива. А я голоден и отчаянно хочу пить. Ладно.
Заказываю воду. Целый литр. И плотный обед. А потом пью и пью. И пью. И набрасываюсь на еду. Но, оказывается, в меня мало что влезает. Жалко.
Откидываюсь на спинку кресла. Прикрываю глаза. И неожиданно засыпаю.
Тилинь-дилинь. Шлеп, шлеп. Шмяк!
Что за ерунда, в конце концов? Вздрагиваю, тело занемело от неудобной позы, шею ломит. Я осторожно осматриваюсь, не застали ли меня врасплох, и только теперь замечаю, как сильно разбиты руки. Да, не мешало бы заглянуть в медотсек. Но сейчас не время. Верно?
Поднимаюсь. Шарю вдоль правого бедра. Оружия, конечно же, нет. Ладно. Иду вперед. Снова коридор. Поворот. Небольшой спуск. Лифт. Нажимаю нужную кнопку.
Оп! Вот и технический отсек. Медленно выхожу. Тишина, серые стены, входы, загородки, коридоры. Никого. По правую руку, шагах в пятидесяти, нужный мне шкаф. Крадусь, держа в поле зрения максимально доступную зону обзора. Надеюсь, я сумею достаточно быстро скрыться, если понадобится.
Отодвигаю дверцу. Взору предстают ряды аккуратно развешанных скафандров. Тот, что мне нужен, должен быть вторым слева. Ага. Этот. Вот и вмятина на груди от выстрела Рыси. Ладно. Насколько я помню сон, Зордан стрелял куда-то влево от нызги. Так, бок в порядке, на груди никаких дополнительных отметин. Смотрю дальше… И вижу то, от чего холодеет внутри.
На левом плече зарубцевавшийся след. Едва заметный, но явный. Не удивительно, что тогда, неделю назад, я не обратил на него внимание. Такое можно обнаружить только в случае, когда знаешь, что ищешь.
Провожу пальцами по неровной кромке и чувствую, как кишки начинают наматываться одна на другую. Еще мгновение, и несусь в туалет.
Обессиленный, приваливаюсь к стене. Боже, неужели все это правда? Но где, как скрывается эта тварь?? Осматриваю свое тренированное и несколько похудевшее за последние двое суток тело. Не может быть. Не может! Похоже, она по-прежнему водит меня за нос. Не иначе. Ведь прошла неделя, у нее было время сделать со скафандром все, что угодно. Верно?
Как же мне узнать наверняка? А? Неужто нет никакого способа? Сползаю на пол, сжимаю голову ладонями. Нет, сволочь, так просто тебе меня не взять! Еще посмотрим, кто кого. Верно?
Ведь должно быть что-то, какая-то стопроцентная улика. То, что подвергнуть сомнению действительно трудно. Ведь должно? Я копаюсь в памяти, перебираю воспоминания последнего месяца. Вновь и вновь перемалываю одни и те же факты, детали, моменты. И неожиданно натыкаюсь на кое-что, способное мне помочь.
Вещество, обнаруженное нами с Рысей на полу бокса, где был убит Течер! Тогда я предположил, что с тварью непосредственно перед нападением должны происходить определенные метаморфозы, которые позволяют ей трансформироваться в нужного человека. Она становится плотной и вполне вещественной. И именно в этом состоянии может пораниться. Разве нет?
Так вот. Если предположить, что нызга все-таки присутствует на корабле не сама по себе, а таится, словно паразит, в моем теле, то одежда, в которой я был в ту ночь, должна быть порвана! Ведь чтобы зацепить плоть, нужно продрать ткань. Ха-ха! И вот здесь то тварь точно попадает впросак. Никаких царапин или ссадин у меня тогда не было! И дыру я бы не смог не заметить…
Вновь полутемные помещения, коридоры, бесшумный лифт, который, кажется, способен завезти тебя совсем не туда. Чудящиеся шаги за спиной. Ощутимое присутствие кого-то еще. Я оглядываюсь, замедляю поступь, останавливаюсь за каждым поворотом. Но вокруг по-прежнему пустота и безмолвие. Тревога растет, однако формально для нее нет никаких оснований.
Вот и каюта. Сдвигаю дверь. Внутри такой бедлам, словно там похозяйничал безумец. И это мне не нравится. Твари нельзя давать ни единого шанса. Поэтому я принимаюсь методично складывать, расставлять по местам, поправлять. А что надето на мне? Ужас! В припадке нервного расстройства я напялил на себя все, что попало под руку, и сейчас выгляжу как настоящее пугало.
