Ниточка

НИТОЧКА

                Ты  слишком  щедро  одарён
                Судьбою,
                Чтоб  Совершенство  умерло
                с  тобою.
                Вильям  Шекспир
       Аллея, по которой они куда-то шли, была пустынна и уютно-тениста оттого, что высокие деревья по обе её стороны смыкались и смешивались вверху своими густыми кронами.
       Она была пешеходной, закрытой для вездесущих автомобилей, на что указывали оградки и надгробия, регулярно бесстрашно и нахально заступавшие на запретную асфальтированную территорию.
       Было почти тихо. В кронах деревьев шуршал слабый ветерок, лениво перекликались птицы, и где-то далеко, уже за пределами кладбища, сердито ворчали в пробках машины.
       Вениамин с утра был непонятно насуплен, а Наташа, утомлённая дальней дорогой, почти с безразличием смотрела по сторонам, идя чуть позади отца, который как будто никуда больше не торопился.
       - Сколько, интересно, лет этому некрополю… - без вопроса к кому-то сказала Наташа. – Триста? Четыреста?
       - Здесь знатных людей хоронили ещё при Петре-Первом, - на всякий случай сказал Вениамин.
       - Величественно… - сказала Наташа, уже с уважением поглядывая на монументальные, обросшие плющом, и пострадавшие от атак Времени склепы. – И что мы с тобой делаем в этом мемориале? У нас тут похоронены дальние предки из графов и князей?..
       Вениамин напряжённо смолчал.
       - Пап, я никак не вползаю в тесный конкретный момент… - слегка взъерошилась Наташа. – Неделю мы готовились к поездке за каким-то лешим в пятистах километрах от нашего дома. Всю дорогу сюда ты упорно отмалчивался относительно повода визита куда-то, и даже сейчас никак не можешь выдохнуться своими тайнами и загадками! Что тут есть такого, о чём ты не можешь до самого последнего момента сказать даже своей дочери?
       - Есть тут такое… - сказал Вениамин ещё напряжённее.
       - Где? Что? Когда? – Наташа нервно завертела головой.
       - Впереди… - сказал Вениамин уже почти обречённо. – Тридцать метров… Прямо у аллеи…
       - Да?!. – оживилась Наташа и стала смотреть теперь только вперёд. – Тридцать метров – это всего-то пятьдесят моих нормальных шагов. Раз! Два! Три! Четыре!..
       Она начала торопливо уходить в отрыв, а Вениамин с непонятным, но возрастающим страхом смотрел в её удаляющуюся спину.

       …- Одиннадцать! Двенадцать! Тринадцать! Четырнадцать!..
       Хорошо зная свою дочь, Вениамин опасался её первой, импульсивной реакции, которую труднее всего будет чем-то компенсировать.

       …- Двадцать один! – спешила Наташа к тайнам отца. - Двадцать два! Двадцать три! Двадцать четыре!..
       Вениамин в последние годы долго думал об этой их будущей совместной поездке сюда, заучивал почти наизусть тексты предстоящего и сложного разговора с дочерью, чтобы всякий раз их забраковывать и писать в уме новые с чистого листа, потому что находил в них регулярные изъяны.

       …- Тридцать один! Тридцать два! Тридцать три! Тридцать четыре!.. – слегка захлёбываясь словами, считала Наташа.
       Вениамин всегда понимал, что можно регулярно отодвигать время семейной поездки сюда, но её невозможно отменить совсем.
       НЕ-ВО-ЗМО-ЖНО!..

