В храме. Глава 1

Открывая дверь церкви своим ключом, Алла, как всегда, испытала чувство неловкости и, даже, легкий страх. Перед тем, как войти в храм, она оглянулась, не видел ли кто. Улица была пуста. "Да, что ж это я! - подосадовала на себя Алла, - я ж не воровать пришла, а прибраться тут."
В церкви на нее пахнуло сыростью нежилого помещения и мякгим запахом меда от восковых свечей. Они лежали золотой горкой на свечном столике у входа.
    Алла перекрестилась, приложилась к иконе праздника, стоящей в центре храма, достала из, висящей на плече сумки, тряпку и протерла стекло иконы. "Ишь как заляпали помадой!" - подумала она с раздражением. Поймав себя на этом чувстве, она устыдилась, мысленно произнесла:"Господи помилуй!" и обвела взглядом церковь. Все осталось, как было после воскресной службы: Два букета осенних цветов, принесенные прихожанами из их садов даже не подвяли, затушенные свечи торчали пеньками из ящика с песком на поминальном столике, на полу валялась оброненная пустышка...и крошки, повсюду крошки от просфор. Старая традиция этого прихода - делиться своей просфорой, разламывая ее на кусочки, приводила к тому, что пол после службы всегда был засыпан крошками. Никто не хотел убирать сразу после литургии, все шли пить чай и кофе в уютном маленьком домике в глубине церковного сада. А после этих посиделок все спешили по домам. Вот и получалось, что нужно было кому-то приходить на неделе и убирать, подметать эти крошки, вытирать пыль, снимать, неизвестно откуда взявшуюся, паутину.
    На совете прихода решили составить график дежурств. И составили. Только, каждый раз, все равно, убирает она, Алла. У всех дела да случаи. Вот и сегодня была очередь Надежды, а она позвонила и сказала, что у младшего ангина с высокой температурой, в школу не пошел, оставить его не с кем... Алла уже привыкла к таким звонкам в день уборки, поэтому ничем этот день и не занимает. Да и то сказать, есть в этом своя справедливость - у них у всех семьи, а она одинокая, этот приход и есть ее семья.
    Все эти мысли плелись себе в венок, пока она подметала досчатый пол. Сметя крошки на совок, Алла, как всегда, на минуту задумалась, а потом, решительным жестом рапахнув дверь, выбросила их в сад. "Для птиц небесных. Раз уж так решили."— подумала она. Она-то знала, что по правилам, все, что освящено в церкви, все, что в ней служило, бросать нельзя, нужно сжигать. Даже цветы, что украшали церковь и завяли, необходимо сжечь, потому что и они освящены своим служением и не должны гнить на помойке. А уж, тем более, крошки от просфор! Вон покойный отец Александр объяснял, что разламывая просфору нужно стараться не только не крошить, но и не отделять верхнюю часть от нижней, потому что "небо и земля в святом хлебе едины".
А новый батюшка говорит:"Бросайте в сад, птицы небесные склюют." Дай-то Бог...
   Батюшка-то новый человек образованный, много всего знает. Он сам француз, был католиком, да вот, перешел в православие. Говорит, в православии Царство Божие уже здесь на земле проявляется. Да и жизни он праведной, не подкопаешься. Одних деток вон сколько - шесть своих и шесть усыновленных! И все детки такие ладные и воспитанные, смотреть радостно.
   У самой Аллы детей не было, Господь не дал. А уж как она молилась, по святым местам ходила, сколько на храмы жертвовала... Врачи смотрели, анализы разные делали и в России, и здесь, во Франции, и все сказали, что не понимают в чем дело, нет никаких отклонений, должна беременеть. Но не было, видно, на то Божьей воли.               
   Замуж Алла вышла рано, встретила в университете красавца-негра из Эфиопии влюбилась с первого взгляда. Он тоже не мог пройти мимо нее, розовощекой хохотушки и певуньи. Через два месяца после знакомства они расписались и прямо из загса поехали в деревню, знакомиться с родителями молодой жены. Родители Аллы приняли зятя радушно. Алан был приветливый, работящий, по русски говорил хорошо, хоть и с акцентом, от которого все сперва покатывались со смеху. Но он не обижался. Он верил в суженых, говорил, что не зря у них имена похожи, что Бог привел его в эту далекую, холодную страну для встречи с будущей женой. Алла в Бога не верила, но с мужем не спорила. Ей все в нем нравилось, для нее Богом был он сам.
   Алан учился на последнем курсе, а Алла на первом. Когда, защитив диплом, он предложил уехать во Францию, где его уже ждала работа, она с радостью согласилась. Поставила только одно условие: чтобы там учебу продолжить. Но с учебой ничего не вышло. Зарплата у мужа была небольшая, и часть ее он должен был отсылать домой, в Африку, чтобы помочь родителям дать образование младшим братьям. То, что оставалось уходило на оплату квартиры и кредита за машину. А на остальное зарабатывала Алла.
   Ей сразу повезло, взяли по объявлению в хорошую семью, ухаживать за парализованной бабушкой. Семья была милая, интеллигентная, потомки так называемой "белой эмиграции". Алла многому у них научилась: и куличи печь, и стол сервировать, и говорить красивое "благодарю Вас"...многому научилась. Но, главное, здесь, в этой чужой семье встретилась она с Богом, обрела веру.
   
    "Как все-таки хорошо в храме, - подумала Алла, - даже и не молюсь, пыль вытираю, а в голове все так ровно, стройно укладывается, хорошо вспоминается... Сколько ж Ты мне добрых людей дал встретить! Слава тебе, Господи!"
   
     Да, вера пришла неожиданно.
     Родители ее были люди набожные, день начинался и заканчивался молитвой. По воскресениям и праздникам ходили в церковь и Аллу водили, пока маленькая была. Но в двенадцать лет она наотрез отказалась участвовать "во всем этом", и родители настаивать не стали. Отец сказал:"Что ж, Господь дал человеку свободу в Него не верить. Кто мы такие, чтобы тебя принуждать?" Но когда задав вопрос ее мужу о вероисповедании (как он боялся, что черный зять окажется мусульманином!), отец услышал в ответ:"Да, православные мы!", он был вне себя от радости.
     Отец с Аланом долго говорили о церкви, о том, что в их приходах одинаково, что разное. Алле тогда это было неинтересно, и она вышла из избы, пройтись, повидать соседей. Как она жалела теперь, что не слышала того разговора. Теперь уж не узнать, что они рассказывали друг другу. Но с того вечера мужчины стали друзьями, они и потом переписывались, после их отъезда, до самой смерти отца.
      Алан никогда не уговаривал Аллу пойти с ним в храм. Она ему сразу сообщила, что атеистка. А сам он ходил каждое воскресение. А через год после их приезда во Францию стал служить дьяконом в маленьком приходе в парижском пригороде. Вот в этой самой церкви, которую она уже и убрала, кстати. Убрала и присела на скамью. Уходить не хотелось. Как-то все придвинулось из прошлого, как-будто и не было всех этих утрат...