Ладно. Со всяким бывает. Верно? В данный момент важно другое. Вытаскиваю стопку пижам и начинаю перебирать их. Ага. Именно в этой, если мне не изменяет память, я и был в ту ночь. Посмотрим, посмотрим. Рубашка. Штаны. Так. Ну, я же говорил! Ну я ведь это и предпола… гал…
Горло внезапно пережимает. Становится трудно дышать. Сердце на секунду замирает, а затем принимается колотиться как бешеное. В глазах темнеет.
Схватившись за край стола, я пробую удержаться от падения. И мне это почти удается. С трудом проталкиваю сухой комок в глотке. На миг прикрываю веки.
Так вот оно какое, тяжелое прозрение? Перед мысленным взором носятся цветные пятна, складываются в узоры и, не успев построиться окончательно, рассыпаются. Что же я увидел? Можно ли этому верить?
Открываю глаза, сжимаю губы и беру в руки выпавшую вещь. Да. Это здесь. Очевидное, явное, четкое. Крошечный вырванный клочок ткани. Если не знать, то и не заметишь.
Сглатываю внезапно ставшую горькой слюну. Крика нет. Только звон в удивительно пустой голове. Медленно, шаря по стене, сажусь, сцепляю пальцы. Снова сглатываю.
Ага. Вот, значит, как. Такие, получается, эти… Я опять сглатываю. В общем, дела. Ага. Убил всех… Ходил, улыбался, строил теории, налаживал дружеские связи, шутил, поддерживал. А в подходящий момент, значит, того?
- Да?? – я срываюсь на визг. – Сволочь, дрянь!!
Хитрил, втирался в доверие, притворялся?
Визг поднимается на высокую ноту, режет уши. Я зажимаю рот, утыкаюсь в подушку, но остановить его не могу. Словно он внутри. Мечется, раздирает внутренности, уродует.
Невольно я сильнее вдавливаюсь в подушку. Не могу дышать. Тело рвется назад, а разум не пускает. Пусть. Вот. Сейчас! А-ах!
Ветер холодит вспотевший лоб, я гляжу в вечернее небо и слизываю слезы, вопреки моей воле катящиеся по щекам, скапливающиеся в уголках губ. Порыв оказался неудачным. Спонтанным и неудавшимся. Однако направление задано верное. Да? Мне и укрывшемуся во мне чудовищу нет места в этом мире.
Чувствую, как рот начинает подергиваться, а лицо сморщивается. До чего жалко себя, боже! У любой мысли есть изнанка, особенно, если эта мысль угрожает тебе самому. Разве нет? Вот и подтверждение. Идея причинить себе вред вызывает настоящий отпор. Но как жить после всего, что случилось?
Медленно сажусь, некоторое время не двигаюсь, уставившись в пустоту и вцепившись в край постели. Выбора нет. Возможно, его не было никогда. Ладно. Встаю, иду в душ. С отчаянной силой пытаюсь отдраить тело мочалкой, потом бреюсь. Лицо похудело, глаза ввалились, и выгляжу я, наверное, ничем не лучше выходца с того света. Надеваю все чистое, непослушными пальцами застегиваю пуговицы форменной рубашки, вглядываюсь в зеркало.
Достаточно твердыми шагами направляюсь в рубку. Последний раз окидываю взором великолепнейшее, но столь холодное звездное небо на центральном экране. И подношу пистолет к виску. Внутри все мгновенно поджимается, словно от озноба. Пальцы начинают дрожать.
- Забавно, - пытаюсь усмехнуться я застывшими губами. – Главное, решиться на первый шаг. Остальное от тебя уже зависеть не будет.
Человеческий шепот звучит дико в заледеневшей тишине. Вздрагиваю, испуганно оглядываюсь.
И нажимаю на курок!
Безмолвие. Пустота. Бессмыслие.
Осечка.
Еще раз.
Осечка.
Жму.
Безмолвие. Пустота.
Давлю снова и снова, вытаращив глаза и открыв рот, словно умалишенный.
Бессмыслие.
- Ах, так, зараза! – выдавливаю сквозь зубы.
Повернувшись, направляю дуло в сторону двери и, скривившись, нажимаю на курок.
Шипит оплавленный материал. Тут же старается сам себя зарастить.
Пустота.
Вновь к виску! Вот так, вот так, вот…
Отбросив бесполезное оружие, утыкаюсь в ладони. Сухие глаза, дергающиеся губы, влажные пальцы.
Безмолвие.
Несколько часов сижу на полу в рубке. Не думая, не чувствуя. Выпотрошенный и обессиленный.
Но так оставлять этого нельзя. Верно? И я поднимаюсь. И иду в столовую. И, заказав салат, нетерпеливо притоптываю. А затем хватаю вилку. Вонзаю себе в грудь!
Бессмыслие, милый.
Она останавливается в доле миллиметра от моей плоти. И ни в какую не двигается дальше.