       …- Сорок один! Сорок два! Сорок три! Сорок четыре!..
       - Стоп!.. – велел Вениамин. Дочь ошиблась, торопясь и делая длинные шаги.
       - Где?!. – в заждавшемся нетерпении спросила она, послушно остановившись, но не оборачиваясь.
       - Слева от тебя!.. – у Вениамина предательски садился голос. – Рядом с дорожкой…
       Она жадно повернулась и замерла, увидев и читая.
       Вениамин подошёл к оцепеневшей в молчании дочери.
       ...- Кто это?.. – напряжённо спросила Наташа.
       - Ты умна девочка… - осторожно погладил её Вениамин по прямой, почему-то каменной спине. – Думай…
       ...- У нас с ней одно лицо… - вслух размышляла Наташа о фотографии на надгробии. – У нас одно имя, но разные фамилии… Это не может быть моя сестра-близнец…
       - Думай дочь…
       ...- Пытаюсь. Она родилась сорок пять лет назад. Это моя мама?.. Я всегда знала, что ты был одиноким учёным-отшельником, у тебя не получилась полноценная семья, поэтому вы с дедушкой и бабушкой взяли меня из детского дома. У нас даже хранится документ о твоём удочерении меня. Ты всё-таки нашёл мою родную маму? Отчего она умерла?
       - Думай…
       ...- Её не стало двадцать девять лет назад… Как так?! Если она умерла в шестнадцать, то как я могла родиться спустя десять лет после её смерти? От кого?!.
       - Думай…
       Наташа уже и сама подходила к неизбежному финишу своих логических умозаключений.
       ...- Вы с дедушкой оба – генетики, и у нас в стране запрещено клонирование людей, но… - намекнула Наташа. Она в упор посмотрела на странно поникшего отца. – Это что, я?..
       - Да… - у Вениамина вдруг половина гнетущей душу горы свалилась с плеч.
       ...- Зачем?.. Спустя десять лет после смерти… Ты её любил и потерял?.. Но ведь ты мог элементарно жениться и нарожать себе  НОРМАЛЬНЫХ  детей! Зачем этот преступный некрогенезис? Ну и подарочек вы с дедушкой устроили мне на моё недавнее совершеннолетие! – Наташа была слишком жестка в своих быстрых суждениях.
       …- Мы с Наточкой вместе росли и учились, потом дружба переросла в Любовь… Мы с ней хотели дождаться нужных для этого лет, пожениться и завести полдюжины красивых детишек. Мы оба хотели этого. А потом случилась эта дикая автокатастрофа…
       Вениамин тоже смотрел на большую, хорошо отретушированную фотографию на надгробии, справляясь с давней, затаённой в душе болью.
       …- Её безуспешно пытались спасти три дня. Родители Наточки погибли в той же аварии, но её об этом не сказали, чтобы повысить её шансы на выживание. А я просидел рядом с ней все эти три дня, не отходя от неё ни на час, отвечая ей на её вопросы, что родители тоже пострадали и лежат в других платах, прикованные к постели.
       Вениамин вдруг не сдержался и глухо простонал.
       …- Она чувствовала, что уходит, и часто плакала из-за несправедливости Судьбы в отношении её и нас. Она говорила, что ниточка её Жизни обрывается, так и не связавшись узелком с моей. Для неё самой большой трагедией было то, что она так и не реализовалась как жена и мать, не подержав у себя на руках даже одного НАШЕГО ребёнка…
       Вениамин зашёл за узорную оградку, и заторможено положил перед фотографией рядом с увядшими ещё и живые цветы, которые недавно купил у входа на кладбище.
       …- Ты вырастил из её клеток меня, нарушив все моральные запреты и государственные законы… - ещё жестче и болезненнее для сжавшегося душой Вениамина, сказала Наташа. – Зачем и для чего? Чтобы в твои теперешние почти полвека жениться на восемнадцатилетней копии своей первой и последней Любви? На той, которая юридически оформлена как твоя приёмная дочь? Ты полагаешь, что такое возможно? Хотя бы чисто теоретически?..
       - О чём это ты?.. – Вениамин вдруг потерял нить её логики, не совпавшей с его собственной. – Нет, дочь моя, всё гораздо проще и намного сложнее! Я подарил Наточке то, чего она лишилась по вине трагической случайности. Ниточку её Жизни… Её генетическую ниточку… Ты – полная её копия: и внешностью, и умом, и характером. Ты выйдешь замуж и родишь себе детей – моих внуков, которые в какой-то степени будут и её детьми. Похожими на тебя – её, узнаваемую и в них… Именно этого я и добивался вместе с отцом. Ради этого мы с ним когда-то и рисковали, покушаясь на все законы…
       - Не могу принять безоговорочно… - у Наташи каменным было и лицо. – Это всё твои и дедушкины психологические дела, которые я глубоко уважаю, как человек и женщина, уже знающая, что такое любовь. Но я не имею ни малейшего желания появляться вновь возле фактически собственной могилы! Я вижу, что она ухожена, и понимаю, что в этом городе, из которого вы когда-то уехали ради меня, кто-то за ней присматривает. Ты часто бываешь в командировках, и я подозреваю, что и здесь тоже. Пусть будет так! Но давай прямо на месте договоримся о том, что я была тут в первый и последний раз в своей жизни!  Своей НОВОЙ жизни!..
       Она круто повернулась, чтобы уйти отсюда первой, но Вениамин не дал ей такого шанса.
       - Нет! – твёрдо сказал он. – В первый, но не последний…
       Наташа так же резко вернула отцу своё гневное лицо.
       - Что?!. Как?!. Почему?!.. Зачем?!..
       Вениамин подошёл к дочери, осторожно положил на её узенькие плечики  свои тяжёлые ладони, и сверху вниз посмотрел ей в глаза.
       - Когда-нибудь закончится или оборвётся ниточка и моей Жизни, - сказал он не просительным, а тоном приказа. – И ты вернешься сюда, чтобы похоронить меня рядом с ней!..

                Бог  есть
                любовь,
                но  Любовь –
                ещё  больший
                Бог…