Эдвардс, протестантская этика и дух коммунитаризма

ДЖОНАТАН ЭДВАРДС, ПРОТЕСТАНТСКАЯ ЭТИКА
И ДУХ КОММУНИТАРИЗМА
Андрей Штерн

Просыпаясь каждое утро, я разрываюсь между желанием наслаждаться миром и спасти его.
Э.Уайт

Наша глубочайшая религиозная ответственность - любить творение и освящать его, чтобы оно могло быть изменено
Х.Ричард Нибур

За пределами слова. Почему Эдвардса любят и ненавидят?

"О чем нет возможности говорить, следует молчать" - заметил Л.Витгенштейн. Всякий богословский разговор следует начинать с того, что если речь идет о Непостижимом, то она до конца не формализуема, как и не завершена. Тем не менее в ней всегда есть свои правила.
Ханс Фрай в "Типах христианского богословия" (1992) заявлял, что "христианские доктринальные утверждения имеют статус, подобный правилам грамматики" (цит. по: Danaher W.J. The Trinitarian Ethics of Jonathan Edwards. Louisville,2004. P.12). Евангелие есть грамматика всего нашего богословского дискурса. Поэтому для нас принципиально важно понять, что значат слова Христа и апостолов для Церкви сегодня, чтобы избежать пагубных ошибок и предвзятостей. Мало кому понравится идея, что Бог создает людей просто чтобы послать большинство из них в ад (хотя на самом деле она не является кальвинистской). Чтобы не окарикатурить Писание, его содержание должно поэтому восприниматься системно. Именно это отличало мышление XVIII века.

Борьба за то, чтобы понять Эдвардса

Эдвардс  использовал выспреннюю английскую речь и архаичную уже для его времени фразеологию. Шедевры его риторики (такие, как "Грешники в руках разгневанного Бога", которые и сегодня включаются почти во все хрестоматии американской литературы) возникли в культурном, интеллектуальном и религиозном климате, крайне далеком от сегодняшних людей, причем не только западных. Как мыслитель он обращался и к философскому идеализму и метафизике, и к Библии. Его доктринальные утверждения конструировали всю структуру его дискурса. Догматика имела основополагающее значение для всех его богословских, философских и этических утверждений. Сказанное о богословии как грамматике опыта более чем справедливо применительно к Эдвардсу. Далее Данахер пишет, что богословие есть "инструмент самоописания христианской общины, которое требует постоянной переформулировки доктрин в свете культурных и концептуальных изменений" (Ibid.)
Изучение мысли Эдвардса и ее влияния на последующие поколения безусловно позволяет понять многие особенности американской культуры и истории, но в принципе этот подход применим и к любой другой традиции. Сосредоточив внимание на "становлении повествований конкретной традиции, ее канонических текстов, знаковых добродетелей и общей концепции человеческой природы и ее блага" (Ibid. P.9-10), мы получим возможность осмысленного сопоставления отдельных систем и авторов.

Смена парадигмы

Переход от партикуляризма и индивидуализма к универсализму (и наоборот) происходит в определенном историческом и богословском контексте. Наша цель здесь - изложить некоторые идеи Эдвардса, имеющие принципиальное значение сегодня, в том числе в плане социально-экономической этики.
Упоминание Эдвардса в этом плане может показаться анахронизмом; хотелось бы показать, что с этим не все так. Для этого следует прояснить несколько неоднозначных вопросов. Устарели ли социальные идеи Эдвардса сегодня, в эпоху глобализации? Как могут соотноситься тринитарное богословие и трудовая этика? Какое это имеет отношение к обществу в целом, нехристианам, представителям других религий?

Теологическая эстетика

"Для Эдвардса свобода воли не является инструментом конкуренции и достижений, но силой дружбы и мистического общения" - указывает в своих лекциях во Вроцлавской теологической семинарии ее ректор Джоэль Бернелл. Этот же автор формулирует три основные идеи этики Эдвардса:
1. Красота является ключом к пониманию Бога, а также характера и динамики духовной и нравственной жизни.
2. Сотворение мира было и остается радостным излиянием полноты бытия и красоты Божественной жизни.
3. Религиозно-этическая жизнь христианина непрерывно обновляется через участие в Божественной жизни.
Бернелл считает, что сердцем этики Эдвардса является его эстетика, а центром его богословской системы - красота. Это не "красота" адского огня (в чем иногда обвиняют Эдвардса), но красота созерцаемого Бога. При этом красота по своей природе реляционна. Вслед за Эдвардсом Бернелл определяет красоту как "согласие быть"; при этом есть красота первичная и духовная, как "сердечное согласие на бытие вообще", и красота вторичная и естественная, как красота симметрии, пропорции и гармонии.