- Черт! – истерически выкрикиваю я.
Бросаюсь в технический отсек. С пеной у рта стараюсь открыть люк в выходной шлюз, сдираю ногти, рассекаю щеку. Затихаю в безмолвном плаче, скрючившись на полу.
И вновь кидаюсь. Теперь уже туда, где изолирован двигатель. И снова бьюсь, пытаясь прорваться, чтобы уничтожить себя.
Раз за разом. Здесь и там. Тысячью возможными способами.
Бессмыслие, милый. Бессмыслие. Пустота. Отстраненность.
Измученный, вымазанный собственной кровью, в изорванной грязной одежде я бессмысленно пялюсь в пустоту и чувствую отстраненность от всего происходящего. Тик-так, шлепает секундами время. Скуля, вторя ему, сворачиваюсь в клубок и мгновенно отключаюсь.
Четверг
------------------------------------------
Тени, тени ходят вокруг меня. Водят странные хороводы. Шепчут мертвыми губами. Глядят застывшими глазами. Их голоса эхом отдаются в бездонной тьме.
- На зарядку, засоня! Проспишь все на свете!
- О чем это вы, братцы кролики?
- Странная штука, вышло из строя сразу три кибера.
- Сегодня мы с тобой в паре. Не боишься?
- Не беспокойся. Все полностью здоровы, никаких отклонений ни в физическом состоянии, ни в химическом составе.
- Пр-р-р-раздник! Пр-р-р-раздник начинается!
- Слева от нас огромные пустоты. Не страшно?
- Ну, не так все просто. Она ищет… Ищет… Ищет…
С криком я просыпаюсь. Ошалело смотрю по сторонам, провожу языком по пересохшим губам. Сердце колотится. А в душе такой ужас, что я продолжаю вопить, стараясь сжаться в комок.
Где я? Почему я здесь? И отчего мне так страшно?
- Мама, мамочка… - всхлипываю я. – За что?..
Как холодно, боже. Подгибаю ноги, обхватываю плечи. Зубы стучат, дрожь пробегает по телу.
- Лукки мертв, - печально произносит Рыся.
Я дергаюсь. Обвожу воспаленными глазами полутемное помещение.
- Ч-что?? Что ты сказала? – заикаясь, бормочу я.
- Тебя не беспокоит то, что рассказывает Дара? – интересуется Данг.
Вжимаюсь в стену, непроизвольно начинаю учащенно дышать.
- Какого черта, Данг?? Ты здесь?? – стараюсь не обезуметь я.
- Нельзя сказать, что ты обнадежил меня, - отвечает он.
- Что за шутки? – кричу я в ответ.
- Данг мертв, - слова Рыси звучат странно обезличенно.
С воем откидываюсь назад и принимаюсь долбить затылком о стену. Заглушить! Заткнуть! Заставить замолчать! Невыносимо!!
Наступает тишина. Все еще всхлипывая, ощупываю голову. На ладонях остается кровь. Наверное, следовало бы в конце концов посетить медотсек. Но я этого не сделаю никогда. Поднимаюсь, опираясь на руки. Оглядываюсь. Как хорошо, когда вокруг безмолвие. Словно обволакивает тебя бархатным покрывалом. Технический отсек, ячейка номер восемнадцать. Эк, куда же меня занесло! Ладно. Пора выбираться отсюда.
Топаю к выходу, но воспользоваться лестницей нет сил. Толкаю дверь лифта, нажимаю номер жилого уровня и равнодушно наблюдаю, как за прозрачной перегородкой плывут, растворяясь в темноте, унылые помещения.
Вдруг мне кажется, что в одном из коридоров скользит черная тень. Не успев ни о чем подумать, я жму останов, в нетерпении дергаю дверь, не желающую открываться, и бросаюсь вперед.
- Нызга! Ты здесь? – ору я. – Сволочь!! Выйди, покажись! Или честный бой не для тебя??
Мой крик отражается от стен, приходит обратно искаженными звуками. А я ношусь туда-сюда в тщетной попытке разглядеть в полумраке нечто. Свет зажигается надо мной и гаснет сзади, создавая ощущение опасности за спиной. Я резко оборачиваюсь, бегу назад, размахиваю кулаками, надсаживаю глотку. И так до бесконечности. Устав, усаживаюсь в угол, обхватываю плечи. В голове пустота.
- Надо уничтожить эту гадину прежде, чем она уничтожит нас! – где-то далеко визжит Течер.
Я сглатываю, закрываю глаза, плотно зажимаю уши и склоняюсь вперед.
- Можешь не трудиться, - тихий смешок Течера совсем рядом.
Принимаюсь раскачиваться, гудя на одной басовитой ноте.
