Вера

Я мало, что знаю о смерти своей прабабушки, и совсем не интересовалась этим. До того самого момента, пока смерть не пришла и за мной.

Я, сама того не понимая, повторила ее судьбу.

Назвать свою жизнь мусором я не могу. Но и сказать, что я везунчик – тоже. Я та, кто жила каждым днем. Я просто жила, иногда плевала на правила, иногда – прилежно следовала им. Но факт остается фактом, я поджидала смерть, но в тоже время, очень боялась встречи с ней.

Заяц, никак иначе.

Но сколько бы я себя не обманывала, я хотела понимать, что я умираю. Да, каждый человек умирает, каждый день, час, минуту, секунду… Но я не хотела тихо умирать от сердечного приступа, ведь в том случае, я могла бы не успеть выполнить свои последние желания и, черт возьми, смириться со своей судьбой.

Я была дурой, которая поняла всю серьезной ситуации только, когда испытала ее на своей шкуре.

В пятнадцать лет, у меня начались ужасные боли в животе, я стремительно теряла вес, меня рвало всем, чем только можно, появилось отвращение к определенной пище. Моя жизнь перестала быть насыщенной после взволнованного шепота матери: «У вашей дочери рак пилорического отдела. Четвертая стадия».

Тогда, я больше всего на свете хотела проснуться.

Я помню дрожащие руки матери, которая успокаивала меня, в то время как сама готова была заплакать от безысходности. Я помню капельники и то, как врачи ходили около меня, но в итоге ничего не делали.

Мой прогноз – не больше двух месяцев.

Мне было больно, но не физически. Душевная боль заглушала все. Внутренний голос внутри меня кричал: «Черт возьми, я заболела, но где же этот самый период, когда я должна смириться и исполнить последнее желание?!»

Я плакала круглыми сутками. Врачи прописали мне курс химиотерапии.

В то время как моя голова облысела, а кожа постепенно портилась, покрываясь красными сухими пятнами - находиться в этом мире стало еще противнее, еще невыносимее. Но, тем не менее, я хваталась за жизнь двумя руками.

Во мне впервые проснулось безграничное желание жить.

Я пролежала в больнице две недели, и я могу смело сказать, что они были худшими в моей жизни. Ни развод родителей, ни расставание с парнем не могли сравниться с той болью, которую я испытала в белых стенах.

Мне казалось, что мир несправедлив со мной.

Господи, подари мне надежду.

Спустя три недели моего пребывания в больнице, я отказалась вставать с кровати. Лишь мяла в руках край простыни и смирилась с тем, что мне, как видимо, не суждено прожить долгую жизнь. Но ведь так не бывает, для пятнадцатилетнего ребенка принять жестокую реальность было невыполнимой задачей.

От этого хотелось плакать.
Но слез не осталось.

Когда я совсем отчаялась, мама, что всегда была рядом, впустила в мою комнату лучик света, когда я попросила рассказать ей о прабабушке.

Я заплакала. Я растрогалась до слез.

У моей прабабушке, как и у меня, обнаружили рак желудка на четвертой стадии, диагностировав ей два месяца, не более. Но ее, в отличие от меня, не хотели лечить. Зачем утруждать себя еще одним пациентом, который и без рака бы коньки отбросил?

Никакой химиотерапии, никаких таблеток или операций. Только обезболивающие. Ничего больше.

Но она не сдавалась.

Ее воля к жизни, ее упорство помогло ей выиграть два года жизни. Она настояла на операции.

И она была успешной.

Но ее последние минуты жизни были самыми ужасными. Ее сын не пришел с ней проститься.

Она умерла в мольбах.

Я долго думала, что может заставить хирурга проделать операцию успешно? Наверное, стремление пациента жить, его вера, его сила, его любовь.

И я подарила все свои чувства лечащему врачу.

В следующие выходные меня положили на хирургический стол.

Все прошло успешно, осложнений не было.

Пусть я и осознаю, что нездорова, но, по крайней мере, у меня получится исполнить свои последние желания.

Я в это верю.

Вера и надежда творят необъяснимые вещи.

Этому меня научила ты, бабушка.

Ты… в меня веришь?