Характер Божественной жизни

Так же как и красота, реляционной является Божественная жизнь, ибо Троица есть взаимоотношения любви или, по Тимоти Келлеру, "Божественный танец" (Келлер Т. Разум за Бога. М.,2011). Согласно Эдвардсу, Божия совершенная идея Самого Себя есть Сын Божий, а Святой Дух есть сумма и плод взаимной любви между Отцом и Сыном. При этом Отец есть принцип счастья, Сын - принцип знания и понимания и Дух - принцип любви. Отец имеет любовь, потому что Святой Дух пребывает в нем; Отец понимание, потому что Сын пребывает в Нем, и т.д.
Эдвардсианская версия перихорезиса иногда оценивается как продолжение развитой в восточной патристике концепции сопребывания и взаимного влияния Ипостасей Троицы (Danaher W.J. Op.cit. Р.13-14*). Она заостряет внимание на взаимности, дружбе и внутреннем единстве свободы и любви, как красоты и внутреннего качества отношений.   
Знание, любовь и радость есть сущностные качества Бога. Любовь для Эдвардса - это сумма и корень всех добродетелей, моральных установок и действий, а также характер и образ Божественной жизни.
Божественная жизнь и красота деятельна, активна, а не пассивна. Радость Бога включает Его всемогущество, вездесущие, всеведение и т.д. По своей природе она не самозамкнута, но изливается в мир, который творится как расширение Божественной красоты и любви.

Участие в Божественной жизни

Суть и принцип творения состоит в том, что Бог расширяет Самого Себя. Он дает Самого Себя другим существам, чтобы они могли любить и быть любимыми. Человеческие существа создаются по образу Божьему, чтобы любить, искать взаимоотношений, а также благословлять и украшать творение.
Систему Эдвардса правомерно характеризовать как панентеистическую. Мир не есть Бог, но он существует внутри Божественной жизни, непрерывно созидающей его. Мы не причастны сущности или природе Бога, но можем быть едины с Ним в Его внутренних взаимоотношениях или творческом акте. Бог приглашает нас к участию в Своей жизни и бытии, то есть к тому, чтобы радоваться Его любви и общению с творением.  Надлежащий ответ на любовь Божию есть ее принятие и наслаждение ею, благодаря чему совершается переход мира из бытия к благому бытию. Любовь к творению есть причастность Божию присутствию и действию в мире.

Предназначение человека. Природа этики

Люди есть существа, созданные по образу и подобию Бога, которые являются деятельными, реляционными и творческими. Наша жизнь преображается через восприятие красоты Бога и преклонение перед Его присутствием и силой во всей жизни. Это пробуждает желание участвовать в этой жизни и в преображающей ее работе Бога.
Вся этика возникает из взаимоотношений с другими. При этом этическое воображение мира как прекрасного является первым, необходимым шагом, чтобы сделать его лучше. В то же время путь к красоте, миру, справедливости и доброте в отношениях между людьми, а также между человеком и миром, в котором он живет - дело не только личности, но и сообщества.