- Нызга в ней была, нызга, - бормочет Течер. – Ее устами говорила, ее глазами смотрела. А сейчас выскользнула. И скользит, крадется темными коридорами, черными углами. Цап! И влезает, упс, упс, в красавчика Вереса! Хи-хи-хи…
- А-а-а-а-а-а-а!! – кричу я. – Отвяжись! Отстань, ради бога! А-а-а-а-а!
- Так красавчик Верес просто игнорирует меня? Старается уничтожить презрением? Ха-ха. Страшно смешно, - продолжает издевательским тоном Течер. – Небось, жалко Дару?
Мой крик переходит в хрип. Ногтями я вцепляюсь в лицо, стремясь разодрать его, а головой вновь бьюсь о стену. Может же в конце концов она расколоться как орех? Ведь может?!
- Милый. Только не раскисать! – нежно и примиряющее шепчет Рыся.
И словно ласковые руки гладят меня по щекам, успокаивают разошедшуюся боль. Со стоном я отлепляюсь от стены, ничком падаю на пол и погружаюсь в темноту.
Придя в сознание, сначала не могу понять, где нахожусь. Страшно хочется пить, горло саднит, в рот будто насыпали песка. А тело ноет. Особенно желудок. Так. Желудок?
Я широко открываю глаза. Тварь не дает мне убить себя. Зачем, не знаю. Ее дело. А мое – свалить из этого мира, уйти как можно скорее. Но если обычными способами это не удается, то выйдет ли с помощью голода? Не станет же она меня кормить насильно. Верно?
Ладно, хорошо. Но пить хочется невыносимо. И я вновь поднимаюсь и бреду к лифту. Нужная кнопка здесь. Вот. Поехали.
К чему ей так издеваться надо мной, а? Не понимаю. Чик-чик, убила бы, и готово. Ведь нет! Изводит и изводит галлюцинациями. Сволочь! А, может, их несколько? Ну, нызг этих? Шнырк, шнырк по кораблю. Шнырк, шнырк… Ах-ха-ха-ха-ха! Шнырк-шнырк. Ой, умора…
Мерцающий коридор. Чуть более темные провалы боковых ответвлений. Столовая. Трясущимися пальцами заказываю воду. И еле удерживаюсь, чтобы не выбрать суп или второе. Пью большими глотками. Заказываю еще. Наполняю флягу, засовываю в карман.
До чего же хочется есть! Бульон с золотистыми гренками… Пельмени… Или нет, котлета! Прожаренная, с корочкой… Горка картошки с грибами…
Чертова падь! Черт!! Решительно разворачиваюсь и тащусь на подгибающихся ногах в свою каюту. Тут по-прежнему прибрано и, наверное, даже уютно. Подготовка к последнему шагу была вполне себе ничего. Верно? Я издевательски хмыкаю, сглатываю все еще обильно выделяющуюся слюну и укладываюсь лицом вниз в постель. Поворачиваю голову влево, высвобождая нос.
Цветы колышутся на ветру, волнуются травы. Вдали скачет табун лошадей. Идиллия, черт побери! Так тебя растак! Эх… Что за жизнь?
Шарю рукой по пульту настройки и выключаю всю эту ерунду. Щелк! Ага. Узкая, не совсем удобная и достаточно унылая комната. Разве нет? Но до чего здорово лежать в кровати. Не на полу, не скрючившись от холода. А вполне вот так сибаритски. Верно?
- Ты слышал? – начинает Глисс.
И я сквозь сон отвечаю стоном.
- Ты видел? – настаивает он.
Принимаюсь ворочаться, не в силах проснуться.
- Как это произошло? – голос капитана бьет наотмашь.
- Убить Течера мог любой из нас четверых. А это означает, что убийца действительно среди команды, как и говорила Дара, - сообщает Глисс.
Вскакиваю, оглядываюсь по сторонам. Вокруг только комната. Шкаф, стол, картинки. Ничего лишнего.
- Зачем? – спрашивает Рыся. – Зачем она убивает нас?
Я до крови закусываю губы и принимаюсь рыться в ящике стола в поисках наушников.
- Верес - его друг, в последнее время - почти брат, - отвечает капитан.
- Гадство! – выкрикиваю я.
Дрожащими руками извлекаю наконец проклятые наушники и втыкаю в уши. Тишина-а-а.
- Убери руки. Не трогай меня! – шипит Рыся. – Глисс так верил тебе…
Вытаращив глаза, я смотрю в голую стену и будто вижу Рысю, заплаканную, почти сломленную. До онемения сжимаю кулаки и прижимаю ко рту, стараясь сдержать вопль, который вновь рвется с моих губ.
