Глава 4. Дама в чёрном

На этот раз на столе у Аналитика не было шахматной доски: вместо неё на белоснежной скатерти стояли два огромных бокала, которые он наполнял дорогим красным вином из собственной коллекции. За столом сидела Дама в  роскошном чёрном платье с глубоким вырезом на груди и с кружевными длинными рукавами, покрытыми блёстками. Голову её украшала элегантная чёрная шляпа с большими полями, а лицо было скрыто под полупрозрачной вуалью. Дама сидела с идеально ровной спиной, вытягивая шею, чтобы лучше получалось наблюдать за действиями Аналитика свысока.

Когда бокалы были наполнены, а рядом с ними появилась ваза с фруктами, Дама в чёрном сняла велюровые перчатки и изящными длинными пальцами приподняла вуаль. Глаза её были серыми и очень печальными, казалось, в них утонула тоска.

– Ну что ж, за встречу! – Аналитик поднял бокал.

Дама молча пригубила вино и закусила виноградинкой. Аналитик сделал небольшой глоток, оценивая вкус вечернего напитка. Он не торопил Даму с разговорами, но пауза, по его мнению, слишком затянулась.

– Итак, чем обязан? Ты просто соскучилась по мне или случилось что-то более выдающееся?

– Ах, Анли! – выдохнула она имя Аналитика на французский манер, после чего двумя пальцами достала из-под лифа носовой платок и  промокнула им невидимые слёзы. – Они перестали считаться со мной… Вот к чему привёл нынешний век! Все хотят побыстрее избавиться от меня! Кому нужна сейчас грусть и печаль? У них, видите ли, другие скорости, и перестать грустить они тоже хотят быстро. Скоро придумают какую-нибудь таблетку от меня, чтобы я исчезла насовсем и не мешала им двигать этот свой… прогресс.

Последнее слово Дама произнесла через звучную «э» и возмущённо закатила глаза. Потом снова взяла бокал и отпила почти половину.

– Так что же всё-таки случилось? Конкретнее…

– Вот и ты туда же, Анли, – Дама в чёрном всплакнула, прикрывая лицо платком.

– Ну хорошо, хорошо! Я знаю, что с тобой так нельзя… просто мне интересно то, что происходит в твоей жизни, – слукавил собеседник.

Ответ Даме понравился, но она решила ещё немного помучить Аналитика, делая вид, как ей тяжело собраться с мыслями, поэтому не сразу, но продолжила:

– Когда-то давно я подружилась с мальчиком. Хорошенький такой, Ромочкой зовут. Тогда он сильно пострадал, и я была ему ближе всех тех, с кем он общался. Я приходила к нему, гладила его по голове, он прижимался к моей груди, и нам было хорошо. Мы договорились, что я всегда буду рядом. Он уже, конечно, вырос, стал солидным мужчиной, но я держу обещание и по-прежнему прихожу к нему, особенно на железнодорожных вокзалах, когда он куда-нибудь уезжает или встречает кого-то. Мы мило разговариваем, не так, как раньше, конечно… Но тут мой Ромочка решил вернуться в прошлое и расторгнуть со мной договор! И знаешь, Анли, кто ему в этом помогает? Некий Терапевт. Да к тому же он ещё носит чёрную шляпу, как у меня. Какая наглость!

Дама резким движением руки сняла с головы шляпу, высвободив тёмные кудри волос, и бросила её на диван. Потом она снова взяла в руки бокал вина и откинулась на спинку стула, уже не сильно заботясь о поддержании печального образа. Аналитик опустил взгляд и ухмыльнулся:

– Да, я знаю. Терапевт любит путешествовать в прошлое людей.

Потом встал со своего места и походил немного по комнате.

– И где он сейчас?

– В детстве Ромочки. Сидят на вокзале, где мальчик надеялся встретить своего папу… Представляешь, Анли! Они хотят избавиться от меня навсегда!

И Дама в чёрном снова вспомнила про платок. Аналитик подошёл к ней сзади, положил ладони на её тонкие плечи и сказал:

– Ну как можно избавиться от тебя? Это невозможно. Иначе люди перестанут быть людьми, а превратятся в каких-нибудь роботов. Ты часть их психической жизни. Им свойственно грустить, печалиться, тосковать. Вот только они не умеют делать это своевременно.