Колониальная Америка начала XVIII в.: черты эпохи

Отметим (по Дж.Бернеллу) наиболее характерные черты данного периода.
- Пуританские поселения превращаются в торговые города;
- Развивается бизнес и свободный рынок;
- Местные рынки становятся региональными и международными;
- Впервые появляется нехватка земли и капитала;
-  Общество фрагментируется, его основной ориентацией становится индивидуализм и личный интерес;
- Появляется конкуренция идей, прежде всего просвещенческого разума и пиетистской религии сердца;
- Отвергаются сексуальные двойные стандарты, политические дрязги.
- При общем доверии к элите критикуется ее склонность злоупотреблять властью;
- Отвергаются обман, азартные игры, спекуляция, долги;
-  Отвергаются агрессивные деловые практики; доминирует убежденность, что богатство должно использоваться для общего блага;
- В целом преобладает идеал подчиненности рынка интересам общества.
Таким образом, в зародыше формулируются три парадигмы: коммунитаризм против либерализма; мораль и социальная ответственность в бизнесе; возможность общей этической почвы между христианами и нехристианами**. Сам Бернелл при этом - сторонник коммунитаризма, истоки которого он видит в Библии и раннем монашестве, позже - в католическом трудовом движении, ранней континентальной социологии (Дюркгейм, Теннис) и в персонализме, с которым это течение разделяет ряд общих тем.

Природа либерализма

Основными принципами либерализма являются конституционализм (верховенство закона в противовес верховенству власти), индивидуальные права человека и их приоритет по отношению к общему благу. При этом базовые индивидуальные права - это право на жизнь и личную целостность, свобода религии, право на самовыражение, на свободный выбор профессии, рода занятий, супруга и личного общения. Принципиальным вопросом является природа сочетания этих прав и общего блага. Для последовательных либералов никакая ценность общего блага не может перевесить личных прав, которые должны всегда стоять на первом месте во избежание тирании.
Либерализм поднялся на борьбе против монархии и наследственных привилегий, а также религиозного насилия, бушевавшего после Реформации. Его непосредственными предшественниками были такие люди, как Кастеллио, но сама идеология набрала силу лишь к концу XVII в., в том числе благодаря ее обстоятельному изложению у Джона Локка (1632-1704), значение которого для христианской мысли XVIII в., хотя и имевшее место, не следует преувеличивать.

Либертарианство и левый либерализм

Либертарианцы (классические либералы) выступают за широкий набор прав собственности, что исключает всякое государственное перераспределение и требует невмешательства в капиталистическую экономику. Левые либералы утверждают, что некоторое перераспределение необходимо сохранить для равенства возможностей и для предотвращения или ослабления бедности. (Укажем, что в Европе под либерализмом обычно понимается классический либерализм с "государством-минимумом", тогда как в Америке так обычно называют левый либерализм, даже с элементами того, что в Европе считалось бы социал-демократией,  а классический либерализм характеризуется как либертарианство).

Коммунитаризм

Либеральная традиция уделяет слишком много внимания личной свободе и слишком мало - сообществу, которое как таковое есть сеть отношений между группами людей, разделяющими общие ценности и нормы. Коммунитаристы, такие, как Чарльз Тейлор, Майкл Сэндел, Амитай Этциони, принимают (что чрезвычайно важно понять, чтобы не вмешать сюда идеологию по существу национал-социалистического толка!) принципы верховенства закона над властью и базовых прав человека, включая такие принципы, как свобода религии, мировоззрения и личной жизни. Тем не менее они приводят веские доводы в защиту общины с менее широким толкованием индивидуальных прав, включая контроль сообщества над культурной деятельностью и самовыражением, что большинство либералов не допускает. Здесь существуют санкции против нарушений культурных норм, ибо их сохранение соответствует интересам и стабильности общества.
Сильный довод против этого убеждения таков, что в таком случае интересы сообщества начинают замещать справедливость, хотя она тем не менее является добродетелью, без которой сообщество жить не может. Поэтому более мягкая версия коммунитаризма считает, что сообщество как таковое основывается на принципе справедливости, хотя ее нормы и зависят от истории и культуры. Само сообщество играет большую роль в формировании идеи справедливости, фокусируя ее больше на общем благе, чем на индивидуальных правах. 

Эдвардс и экономика: антибуржуазный мыслитель?
 
Вернемся к нашей теме. Существуют два взгляда на Эдвардса в отношении экономической этики: либо он мало интересовался ею, жестко противопоставляя пуританскую мораль и капитализм, либо он был популистом пробуржуазного толка (Valeri M. The Economic Thought of Jonathan Edwards // Church History 60 (1991). P.37-38). Ни первое, ни тем более второе не соответствует действительности, и чтобы показать это, далее мы изложим три недавние интерпретации социально-экономических воззрений мыслителя.