- Тревога! – сообщает автомат. – Всеобщая тревога! Пробита защита. Курс корабля изменен. Повторяю…
- Заткнись! – приказывает капитан. - Извините. Сорвался. Слишком тяжело. Слишком. Боже, как я ненавижу окраины! Здесь всегда все наперекосяк. Дара была права, мы вышли слишком далеко…
- Верес, ты с капитаном связывался? – неожиданно жестко спрашивает Рыся.
Безмолвие. Только мое учащенное дыхание.
- Стоять, мразь! – четко произносит Рыся. - Не подходи, дрянь! Нызга проклятая!
- Теперь всем ясно, что погибнет каждый? Выхода не существует. На корабле нызга, - устало, но убежденно говорит Дара.
- Ты чего так долго? – голос Рыси звенит от недавнего смеха. – Я уже заждалась тебя. Все подключила, настроила. А ты как обычно!
Господи, как больно! Как невыносимо больно. Словно поворот ножа, дергающего и вытаскивающего наружу внутренности. А-ах!
Дай мне умереть, сволочь. Просто умереть! Слышишь?
Пятница
--------------------------------------------
Жадно поедаю мясо. Голыми руками хватаю куски и запихиваю их в рот. Мясо, тушеные овощи, пельмени. Снова мясо.
И тут меня выворачивает наизнанку. Прямо на стол. Желудок содрогается в конвульсиях, выкидывая съеденное. А напоследок выдает что-то едко пахнущее. Ослабев от этой атаки, я сваливаюсь в проход. Да так и остаюсь там. Без сил, без мыслей, без желаний.
Звездное небо вертится над головой. Светила то ближе, то дальше. Голубой гигант слева. Желтый карлик справа. Туманности прямо по курсу крутят хвостами. Расползается пятно сверхновой. И миры, миры, планеты. Странные существа, удивительные привычки. И вновь звезды складываются в узор, пляшут, подмигивают, отдаляются. А внизу под ногами галактика. Одна, другая, третья. Скопления. Ячейки… Восторг бросает вперед. И вот та, что казалась далекой, стремительно нарастает, превращаясь из маленькой запятой в огромную, с широкими завихрениями систему. Но одновременно с этим растет отчаяние, безысходность и боль. Захватывает целиком, скручивает, ломает…
- Тобос подарил тебе гораздо больше, чем ты думаешь, - печально произносит Дара. - Надеюсь, нызга сумеет оценить этот дар и оставит тебе жизнь. Хотя я не представляю, для чего нужна жизнь в пустом, населенном только призраками твоих друзей корабле, которым ты, к тому же, не умеешь управлять. В корабле, ушедшем столь далеко, что Земля не сумеет помочь тебе, - Дара медлит. – Нет, уж лучше умереть.
Я дергаюсь, пытаюсь открыть глаза, шарю руками, стараюсь подняться.
- Проще всего сдаться. Отказаться от борьбы. Но среди нас нет трусов и слабаков. Это я знаю абсолютно четко, - твердо говорит Зордан. - Пока есть надежда, пренебрегать ею нельзя. В этом я убежден. Убить себя – последнее дело. Надеюсь, это понятно, - пауза. – Ну неужели ты позволишь одержать ей победу? Не верю! – сквозь зубы тихо заканчивает он.
Ирония судьбы, что Зордан вещает устами (или что там у нее?) твари. И призывает не сдаваться. Нелепо. И смешно, если бы я мог хотя бы улыбнуться.
- Забвение и смерть… Забвение и смерть… - тихо шелестит что-то рядом.
Да, может она и права. Но через восемь дней корабль вступит в границы планетной системы звезды Ларда, а я до сих пор жив. Не лелеет ли нызга надежду проникнуть на корабль спасателей? Если так, то у меня есть еще долг – составить сообщение и настроить его автоматическую передачу на всех доступных земным кораблям частотах. Чтобы предупредить, предостеречь соплеменников о страшном грузе, что таится в моем теле. Нужно суметь, нужно подняться.
Я снова пробую встать. Тело не слушается. Ладно. Выждем, отдохнем. А потом уцепимся за стол, постараемся подтянуться. Ну же! Ну же!
Раскис, поддался на провокации… Дурак! Пусть внутри чудовище, пусть. Но подвергать опасности других нельзя. Ни за что! Не удалось прикончить себя? Так нужно было остановиться, а не идти на поводу у гадины. Как послушный баран, ей богу. Дурак!
Стою. Теперь привалиться, переждать сердцебиение. Давно не ел? Значит, перекусить. А не обжираться как свинье! Верно? Так. Так. Небольшая чашка бульона с парой гренок и крошечным кусочком курицы. Вот. Хорошо. Тошнит? Снова отдохнуть. Помаленьку, полегоньку. Ну, вот миска и пуста. Неплохо.