Аналитик поцеловал Даму в макушку в знак уважения к её сути и снова сел за стол. Она, успокоившись настолько, что могла уже обойтись без своего платка, показала наклоном головы, что готова внимательно слушать, и спросила:

–  Как это – своевременно?

– Грустить тогда, когда грустно, а радоваться, когда радостно. Но людям трудно это делать в том мире, где они живут. Они часто откладывают на потом проживание возникших чувств. Они стесняются плакать и смеяться в общественном месте, боятся быть до конца открытыми в компании друзей или родственников, а иногда и вовсе не осознают, какое чувство их посетило. Непрожитые вовремя чувства накапливаются, спутываются, как нити, в клубок, и человек начинает неадекватно реагировать на происходящее. Он заболевает.

– Бедные люди, – тихо сказала Дама в чёрном, искренне проявив жалость.

– Да. Они начинают злиться и кричать, где этого не требует ситуация, или впадать в депрессию, переставая жить нормальной жизнью. У всех по-разному бывает. Вот Рома, например. Вспомни, когда ты пришла к нему в первый раз?

– Первый раз, хм… – Дама задумалась. – На этот вокзал и пришла! Это было в День смеха, первого апреля! Я ещё тогда удивилась, что кому-то понадобилось моё сочувствие. Ромочка сидел на скамейке.

– Так, –  одобрительно кивнул Аналитик. –  А что было дальше?

– Ничего. Он даже не посмотрел в мою сторону. Потом к нему подбежал какой-то мальчишка, и они ушли. Друзьями мы стали позже.

– Вот видишь! Тогда на вокзале мальчик столкнулся с очень неприятным событием своей жизни, но не прожил те чувства, которые это событие за собой повлекло. Ты пришла к нему своевременно, и он начал было грустить, но дружок, который пришёл за ним, лишил его такой возможности. Роме стыдно было плакать при друге, ведь когда-то его научили, что мальчики не плачут…
      А потом вы стали общаться, но общение это было не по поводу травмирующего события и не несло Роме удовлетворения. Скорее всего, он даже не понимал – и до сих пор не понимает, – почему к нему приходит грусть и печаль, когда вокруг всё вроде в порядке. И конечно, взрослому Роману тяжело находиться среди поездов, на вокзалах. Возможно, он даже ненавидит эту дату – первое апреля…
Ему нужно прожить свою печаль из детства. Поэтому Терапевт сейчас с ним. Он подключился к чувствам мальчика и призывает тебя. Пойдёшь?

Дама в чёрном снова выпрямила спину, чувствуя себя нужной и полезной. Она неспеша стала натягивать на руки перчатки и, не глядя на Аналитика, произнесла:

– Ну хорошо… Подай мою шляпу!

Он встал, принёс с дивана шляпу и, пока она заправляла в неё свои кудри, сказал:

– Они не избавляются от тебя. Они хотят прожить то, что ты несёшь, в полной мере, всю глубину тех чувств, которые ты олицетворяешь. По-моему, именно такого общения с людьми ты сама и желаешь. Ведь так? И даже если оно станет последним в вашей с Романом истории, оно будет куда ценнее тех мимолётных пустых встреч, которые продолжались годами.

Дама встала со стула, прошелестев богатым чёрным платьем, и опустила на лицо вуаль.

– Спасибо тебе, Анли! Ты всегда был мне другом.

Она протянула ему кисть правой руку, он поцеловал её велюровую перчатку, и Дама чёрным лебедем проплыла к выходу. В дверях она остановилась – она так делала всегда, чтобы напоследок произнести какую-нибудь слезливую фразу. Аналитик, ожидая этого, продолжал стоять на своём месте и с внутренней усмешкой смотрел на неё, не отрываясь: «Что на этот раз?»

– Анли, а ведь я сегодня и к тебе приходила. Как думаешь, своевременно?

И Дама в чёрном вышла из комнаты, не дожидаясь ответа.

Аналитик подумал, что раньше недооценивал её ум: «А всё же она умна, как и любая женщина, умеющая так старательно лить слёзы!» Потом он почувствовал, что ему действительно становится грустно, поэтому лёг на диван и стал анализировать причину своего состояния: «Недопитый бокал вина, ускользающая из-под губ ароматная велюровая перчатка, скрип закрывающейся двери… и пустая кровать. Всё верно».


Продолжение следует...

Рисунок Анны Мартыненко.