Бригадир. Часть первая, глава четвёртая

                Глава четвёртая

   Как обычно в первой декаде декабря в академии каждый год собирался расширенный партактив, на котором решались вопросы подготовки к годовому партийному собранию академии и другие текущие вопросы, входящие в раздел "разное". На этот раз партактив собрался 7 декабря. На совещание собрались в кабинете начальника академии человек тридцать. Так как через десять дней начиналась зимняя сессия, то кроме постоянных членов, всегда присутствующих на таких мероприятиях, были приглашены и ведущие преподаватели академии. Совещание открыл секретарь парткома академии - полковой комиссар Сасько Василий Иванович.

   На партактиве было предложено к рассмотрению три вопроса. Первое, составление повестки дня будущего партсобрания и назначение основного докладчика на нём. Второе, отчёты начальников факультетов о готовности к проведению зимней сессии возглавляемых ими коллективов и третье, "разное".

   По первому вопросу выступил сам Сасько, затем выслушали краткие отчёты начальников факультетов. На всё это ушло порядка сорока минут. Но вот на третьем вопросе, казалось самом лёгком, когда дремавшие члены партактива, чтобы быстрее покинуть кабинет не задавали вообще ни каких вопросов, вдруг произошла непредвиденная заминка, затянувшаяся на полтора часа.

   А произошло вот что. Слово взял, молчавший до сих пор, начальник политотдела академии дивизионный комиссар Остапчук Егор Емельянович.

   - Товарищи, - обратился он к присутствующим, - у меня есть предложение дополнить повестку будущего партсобрания ещё одним вопросом. Я предлагаю рассмотреть на партсобрании персональное дело курсанта коммуниста Ашукова Михаила Григорьевича. Его отец, комбриг Ашуков, арестован и посажен в лагеря за умышленное уничтожение вверенной ему военной техники. Он также подозревается в шпионаже в пользу Германии. С немцами комбриг Ашуков вступил в контакт ещё в первую мировую войну, будучи казачьим офицером. Он передавал конфендинциальную информацию о наших танковых войсках офицерам германского вермахта, в 1936 году проходившим стажировку в учебном танковом центре под Свердловском. В последствии на допросах он признался в своих преступлениях.
 
   Налив из графина в стакан воды и сделав пару глотков, дивизионный комиссар продолжил:

   - Я предлагаю поставить вопрос о доверии курсанту коммунисту Ашукову. Рассмотреть возможность его дальнейшего пребывания в рядах нашей коммунистической партии. Тем более, что он обучается на спецкурсе академии. Прошу вас проголосовать за внесение этого вопроса в повестку будущего партийного собрания. У меня всё.

   На какое то время в кабинете начальника академии повисла мёртвая тишина. Даже те, кто дремал напряглись, не ожидая такого поворота дел в проходившем совещании. В академии все знали кем на самом деле является начальник политотдела. Дивизионный комиссар Остапчук пришёл в академию чуть больше года назад из ведомства наркома внутренних дел Н.И. Ежова, где он занимал должность начальника канцелярии. Полтора года назад был арестован прежний начальник политотдела академии и именно по рекомендации наркома внутренних дел новым начальником политотдела был назначен дивизионный комиссар Остапчук. Поэтому все сотрудники академии старались обходить его стороной и поменьше общаться.

   Секретарь парткома Сасько, не предвидевший такого хода событий, начал нервно поглаживать свои усы а ля Будённый(за глаза в академии своего секретаря парткома так и звали Будённый, о чём Сасько конечно знал и втайне гордился), а начальник академии комкор Павловский начал чесать свой протез на левой руке. Но поставленный Остапчуком вопрос до голосования дойти не успел. Инициативу в свои руки неожиданно перехватил начальник факультета комбриг Ионов. Он начал издалека.

   - Впервые в академии на нашем факультете были организованы специальные курсы по подготовке бойцов-командиров для выполнения особо важных специальных заданий правительства. Со всего Советского Союза было отобрано сто человек с высшим образованием, знающих по несколько иностранных языков, физически крепких и к тому же являющимися комсомольцами либо членами партии. Органами НКВД была проверена их родословная вплоть до прадедушек и прабабушек. Из этих ста человек были отобраны пятьдесят лучших, которые сейчас и проходят специальное обучение. Я присутствовал однажды у них на занятиях, так они там кирпичи о голову разбивают, гвозди кулаками забивают..."

  - Вот именно, не занятия, а цирк какой то, - ухмыльнулся дивизионный комиссар Остапчук. - Вместо того, чтобы изучать военные дисциплины, они там фокусы проделывают. Наша академия что, артистов для цирка готовит?

   Не обращая внимания на реплику начальника политотдела, Ионов продолжил:

   - Наше Советское государство для подготовки этих специалистов пригласило в качестве преподавателей и инструкторов граждан Китая, Японии, есть среди них даже гражданин Тибета. И всем этим приглашённым преподавателям платят очень большие деньги. Курсант Ашуков из 50-ти проходящих обучение, входит в пятёрку лучших. Если мы исключим его из партии, то он автоматически будет исключён из академии. Товарищ Сталин сказал, что сын за отца не отвечает. Я против внесения этого вопроса в повестку дня партийного собрания.