Устраиваюсь на диване прямо здесь. Смежаю веки. Если нызге понадобится, она без труда избавится от меня. Хоть тут, хоть в каюте. Разве нет? А мне необходимо беречь силы. Чтобы успеть, чтобы суметь выполнить последнюю работу.
Недолгий сон, на сей раз без кошмаров. И вновь чашка бульона с несколько большим кусочком мяса. И опять отдых.
На третий раз чувствую, что без лишнего риска уже могу отправиться к себе. Мерцающий коридор, длинный теплый ворс стен, провал незапертой двери в каюту. Спать… Спать… Ничком падаю в смятую постель и тут же засыпаю.
Сколько времени? Времени сколько, черт возьми? Шарю по тумбочке в поисках часов. Три часа дня. Как много, а необходимо столько сделать. Нужно вставать. Отдых принес мне силы. Силы и твердость. Медленно сажусь, рассматриваю израненные, покрытые синяками руки, избитые ноги. Сколько истрачено энергии, и все впустую. Выплеснуто непонятно куда. Верно? А еще от меня пахнет.
Поднимаюсь, бреду в душ. Положив ладони на раковину, гляжу в зеркало, откуда на меня мрачно выставляется худой заросший щетиной, взлохмаченный бабуин со ссадинами на щеках и лбу. Он щурит недобрые глаза и кривит рот. М-да, картинка впечатляет.
Включаю воду, долго моюсь, шипя, когда мочалка невзначай сдирает коросты. Потом бреюсь и пытаюсь расчесать сбившиеся колтуном волосы. Надеваю чистую, ставшую просторной одежду. Вновь обращаюсь к зеркалу. Да, ситуация явно улучшилась. Мужичок по ту сторону зеркала перенес, видимо, затяжную болезнь, а может быть, и нападение своры бандитов, однако на данный момент он выглядит вполне сносно. Что ж, сдаваться никто не собирается.
Теперь необходимо немного подкрепиться. В столовой, помимо бульона, заказываю детскую порцию второго. Не торопясь поглощаю. Удивительно, но больше никаких галлюцинаций. То ли нызга подустала, то ли сменила тактику. Вероятнее всего – последнее, так как предыдущий опыт говорит мне, что измотать эту тварь невозможно. Ладно. Постараемся проявлять максимум осторожности.
Убрав посуду, направляюсь в рубку. В коридорах пусто и холодно, словно ледяное дыхание космоса постепенно вторгается в маленький оплот человечества. Это напоминает медленное, но неуклонное разрушение дома, когда его покинули люди. Один измученный человек не способен поддерживать корабль в должном порядке. Хотя нет, не измученный, а разъедаемый злобным и непостижимым существом.
Мигают огоньки сигналов, тихо шелестит воздуховод, звездолет упорно движется по проложенному мною курсу. Он продолжит свой полет и тогда, когда меня здесь уже не будет. А достигнув пределов планетной системы, он станет вечным спутником звезды. Если, конечно, его не найдут спасатели, или с ними самими чего не случится. И чтобы этого не произошло, необходимо мое сообщение. Так.
«Всем, всем, всем! Говорит Верес Вылчек, астрофизик экспедиционного бота «Отважный». Уведомляю, что необходимо соблюдать ПРЕДЕЛЬНУЮ осторожность при вхождении в контакт с нашим кораблем! На боте присутствует неизвестное земной науке инопланетное существо, являющееся по отношению к людям не знающим жалости хищником. Насколько удалось установить, существо внедряется в одного из членов команды, а затем принимается убивать. При этом сам носитель не подозревает о своей смертельной опасности для окружающих.
Экипаж звездолета «Отважный» мертв. Члены команды помещены в изоляционные капсулы. Это:
- Зордан Войчич, командир корабля;
- Дара Ресковиц, штурман;
- Глисс Лант, бортовой инженер;
- Данг Кениг, химик;
- Рыся Сегова, врач, биолог;
- Лукки Майков, кибертехник;
- Течер Дикк, биолог.
Вечная вам память, друзья!»
Я откашливаюсь, провожу ладонью по лицу. Затем продолжаю:
«Также хочу предупредить, что, полагаю, на данный момент хищник скрывается во мне, Вересе Вылчеке, астрофизике бота «Отважный». В связи с чем я, Верес Вылчек, представляю фатальную угрозу для любого представителя человечества.
Ввиду огромной важности указанной информации прошу передать данное сообщение другим кораблям».
Вроде бы все. Верно? Осталось только отправить депешу в Центр и настроить локальный передатчик.
