Прощай, Ворон. Все бабы Евы

        Почти все офицеры «Ворона» имели жен.  Даже такой недавний противник Гименея, как  Женя Маревич. Он из последнего отпуска, который проводил в Ленинграде, привез синеглазое сокровище. На сокровище Женя только что не молился.  Действительно, девушка была загляденье.

   Все имели жен. За исключением минёра Юры Райского, да ещё Барсукова. Но тот салага, пусть ещё послужит. А имел минёр то шмакодявок без кола, без двора, с которыми приходилось трахаться в антисанитарных условиях, то патентованых гёрл с удобствами, но не бесплатно. Постоянных любовниц он не заводил, опасаясь претензий, жалоб, вызовов к Начпо.

     Все это было нормальным по молодости, но когда к мужику подкралось
тридцатилетие, то такое порхание с цветка на цветок выглядело  легкомысленым и даже неприличным.

     Но Райский хорохорился, петушился. Он подтрунивал над своими окольцованными сослуживцами, озабоченными проблемами с жильем, дровами, подгузниками, детским питанием.

  А окольцованные сосллуживцы, обескураженные невозмоожностью кутнуть по-крупному с друзьями или закатиться на ночной пикничок в Учкуевку, что очень часто практиковал Райский, остро завидовали ему.  Кстати, купание в ночном море в паре с нагой прелестницей – удовольствие неописуемое.

     Хотя Юра и держал марку, в душе он понимал: жениться надо, и не потому, что на глазах скудел рынок невест, а потому. что остро захотелось теплоты, уюта, милых ребятишек, т.е. захотелось сменить жизнь бездомного кобеля на жизнь нормального обывателя.

      Райский не одобрял своих однокашников, которые еще в курсантские годы, как бы по любви, обзавелись женами. Ему претила эта связка: любовь-морковь  –  марш Мендельсона.  Он считал, что любовь любовью, а совместная жизнь – это совместная жизнь, что брак – это расчетливый, с определенными обязанностями, союз двух симпатичных друг другу людей, и, что такому временному и самопроходящему помешательству, как любовь, нет места в этом трезвом союзе.

     Жизнь вроде бы подтверждала воззрения Райского.  Все его однокашники, женившиеся по любви в курсантские годы, развелись со своими женами через год-два после выпуска.

   И многие граждане. особенно артисты, певцы, музыканты и другие творческие личности, т.е. персоны, излишне нашпигованные чувствами, эмоциями, порывами, быстро, после угасания мартовского позыва, боросали своих муз и заводили новых. Некоторые из этих персон регистрировали свои связи по пять и более раз, а некоторые вообще ничего не регистрировали. Они жили, по их выражению, «гражданскм браком». Хотя, как считал Райский,  это никакой не брак.

   В гражданском браке живет подавляющее число российских граждан. Гражданский брак (в отличии от церковного) это связь мужчины и женщины зарегистрированная в государственном учреждение со всеми вытекающими юридическими последствиями. А то. что пижоны кокетливо называют «гражданским браком», есть вульгарное сожительство. А по мнению церкви – греховное прелюбодеяние.

     Райский мечтал найти такую спутницу жизни с которой, как в старинных писаниях, можно было бы прожить сто счастливых лет и умереть в один день в объятиях друг друга.  Он, глупый, еще не знал, что природа создает такой уникум моожет быть один раз за столетье.

     Севастопольские девушки высокими материями не заморачивались. Им от мужчины нужны были поцелуи, объятия и хорошая зарплата. Этим в полной  мере обладали флотские офицеры, поэтому они никогда не получали отказа от своих избранниц.

     Не получил отказа и Райский, когда предложил одной брюнетке выйти за него замуж.   Выбор минера пал на скромную девушку из захолустного степного городка, которая после окончания техникума в Николаеве прибыла в Севастополь, лелея надежду очаровать какого-нибудь сурового моремана. Хоть и родилась девушка в степи, но имя имела странно-морское. С какого-то заскока её мамочка обозвала свое чадо Дельфиной.

     Заявление в ЗАГС подали 1-го апреля. И не ради выпендривания, и не ради шутки. Просто 2-го апреля «Ворон» уходил на месяц в море, а Юре хотелось побыстрее обрачеваться. Вот так. Шастал, шастал по бабам, гордился своей свободой, а тут приспичило.

     Чарез месяц сыграли свадьбу. Ни в кафе, ни в ресторане, а по-домашнему. Офицеры корабля, приглашенные на свадьбу, восхищались изысканности и вкусу блюд, поданных к столу. Особенно хороша была фаршированная индейка и заливное из осетра. Салаты тоже не подкачали.