Марк Валери о парадоксах и диалектике пуританского экономического развития

Экономист и историк Марк Валери, автор интереснейших работ по экономике пуританизма,  выделяет три фазы в истории деловой этики Запада:
1. Идеалистическая:  пуританские идеалы для экономической практики.
2. Прагматическая: практическая экономическая реформа вне акцента на Церковь.
3. Скептическая: идеал внешнего контроля над рынком.
Каковы их особенности?
Фаза 1: добродетель ведет к богатству, но богатство развращает.
Процветающее общество всегда было благочестивым. В то же время благочестивое общество является сплоченным, ибо оно готово подчинить частные интересы общему благу. "Эдвардс надеялся, что граждане Нортхэмптона способны последовать общей для них вере в провидение ради общего блага и процветания общества" (Valeri M. Op.cit. Р.43). Здесь, по Валери, возникает специфический пуританский парадокс: благочестие ведет к процветанию, но процветание ведет к неправедности. Что с этим можно сделать?
Фаза 2: видимая Церковь как преображение общества.
Встревоженный нравственным состоянием общества, Эдвардс подчеркивал важность видимой Церкви как фактора его преображения. Он считал, что духовное возрождение приносит социальную реформацию, способную качественно изменить отношения между людьми. "Возрождение предполагает изменение морального отчуждения, которое заставляет экономическую активность перерастать в скупость" (Ibid. P.43). Соответственно "у Эдвардса переплетались послания духовного возрождения и социальной реформации. Его богословие не было уходом в мир религиозных чувств. Он смотрел на пробуждение как на средство зажечь социальную доброжелательность. Обличая показную роскошь и раздоры в Нортхэмптоне, он призывал городскую элиту к справедливости в экономических отношениях" (Р.44). И далее: "Эдвардс прилагал   большие усилия, чтобы научить свой народ тому, что богатство принадлежит в конечном счете общине, а не отдельным лицам... Он обосновывал свое убеждение в примате социального организма над частной собственностью тем, что люди являются лишь распорядителями Божьего богатства" (Р.45).
Фаза 3. Экономический кризис; недоверие к человеческой природе как недоверие к рынку.
В конечном итоге, как отмечает Валери, Эдвардс "был вынужден смириться с системными экономическими проблемами, когда наступил кризис отчетливо современного характера, с его завышением цен, неустойчивостью денег, дисбалансами в торговле, дефицитом, нехваткой инвестиций и обилием долгов" (Р.48). Тем не менее именно в этой ситуации он начал обсуждать конкретные правила экономической политики. Именно когда Эдвардс основательно отчаялся в возможностях христианской экономической системы, он перешел от морально-этических к более конкретным хозяйственным вопросам. Он не стал доверять "невидимой руке рынка", ибо его устойчивый скепсис по отношению к рыночной экономике, а также подозрения в адрес предпринимательства и особенно частного землевладения четко основывались на понимании человеческой природы как падшей и греховной. "Эдвардса как подлинного кальвиниста всерьез тревожило то, что он оказался в обществе, где власть торговли мыслилась как нечто сильнее, чем благодать и провидение. Он следовал традиционному нравственному подходу к экономике, и это не было оставлено деловым сообществом без ответа" (Р.53). Не имея возможности влиять на управление колониями в целом, он обращался, как мы увидим далее, к узкому кругу людей, от которых непосредственно зависели правила внутренней и внешней торговли.
 
Замечание о Вебере

Валери полагает, что в 1740-е гг. Эдвардс действовал почти в точном соответствии с  веберианской версией пуританизма. Тем не менее ясно, что он, утверждая, что  лень и нерадивость противоречит христианскому призванию,  призывал богатых усердно работать на благо общества, а также доказывал, что  Бог вознаграждает не только усердие, но и благотворительность, щедрость и радушие. Валери особо отмечает (Р.44-45), что Эдвардс вводил в Церкви не просто частную, а узаконенную благотворительность, считая, что последняя наиболее эффективна, если она осуществляется через Церковь. Наконец, Эдвардс считал, что богатство принадлежит в конечном счете общине, а индивиды являются лишь распорядителями общего богатства. Все это полностью противоречит измышлениям о пуританском мировоззрении как индивидуалистическом, а также о якобы существовавшем запрете на любую благотворительность.