- Мне страшно, - тихо, но явственно произносит Дара. - Это все звенья одной цепи: проблемы с киберами, ваши сны, смерть Лукки. Мы неотвратимо идем к гибели с момента выхода из подпространства. И этого уже не изменить. Что бы вы ни делали, что бы ни решали, впереди нас ждет только смерть.
Я дергаюсь и оглядываюсь. Никого. Ну, конечно. А как иначе? Но привыкнуть к таким представлениям неимоверно трудно.
Задаю параметры нуль-передачи, регулирую локальную рацию и запускаю свое сообщение. Теперь, даже если меня не будет, или я это буду уже не я, информация о страшных событиях, случившихся на нашем корабле, дойдет до назначения.
- Не жалеешь, что стал звездолетчиком? - продолжает разговаривать со мной Дара.
И мне кажется, что гибкая темная фигурка проходит к штурманскому креслу, садится, распахивает бездонные глаза.
- Разве ты меня не слышишь, Верес?
Я сглатываю, облизываю пересохшие губы и сдавленно отвечаю:
- Знаешь, тебя трудно не слышать. А ты сейчас…
- Однако, - перебивает меня Дара. - Космос не предназначен для человека. Жалкие скорлупки, в которых мы путешествуем, ничто по сравнению с мощью вселенной.
- Кхе. С этим, конечно, трудно не согласиться. А ты…
– Странный ты все-таки, Верес, - смеется она и прикладывает пальцы к губам. - То ли боишься меня, а то ли я тебе просто нравлюсь. Не могу понять.
- Дара, – со стоном выдыхаю я.
- Тебя что-то гложет, разъедает изнутри. Только не вижу, что. Видимо, Тобос оставил в тебе отметину. Он ведь тогда никого не отпустил без своего клейма. Верно? Ты почти единственный, кто остался в живых из вернувшихся оттуда, - она сцепляет ладони и в задумчивости выгибает бровь.
- Где искать тебя, Дара? Ведь так невозможно, – стремительно поднимаюсь я из своего кресла.
Легкий удар по лбу. Звездный хоровод над головой. Крутящиеся спирали и вытянутые шары галактик. Пыль пространства, несущаяся навстречу. И далекие тени гигантских существ, перебрасывающихся яркими огнями.
Я лежу на полу, что, видимо, уже вошло в мою привычку в последнее время. Чувствую противный вкус ворса, забившегося в приоткрытый рот, звон в голове и боль в неловко подогнутой руке. Ладно. Приподнимаюсь, встаю на четвереньки. Кресло штурмана пусто. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Нызга, видимо, решила продолжить свои эксперименты. На удивление, впрочем, человеколюбивые, если судить по продолжительности моей жизни после последнего убийства.
Тобос… Уже второй за сегодня раз мне указывают на некую отметину, которую якобы оставила во мне эта планета. Любопытно. Да. Это было бы крайне интересно, если бы не одна деталь: голос Дары причиняет мне боль. Он заставляет меня на долю секунды поверить, что она жива. Хотя это, разумеется, не так. Поэтому, думаю, главное в предоставляемых монологах Дары не информация, а дополнительный способ вызвать страдания. В общем, какая разница? Долг выполнен, пора заканчивать затянувшийся спектакль.
- Эй, сволочь! Может, все-таки покажешься? Давай! Я уже готов умереть! Не медли, чертова дрянь!
Крутящиеся звезды. Воронки черных дыр. Вуали межзвездного газа. И мир, звонкий, светящийся, разноцветный. Тени, прыгающие, перетекающие одна в другую, сливающиеся и разлетающиеся в стороны. Звуков нет. Они отсутствуют полностью. Однако, несмотря на это, мне слышится веселый детский смех, стук мяча, свист скакалки, топот маленьких и легких ног. Мгновение, и я уже вижу их всех, девчонок и мальчишек самых разных возрастов, с радостными воплями носящихся по огромной детской площадке, оборудованной по последнему слову техники. Площадке, которая без конца меняется, и где нет ничего определенного. Это касается всего – физической составляющей, понятий, мер, норм. И ты уже не знаешь, где правда, а где ложь, что хорошо, а что плохо, что ты это ты, здесь верх, а там низ. А самое главное, ты не уверен, кто находится рядом с тобой. И это настолько смешно, забавно и интересно, что некогда сбегать на обед. Мир, сотворенный целиком как праздник и нескончаемый ослепительный фейерверк.
- Тобос! – вскрикиваю я, открывая глаза.
Так вот чем является эта планета на самом деле! Развлекательный центр, детская площадка, покинутая своими создателями в давние времена и продолжающая, вне зависимости от обстоятельств, исправно функционировать на полную катушку и занимать посетителей таким образом, чтобы они не закисли от скуки.