   Комбриг Ионов закончил говорить и, вытирая пот со лба, опустился на стул с видом человека только что выполнившего тяжёлую физическую работу. Вслед за Ионовым поднялся начальник академии Павловский. Он полностью поддержал начальника факультета Ионова и при этом напомнил присутствующим, что парень окончил университет, а сейчас является одним из лучших курсантов академии, да к тому же ещё и парторг своего курса. Поэтому вопрос о рассмотрении персонального дела коммуниста Ашукова Михаила поднимать просто не за что.

   Дивизионный комиссар Остапчук заёрзал на стуле. Он знал, что Павловский является протеже К.Е. Ворошилова. В 1935 году, тогда ещё начальник Высших кавалерийских курсов комдив Павловский защищал кандидатскую диссертацию на тему "Роль кавалерии в захватнических войнах Древнего Рима".

   История была близка Павловскому. До 1915 года он преподавал историю в одной из московских гимназий, а затем молодого учителя призвали в армию и после трёхмесячных курсов в звании прапорщика он был отправлен на фронт. Дома осталась беременная жена с двумя маленькими детьми. На фронте Павловский попал под влияние большевиков и после октябрьского переворота 1917 года, который большевики назвали революцией, перешёл на службу в Красную Армию.

   Председателем комиссии при защите диссертации, был сам нарком обороны К.Е. Ворошилов. После защиты диссертации он поздравил комдива Павловского с присуждением степени кандидата исторических наук и неожиданно предложил ему должность начальника военной академии, так как старый начальник переходил на работу в Генеральный штаб РККА. Перейдя на новую работу, Павловский продолжил развитие темы своей диссертации и в 1937 году выпустил монографию 5-титомник под названием "Развитие кавалерии, как рода войск, со времён Древнего Рима до наших дней". После выхода его монографии в свет, теперь уже комкору Павловскому без всякой защиты была присуждена степень доктора исторических наук. Один из экземпляров своей монографии с дарственной надписью, он естественно подарил К.Е. Ворошилову. По такому случаю Климент Ефремович, разливая коньяк по рюмкам в своём кабинете, спросил:

   - Ну расскажи начальник, как дела в академии, как личная жизнь, где живёшь?

   Когда Ворошилов узнал, что Павловский живёт на окраине Москвы в коммунальной квартире, то был очень удивлён.

   - Нет, это не гоже. Тебе же отдельный кабинет нужен для написания таких книжек, - тут Ворошилов любовно погладил, только что подаренный пятитомник. - Да и вообще, если я к тебе в гости напрошусь, где мы это с тобой пить будем? - постучав пальцем по рюмке спросил маршал: - На кухне что ли, при всех соседях?

   И уже через неделю семья Павловских переехала в новую четырёхкомнатную квартиру в 10 минутах ходьбы от Красной площади.

   Дивизионный комиссар Остапчук конечно знал об особом отношении Ворошилова к начальнику академии. Если настаивать на своём, значит окончательно вступить в конфронтацию с Павловским, что не очень то выгодно в сегодняшнем его положении. Нарком Н.И. Ежов попал в опалу. В НКВД постепенно все главные позиции переходят в руки его вчерашних противников. Поэтому в случае чего помощи ждать не от кого. Но если отказаться от своего предложения, значит признать своё поражение и тогда в академии с ним никто не будет считаться. И начальник политотдела обратился к партактиву со следующими словами:

   - Товарищи, ведь я же не предлагаю отчислить Ашукова из партии, я только предлагаю рассмотреть его персональное дело. А там, как решит партийное собрание. У меня всё.

   Затем слово взял начальник Особого отдела академии майор Свияжский. Он пришёл на эту должность всего четыре месяца назад из Главного разведывательного управления. Это был высокий симпатичный мужчина блондин, около 40 лет, с орденом Ленина на груди. За что он получил орден, никто не знал. В кулуарах поговаривали, что он якобы 10 лет проработал нелегалом за границей, в самом центре белогвардейского гнезда в Париже. А после неизбежного провала вернулся в СССР.

   Остапчук взбодрился, уж "особист" его конечно поддержит. Свияжский начал о том, что по роду своей деятельности он курирует этот спецкурс и часто бывает у них на занятиях. Свияжский доложил партактиву, что он ознакомился с личными делами курсантов спецкурса и одним из лучших считает курсанта Ашукова. Далее "особист" заявил, что предложение дивизионного комиссара вредно. Государство затратило средства на обучение Ашукова сначала в университете - это во-первых и во-вторых, если отчислить Ашукова из академии, то это принесёт вред обороноспособности нашей стране. Обучаясь на курсах, Ашуков знает не только секреты подготовки специалистов в этой области, но и владеет многими секретными приёмами.

   При этих словах "особиста", лицо дивизионного комиссара Остапчука начало покрываться красными пятнами. А закончил свою речь Свияжский тем, что вопрос о доверии или недоверии к коммунисту курсанту Ашукову подымать не стоит, так как для этого нет ни каких причин.