Йохан Серре и его "Покупка и продажа": Эдвардс и теория рынка

По существу, контекст XVIII в. с его господствующей, особенно в Англии, экономической теорией позднего меркантилизма с его твердой государственной поддержкой национального производства и внешней торговли позволяет усомниться в том, что Эдвардс действительно знал о природе свободного рынка. Теория последнего появилась через 12 лет после смерти Эдвардса благодаря Адаму Смиту - с которым и следует сопоставлять воззрения мыслителя (а никак не с неолиберализмом!). Тем не менее, его социально-экономическое мышление не застряло в этой эпохе, но было устремлено в перспективу будущего.
По мнению лувенского протестантского исследователя Йохана Серре (Serre J. Buying and Selling: One of Those Improvements of Human Society. Jonathan Edwards on Ezekiel 22:12. P.3 f.), Эдвардс понимал природу целого ряда характерных для рыночной экономики явлений. Анализ предварительных заметок Эдвардса на его проповедь по Иез.22.12 показывает, что он обладал очень хорошим пониманием трех важнейших экономических угроз, таких, как монополии, асимметрия информации и внешние эффекты. Эдвардс также выразил понимание «закона спроса и предложения" и понял, что, будучи естественным компонентом социальной жизни, "покупка и продажа", если она регулируется, может принести реальную пользу обществу. Однако дело в том, что Эдвардс, как показывает Серре, фундаментально отличался от теоретиков свободного рынка в своем взгляде на структуру общества. Он рассматривал его как органическое целое, как "тело", а не как совокупность индивидов. Именно поэтому нравственный выбор людей имеет значение для общества в целом, и для него неизмеримо лучше, если этот выбор направляет Церковь."В основе этой темы у Эдвардса лежит его концепция человеческой природы. Человек - грешное, падшее существо. Присущая ему от природы погоня за выгодой, хотя она и является ключевым понятием в классической экономической мысли - это опасная вещь. Хотя из других текстов мы знаем, что некоторые естественные формы любви к себе Эдвардс находил необходимыми и полезными, так же, как покупка и продажа есть социально благотворные мероприятия, личный интерес должен быть подчинен истинной добродетели" (Ibid. P.22).  Именно поэтому "понимание Эдвардсом работы рынка ни в коей мере не обесценивало его моральные оценки, будь то по отношению к конкретным хозяйственным практикам или к более фундаментальным моральным предпосылкам, лежащим в основе теории свободного рынка. Верно обратное: этика Джонатана Эдвардса может предоставить нам очень поучительные рамки, в которых можно судить о моральной ценности нашей нынешней экономической системы, ее сильных и слабых местах" (Ibid.P.24).
Позиция фламандца очень интересна, но не лишена слабых мест. Он почти не касается весьма уместной в данном случае экклезиологии Эдвардса, а из антропологических работ - лишь "Первородного греха" и "Природы истинной добродетели"; при ссылках на экономическую мысль ХХ в.  отсутствует более широкий контекст Контрпросвещения и классической социологии, который также имел бы здесь смысл.