И я действительно отмечен Тобосом, который не мог не заметить во мне ребенка. Пусть и не принадлежащего расе великих создателей, но все же несмышленого малыша, требующего пристального внимания, развития и заботы. И именно поэтому нызга не решается прикончить меня как всех остальных, включая тех, что родились в космосе, и в связи с этим удостоились ее особого интереса.
М-да, занятно. Во многих вещах Дара была поразительно недалека от истины. И от осознания этого факта мое восхищение ею просто зашкаливает. Если честно, счастье просто общаться с таким человеком. Не говоря уже о большем. А мы, даже Зордан, наивно полагали, что она все выдумывает. Идиоты!
Поднимаюсь, одергиваю куртку, вправляю постоянно выползающую из-под ремня рубашку. Тварь, видимо, считает, причем не без оснований, что я сломлен. Однако по большому счету, победа все-таки на нашей стороне. Ведь переступить через клеймо великих создателей их цепной пес не сумел. Наверное, тоску, отчаяние и боль нызги понять можно, но простить ее ненависть и злобу – нельзя.
Сокрушительный удар валит меня с ног. Всепоглощающая ярость топит сознание. Я вновь в клубке омерзительных белых червей, слепых, глухих, но имеющих прожорливую пасть. Они отвратительно шевелятся, облепляя мое тело сверху донизу. Меня передергивает сильнейшая судорога.
Черное бездонное пространство. Яркий сгусток звездной системы очерчивает границу, вдоль которой нужно вести неустанный поиск. И вдруг, впервые за некоторое время, запах разумных существ. Рывок вперед, погоня, скулеж. Настигнуть. Застать. Слиться!
Со стоном я отрываю голову от пола, стараюсь откашляться. Да, в этом Дара тоже оказалась права, мы просто вышли не там, где следовало. Нам исключительно не повезло. Расправляю неловко подогнутые члены, усаживаюсь, ощупываю лицо. Хотелось бы знать, сколько эта тварь еще будет мучить меня? Оставила бы в покое, раз не может убить. Вообще, странное дело, великих создателей здесь нет уже миллионы лет, а их слуги, судя по нызге и Тобосу, продолжают безотказно работать. Замечательное долголетие.
- Эй, нызга! – негромко зову я. – Слушай, ты ведь отчаянно хочешь, чтобы я отбросил копыта. Верно? Похоже, это желание просто сводит тебя с ума, - тут я позволяю себе издевательский смешок. – Ведь пропасть между мною и твоими хозяевами неизмерима. Разве нет? Так оставь меня, уйди, ради бога! Поверь, счеты с жизнью я сведу сам.
Она не отвечает. То ли не понимает, то ли не считает нужным обращать внимание на столь незначительное создание, каким является человек. Я поворачиваюсь, собираясь подняться.
И тут меня накрывает. Шквал цветных пятен, провалы бездонных пространств, радуга бесчисленных звезд и ослепляющее сияние их скоплений. Я чувствую, что тону, падаю, растворяюсь. А ураган подхватывает, скручивает, выдирает, причиняя ощутимую, но столь необходимую боль.
И я навсегда расстаюсь с телом, отдельной мыслящей частицей вливаясь в сознание нызги, с которой буду неразлучен до тех пор, пока мне не надоест. Пока наша галактика не превратится в нечто иное, а вселенная не ощетинится не существующими сейчас измерениями. Иными словами, пока не откроется мир, сверкающий и загадочный, манящий неисчерпаемыми чудесами и тайнами. Мир, в котором я узнаю свой дом.
Эпилог
----------------------------
----------------------------
Мигают огоньки приборов в рубке. На грани слышимости шелестит воздуховод. Тишина послушно отбывает вахту на затерявшемся в космосе корабле. Ни звука, ни движения. Мерцающие коридоры, провалы дверей. Полутемные помещения технических уровней. Застывшие роботы. Команды не видно, и можно решить, что ее здесь никогда и не было.
Но посреди рубки лежит человек. Так, словно он устал и решил отдохнуть. Подложенная под затылок ладонь, свободно раскинутые ноги. Однако грудная клетка не вздымается, а в широко раскрытых очах отсутствует жизнь. Постойте, не торопитесь!
Будьте добры, обратите внимание на его лицо. Нет, нет, не на красивые голубые глаза, выглядящие сейчас немного стеклянными, не на безупречной формы нос. Совсем нет. Взгляните чуть ниже. Видите эту счастливую и немного застенчивую улыбку? Да, да, вот так. Все верно.
Не знаю даже, как сформулировать… Впрочем, ладно.
Скажите, а вам здесь не страшно?
Нызга, часть 3 Крики
© Copyright: Евгения Лазарева, 2014
Свидетельство о публикации №214101200197
Свидетельство о публикации №214101200197
Рецензии