     Гости поздравляли жениха с хорошей хозяюшкой. Сияющий Юра поздравления принимал, хотя только что привез  все эту снедь, заказанную Дельфиной, из центального ресторана.

    Офицеры подарили новобрачным настольные антикварные часы, а Виктор Чумак разразился стихами:

      " Разнюнилось небо тоскою,
       В лиловых тонах облака,
       Но волны, не зная покоя,
       Целуют корвета бока.

       Корвету тоска не знакома:
       Сквозь мрак и соленую пыль
       Несется под рокоты грома.
       Не страшен ему оверкиль.
 
     Дорогие Дельфина и Юрий! Мы все желаем, чтобы ваш семейный корвет прошел сквозь жизненные штормы целым и невредимым! Чтобы никакие пробоины, а тем более оверкиль, были ему неведомы. За счастье молодых! Ура!!! "


         Женщина на корабле – к беде.  А тут на «Вороне» их собралась целая толпа. Но это никого не колбасило.  Сегодя отмечался день рождения корабля и командир пригласил офицеров с женами в кают-компанию на торжественный обед.

     Раньше по такому случаю открывалось шампанское, но нынче политики так раскрутили борьбу с пьянством, что на столе, вместо шампанского,  уныло стояло несколько бутылок лимонада.

       Зная это, офицеры перед трапезой спустились с женами в свои каюты и приняли по 100-150 г. коньяка. Жены приняли тоже. За столом было  шумно. Особенно выделялись дамы. Они громко разговаривали, перебивая друг друга,  и активно жестикулирлвали.  И только Дельфина сидела спокойно. Она тонко улыбалась и лишь изредка роняла банальнейшие фразы.

      Во главе стола, где обычно восседал старпом, расположился командир. Он очень умело поддерживал разговор и направлял его в нужное русло, а иногда и сам включался в беседу. Когда вестовые принесли на подносах граненые стаканы с компотом, командир задал вопрос: " Когда и для чего в России были изобретены граненые стаканы ?"

    Кто-то сказал: "Их изобрела скульптор Мухина для какой-то выставки".

    "Мухина им придала более художественную форму,-- уточнил командир, -- а изобрели их на Государевом стекольном заводе еще при Петре 1. Изобрели для флота, так как круглые стаканы при качке часто бились."
 
   Прием прошел очень удачно. Офицеры, после того как вышли из-за стола, расползлись по  каютам и закрепили впечатление о встрече доброй дозой солнечного напитка. 


     Иногда командир обедал в своей каюте, но чаще всего вестовые накрывали ему обед на отдельном столике в кают-компании. Он имел привычку приглашать к своему столу того или иного офицера.

     В этот раз он пригласил Райского.  Похвалив  Юру за порядок в минном заведовании и за успешную торпедную стрельбу, он под конец обеда заявил: «Ваша жена произвела очень хорошее впечатление. Сразу видно, что она воспитывалась в приличной, культурной семье. Поздравляю».

     Юра кивал головой, радостно улыбался, хотя знал, что мама у Марины – простая работница на швейной фабричке, а папы у Дельфины не было.

     Когда Райский вынужденно оставался на корабле, его вечером обязательно вызывали на проходную. Там у ворот его ждала Дельфина с какой-нибудь вкуснятиной. И в этот раз любящая жена пришла не пустая. Она улыбаясь передала Юре корзинку с виноградом и бутылку вина. Поболтав и расцеловавшись, они разошлись. Юра пошел на корабль, а Дельфина направилась к себе на Пугачёвку.

     У своей калитки она встретила соседку, та спросила:

     -- Что, опять к своему ездила?

     -- Ага.

     --  Ох, Дельфина, избалуешь ты его.
 
     -- Я его не балую. Я просто убеждаюсь, что он на корабле, а не утек к какой-нибудь сучке.

    -- Я гляжу к тебе снова Жорик зачастил.

    --  Заходит иногда. Перепихнуться, А, так ничего серьезного.


    В каюте минёра сидел вечно хмурый командир БЧ-2 и Вася-интендант, дежурный по кораблю.  Юра и артиллерист пили вино, принесенное  Дельфиной, интендант лакомился виноградом. Он лакомился и во всю расхваливал Юрину жену. Когда эти рассхваливания надоели атриллеристу он оборвал Васю:

    -- Кончай звонить. Все бабы – Евы. Так и жди от любой из них кой-нибудь подлянки.

    "Может быть, где-то он и прав, -- подумал Юра, -- но к моей Дельфинке это не относится".

     Воистину: "Блажен кто верует".

__________________________________
Иллюстрация из Интернета.