Калеб Генри: Эдвардс о достоинстве, частной собственности и провидении

Однако наиболее значительной работой по социально-экономическим взглядам Эдвардса стала оксфордская статья Калеба Генри, поместившая их в более широкий богословский контекст, нежели работы Валери и Серре (который мы отчасти очертили с самого начала). Попытаемся обозначить ход его анализа по пунктам, ибо он включает в себя фундаментальные социально-этические вопросы.
1. Богословские основания. Вслед за самим Эдвардсом и всей реформатской традицией Генри исходит из того, что вечно совершенный Троичный Бог творит мир, который отражает Его совершенства.  По Генри, "так как Бог живет в тринитарном общении, Его творение отражает природу Творца своей жизнью в сообществе... Поскольку тварь по своей природе реляционна, истинная добродетель возникает там, где человек дает согласие на бытие. Эта реляционная любовь Божия, даруемая нам в возрождении, позволяет человеку любить всю тварную реальность" (Henry C. Pride, Property and Providence: Jonathan Edwards on Property Rights // Journal of Church & State Sep2011, Vol. 53 Issue 3. Р.406). Сами люди реляционны не просто как творение, но и поскольку они созданы по образу Божию, чтобы любить и быть любимыми, иметь возможность наслаждаться красотой и делать мир прекраснее.
2. Основания социальной онтологии. Природа правления. Люди как моральные агенты по природе своей реляционны и, следовательно, социальны. Их реляционная природа обеспечивает естественные законы, которыми должны руководствоваться общество и власть. Нравственность, включая социальную, является делом общества, а не только индивида. "Социальные вопросы, в отличие от частных, требуют общего видения. Если члены общества должны подчиняться определенным правилам, они должны быть в курсе этих правил... Это социальное единство довольно сильно отличается от общества, основанного только на индивидуальных правах и созданного с чисто утилитарным назначением. Природа человека дает ему права и диктует правила, но она же требует правления, чтобы ввести их в силу" (Ibid. P.407-409). Эдвардс всегда исходит из такой необходимости социальных ограничений. "Высшим достоинством общества является его стабильность и прочность... Это фундамент, на котором мы стоим и на котором построены наши особые права и привилегии. И если этот фундамент будет слабым, мы будем несчастны" (Р.408-409).
Эдвардс был убежден (К.Генри ссылается здесь также на ведущего исследователя его творчества Джеральда Макдермотта), что гражданское правительство имеет три основные функции - защиту имущественных прав, поддержание порядка и обеспечение справедливости. МакДермотт далее указывает, что Эдвардс, как правило, описывает справедливость с экономической точки зрения. Богатые не должны угнетать бедных, и бедным не следует стремиться обмануть богатых (Р.410). В отношении имущественных и других прав коренным вопросом, однако, является, какое значение следует придавать в обществе любви к себе и своей пользе. По Эдвардсу, здесь существует два варианта: "простое себялюбие", то есть любовь к себе и к своей пользе, и "расширенная любовь", то есть радость одного человека за благо другого. И то и другое естественно и так или иначе необходимо, но первое может перейти в корысть, подрывающую общество, и должно быть обуздано и подчинено общему благу.
По Эдвардсу, индивидуальные права как таковые не вытекают из естественного закона. Динамичная, но падшая природы естественного человека всегда будет порождать напряжение между индивидуальными правами и целями общества. Именно поэтому Эдвардс ожидает от государства, что оно будет нравственно зависеть от руководства Церкви. 
3. Труд и собственность. По Эдвардсу, естественное право собственности возникает в результате индивидуального и общинного труда. В последнем случае имеет место осуществление любви, то есть истинной добродетели, что должно входить во всю экономическую деятельность. Таким образом, именно труд человека служит основанием права собственности в пределах естественного закона. Собственность есть дар от Бога, но она создается естественным путем, через труд. По закону природы цель, которой человек желает достичь своим трудом, не должна быть сорвана, хотя дополнительным условием этого является правильное понимание человеком цели своего труда (Р.417). Таким образом, Эдвардс существенно адаптирует аргументы естественного права Локка, чтобы построить теорию индивидуальных прав собственности в правовом обществе.
4. Равенство и неравенство. По самой природе вещей люди вправе наслаждаться плодами своего труда и иметь интерес к своему имуществу. Это не обязательно является своекорыстием, ибо вытекает из естественного желания достигать исполнения целей своего труда. Мыслитель "стремится обеспечить социальную стабильность, которая защищает индивидуальные права, потому что экономическая нестабильность легко приводит к подрыву индивидуальных прав" (Р.414). Но именно поэтому он отказывается постулировать право собственности, если оно идет вразрез с сообществом. Право собственности никогда не должно идти против сообщества. Если оно становится самоцелью, а не средством, общество подрывается. Индивидуальная выгода может в какой-то мере отражать естественный закон, но она вступает в противоречие с ним, если ее целью перестает быть общее благо. Отметим, что этот постулат Эдвардса существенно корректирует представление классической политэкономии, для которой общее благо безусловно возникает из совокупности усилий, направленных на достижение частного интереса.
С другой стороны, естественное право собственности ведет к неравномерному распределению богатств среди людей. Между людьми нет равенства в плодах индивидуального труда, наследстве или иных возможностях, и поэтому равные права могут привести к заведомо неравным результатам. Люди могут также столкнуться с несоответствием своих усилий и вознаграждения за них. Это значит, что благотворительность является жизненно связанной с правами собственности. Бог заповедал благотворительность через откровение, но также и путем естественного разума.
5. Социальная ответственность в экономике. Провидение, дающее людям разные возможности, в то же время наделяет их разными и взаимодополняющими обязанностями. Вместе с социальными преимуществами человек приобретает социальные обязанности, и именно это наряду с сочетанием прав сообщества и имущественных прав обеспечивает обществу стабильность (Р.418).
Как указывает Эдвардс в примечании к своей проповеди на Иез.22.13 (Р.413), провиденциальное установление Божие для всего общества таково, что цена и ценность благ определяется их редкостью. В то же время торговцы не имеют права бесконтрольно взвинчивать цены, чтобы наживаться на нуждающихся в дефицитных благах.   

