О соловьях

О соловьях.
Год где-то 85-й. Я работаю главным энергетиком Грозненского нефтяного института. Мы - Фирма. Старейший отраслевой вуз страны с богатыми традициями и известной школой. Наши
выпускники ценятся во всем мире. Мы  - большая фирма. Потому что не только учим.  У института крупный НИС (Научно-исследовательский сектор), масса опытных производств, свои деревообрабатывающие и металообрабатывающие цеха, автотранспортное предприятие и даже свои войска...  В виде военной кафедры.  Это я не хвалюсь...  Это я масштаб подчеркиваю. Понятно, что при таком масштабе у нас все по взрослому. И наш институтский партком  находится, как тогда говорили, на правах райкома. Я не член партии. Но я главный специалист, и раз в год меня обязательно вызывают на партсобрание с докладом. Эт  когда на собрание обсуждают подготовку к зиме. Привыкший ранее несерьезно относится к различным партийно-комсомольским посиделкам, я, в первый раз офигел от сложности момента.  Во первых, доклад нужно было писать заранее. Он должен был строго соответствовать регламенту. Т.е., если было сказано в регламенте - 20 минут, в парткоме буквально, секундомером, замеряли, за сколько я его прочитаю и в зависимости от этого доклад велели либо расширить, либо сжать. Еще доклад должен был содержать отсылы к решениям сьезда и пленумов. И должен быть отпечатан в пяти экземплярах. Кто помнит тогдашний РЭМ? Помните, как сложно было множить тогда документы? Сколько подписей нужно было собрать, пока тебя допускали до этой самой, множительной техники? Вернее, до нее так и не допускали. Допускали до окошка, куда ты совал свои странички и откуда потом получал заветные копии...
Так вот, с докладом таких проблем не было. Перед ним двери открывались волшебно. Вернее с помощью магической писульки от парткома. Итак, доклад написан, выверен и размножен. После этого он сдается в партком. Там его проверяют, тщательно перечитывая. Технические вопросы партком не интересуют. Проверяется чистая идеология. Вернее ее обязательное и дозированное наличие. После проверки человек из парткома визирует его, и начинается очередной круг. Сбор подписей. После всего доклад сдавался на бюро, оно, в мое отсутствие, доклад рассматривало, и рекомендовало его для открытого собрания по подготовке к зимнему сезон. О чем на копиях делалась соответствующая резолюция и ставилась парткомовская печать. Так то вот... Не халам-вам-балам... Я не знаю, куда потом девались все эти копии. Ну, одна оставалась мне, одна в парткоме... Куда другие? Господь ведает... Должно быть расходились по горкомам обкомам. И вот, значит, за три часа до собрания, меня вызывает бледный парторг, и говорит, что повреждена одна копия. Чаем ее залили. И предлагает ее срочно восстановить. Делов то не много. Отпечатать чистые листы с подписями, печатями и утверждениями, размножить основной текст, и заново подписать все эту хурду. Делов не много... Но время! Его мало. И вот я бегаю как Фигаро от машинисток в типографию и обратно, да еще и потом бегаю в поисках своих подписантов, которые находятся в самых неожиданных местах института. А самые кратчайшие дороги из одного места в другое идут через внутренний дворик. Во дворике есть любимая скамеечка нашего начальника первого отдела. Первый отдел занимался мобилизационными вопросами. Т.е воинский учет, отсрочки и прочее. У них бывали горячие деньки, когда проходил набор первокурсников и выпуск готовых спецов. В остальном они гоняли балду. Их начальник, полковник-отставник, фронтовик, мудрый мужик, как правило, в незапарные дни, сидел на этой скамейке во внутреннем дворике и вел умные беседы то с одним, то с другим пойманным им человеком, Зачастую, этим пойманным, был я. Впрочем, я не роптал. Мне и самому нравились беседы с Борисом Савельичем. Но не в этот день... Я же Фигаро.. Бегаю туда сюда... Мимо.
Наконец, он, устав делать мне завлекающие жесты, просто поймал меня, пробегающего, за руку и сказал:
- Стой! Отдышись!
 и выждав паузу , продолжил:
- Вот смотрю я на тебя, и гадаю, что произошло в мире? На нас напали белополяки? Или коньяк подешевел? Чего эт ты, Юрий, обычно такой, на зависть всем неторопливый, вдруг мечешься, как блоха с (Пардон) п---ы прачки? Оставь! Пусть бегают эти -
широкий жест охватил весь двор и корпуса в придачу
- Диссертанты!
молвил Савельич это слово с некоторым пренебрежением.
- Мы ж с тобой серьезные люди! Пойдем, хряпнем по грамульке коньячку, у меня есть, и за жизнь поп----м.  Я тяжело вздыхаю и объясняю, что я б с преогромной радостью...  Да нельзя!  Долбаное собрание!!!!
- Ну и те то что? -
удивлен Савельич
- Ты ж не член!
- Член, говорю, не член, а сегодня собрание по ОЗП, меня на него вызывают и заслушивают.
- Чё - говорит - делают?
- Ну заслушивают.
- Эт чё такое?
- Ну слушать меня будут!
Старик захохотал. Хохотал долго и смачно. наконец успокоился, вытер платочком выступившие от смеха слезы и сказал:
- Уморил ты меня.
 Соловей ты наш!
 Слушать его будут!
На собрание!
 Партийном!
Уморил!
Нагнись, я тебе на ухо шепну, чё там делать будут.
- и шепнул, давясь от смеха,
- Соловушка ты наша, е@ать тебя там будут....
  А не слушать...