   Полковой комиссар Сасько, закончив подкручивать усы, с облегчением вздохнул и обратился к партактиву:

   - Ну, что товарищи, я думаю надо согласиться с предложением начальника особого отдела. Вы не против?

   - Не-а-а, - раздался нестройный гул голосов.

   - Ну что же, тогда и голосовать не будем. Если не у кого больше нет вопросов, то совещание партактива считаю закрытым, - подытожил секретарь парткома.

   Все, шумно отодвигая стулья встали и покинули кабинет начальника академии.

   Пройдя к себе, Свияжский уселся за массивный дубовый стол, достал папку с документами и прежде, чем начать просмотр закурил папиросу "Казбек", с наслаждением затягиваясь, пускал дым в потолок. Но докурить в спокойной обстановке ему не пришлось. С шумом открылась дверь и в его кабинет, нет не вошёл, а ворвался начальник политотдела.

   - Майор, как ты смеешь! - прямо с порога повышенным тоном начал дивизионный комиссар.

   - Что я смею? - удивился Свияжский.

   - Как ты смеешь обвинять меня во вредительстве!

   - Ну, лично Вас, во вредительстве я не обвинял. Я сказал, что предложение, которое Вы внесли, в случае его принятия партактивом могло повредить как процессу обучения, так и имиджу академии. Ведь что получается? Мы принимаем на учёбу врагов народа и допускаем их к секретному обучению на спецкурсе академии? А это неправда. По долгу своей службы я лично познакомился с каждым курсантом спецкурса и изучил их личные дела. Так вот, ни каких врагов там не обнаружил. Да их там и не было никогда.

   Но дивизионного комиссара уже "понесло". Он даже не слушал, что говорил ему майор.

   - Я член партии с 1915 года. Как ты смеешь поучать меня, кто враг, а кто друг!?

   Это уже задело Свияжского. Он встал из-за стола и при своём росте 185см оказался на голову выше начальника политотдела. Спокойным и ровным голосом, как и подобает разведчику ответил:

   Я восемнадцатилетнем пацаном вступил в коммунистическую партию в 1918 году. А Вы с 1915 года являлись членом партии "эсеров". И только в 1925 году, когда была изобличена вредительская деятельность вашей партии и она была запрещена, Вы вступили в ВКП(б). Так что если Вы имеете в виду партийный стаж, то он явно не в Вашу пользу, - закончил Свияжский.

   Остапчук начал открывать и закрывать рот, ему явно не хватало воздуха. Сорвавшись на фальцет, высоким голосом выкрикнул:

   - Вы, вы-и-и с завтрашнего дня уже не начальник особого отдела! Это я тебе майор обещаю! Сейчас можешь собирать свои шмотки и с завтрашнего дня твоего духа в академии не будет! - выкрикнув всё это Остапчук повернулся и пошёл к двери.

   - Стойте, дивизионный комиссар, вы вероятно не знаете главного!

   - Чего главного? - остановился на полпути Остапчук.

   - Вам вероятно не успели доложить, что вчера вечером освобождён от своей должности нарком внутренних дел Ежов.

   - Кто, кто отстранён? - голос у Остапчука осип.

   - Вчера вечером на Политбюро было принято решение освободить от занимаемой должности наркома внутренних дел Ежова Николая Ивановича. Но он остаётся наркомом водных путей сообщения. В завтрашней "Правде" Вы всё это сами прочитаете.

   Ноги у Остапчука вдруг стали ватными. Он подошёл к стене и опустился на стул.

   - Вот так то лучше, - сказал Свияжский тоже опускаясь на стул. - За почти полтора года вашей работы в академии, по Вашим доносам были арестованы 10 человек командного и профессорско-преподавательского состава. Из них семь человек имели степень кандидата или доктора наук. Из них шесть человек были расстреляны. Курсантов и слушателей академии по вашему ходатайству за это время было отчислено не меньше роты. Полгода назад Вы состряпали донос на заместителя начальника академии по науке. Это грамотнейший человек, доктор военных наук, большой специалист в области тактики ведения современного боя. По его учебникам учились наши военные специалисты, а Вы его обвинили в шарлатанстве. Что Вы вообще понимаете в тактике? Его спас от ареста Фёдор Фёдорович, наш начальник академии. Он лично обратился к Ворошилову и доказал абсурдность обвинений. Если бы не Павловский, в академии некому было бы уже преподавать. Сейчас при новом руководстве в НКВД, начнут убирать тех, кто очень плотно сотрудничал с Ежовым. Вы были начальником канцелярии, то есть правой рукой Ежова, поэтому молитесь своему богу или ещё кому-нибудь, чтобы на Вас не настучали близкие помощники Ежова.

   Остапчук почувствовал опустошение, спина покрылась липким потом, в животе заурчало.

   - Ладно, идите дивизионный комиссар, - Свияжский презрительно сморщился.

   Через две недели Остапчук был арестован, а ещё через неделю расстрелян. Начальником политотдела был назначен секретарь парткома полковой комиссар Сасько Василий Иванович.