Итоги

1. Коммунитаризм и либерализм. Социоэкономическая концепция Эдвардса может быть определена как на редкость органичное сочетание элементов либерального и коммунитарного дискурса, взятое из его теологической эстетики, видения внутренней гармонии и красоты Триединого Бога. Этот подход к обществу является уникальным вкладом реформатской философии, но, по-видимому, может быть развит и в догматически иной (например, русской православной) перспективе, включающей такие категории, как совесть, сострадание, милосердие, деонтологическая или "нормативная теономная этика" (Н.О.Лосский).   
2. Закон и благодать.  Для Эдвардса правило жизни имеет важнейшее значение; тем не менее оно не составляет сердца религии. Он разделял реформатское убеждение, что главная цель жизни человека - любить Бога и радоваться Ему вовеки (ср. ВБК 1.1). Именно поэтому Эдвардс переосмысляет добродетель в радикально новых терминах, составляющих альтернативу как простой морализации, основанной на правилах, так и утилитаризму.
3. Деловая мораль и эстетическая этика. Она может быть охарактеризована как основанная на видении красоты Бога и преклонении пред Ним; динамическая, а не пассивная, и взаимозависимая, а не индивидуалистическая. в то же время Бернелл спрашивает: "Можете ли вы представить добродетель и любовь как формы красоты, а не как формы добра? Эдвардс помогает нам вернуть врожденную и существенную связь между эстетикой и этикой". Оценивая красоту, данную нам в опыте, мы находим ее во всей жизни.
4. Социальная ответственность в христианском призвании. Это нравственная активность, участие к другим, поиск взаимоотношений и общего блага, совместный труд во имя улучшения общей жизни.  В то же время все это должно быть вписано в более широкий контекст: "как все, что мы делаем, соотносится с Божественным планом? Речь должна идти не столько о том, как вписать Бога в нашу жизнь, но, скорее, о том, где наше место в Его замысле?" (Р.Пеннингс).

* С нашей точки зрения спорное утверждение, как и (тем более) мысль, что видение Эдвардса резонирует с теологией освобождения и феминизмом с его акцентом на "Божественном материнстве" и "положительном значении эротической любви" (!). 
** Это также попытка осовременить Эдвардса. Реально в XVIII в. эта проблема стояла иначе, о чем говорит странным образом проигнорированная Бернеллом работа "О природе истинной добродетели". Характер приводимых Эдвардсом аргументов таков, что многие из них вряд ли приемлемы для атеистов, агностиков и гуманистов, и даже для нехристианских религий (в особенности если они касаются христианского учения о грехе и искуплении, а в некоторых случаях и о всевластии Бога и предопределении). Принцип "общей почвы" или "инклюзивной модели", таким образом, провести здесь весьма затруднительно.

Дополнительная литература

Эдвардс Д. Опыт о Троице; Мир, который Христос дает Своим ученикам; Естественные люди - враги Бога.
Frei H. Types of Christian Theology. New Haven,1992
Lane B. Ravished by Beauty: The Surprising Legacy of Reformed Spirituality. Oxford,2012
McDermott J. One Holy and Happy Society. Univercity Park PA. 1992
Valeri M. Heavenly Merchandise. How Religion Shape Commerce in Puritan America. Princeton - Oxford,2010