Благоразумный разбойник

Событие это произошло вскоре после открытия духовной семинарии в одном из известных городов среднего Поволжья. Можно ли назвать этот случай событием? Думаю, что да. В масштабах космоса всякое событие, как пылинка, но здесь речь идёт о душе человека. А душа не пылинка, - душа сокровище. Будь то душа грешника или праведника всё одно — сокровище. А потому сокровище сие необходимо всячески оберегать. И если человеку не по силам предприятие такого масштаба, то Богу всё возможно.

Первые наборы студентов, на мой взгляд, были интересные. Молодые люди съезжались со всех уголков России и Ближнего зарубежья. Были студенты, бросившие свои ВУЗы, были и сельские молодцы. Грамотные и неучи, городские и селяне, но всех их объединяла вера в Бога. Вера сия в основном исходила из сердца на уровне подсознания. Она томилась где-то в глубинах души, и вот теперь пришло время вырваться ей на свободу. Большинство из абитуриентов знали о Боге понаслышке, и Священное Писание не читали. Первые открывшиеся духовные школы можно по праву было бы назвать - источниками живой воды. И к этим источникам стремились многие жаждущие.

Вот и я, как открылись двери семинарии, оказался в её, пока ещё не намоленных стенах. Я уже говорил, что народ здесь собрался разнохарактерный. И каждый учащийся интересен, у каждого есть своя история. Однако ж уделим время одному из героев нашего повествования. Сергей приехал из далёкого, сибирского города. С первых дней по всему было видно его стремление к знаниям. Одно только нам известное увлечение его было не к месту. Вернее это не увлечение, а скорее привычка, от которой трудно было избавиться сразу. Он курил и всячески это скрывал. Все предпринимаемые усилия были безуспешны. И только когда он начал читать Библию эта въедливая страсть стала постепенно отступать. Окончательно он бросил курить, когда увлёкся чтением посланий святого апостола Павла.
                После своего победоносного шествия по случаю маленькой победы над маленьким грехом, он приступил к чтению последней книги Священного Писания. Пророческая книга Иоанна Богослова объяла своими апокалиптическими руками душу Сергея.
Он твёрдо решил выучить эту пугающую и будоражущую воображение книгу наизусть. Его руки перелистывали страницы Нового Завета всегда и везде. Казалось, что он расстаётся с дорогой его сердцу книгой, только когда погружается в пучину грёз. На переменах, между лекциями, он просил какого ни будь однокурсника проверить его знания. Вручая товарищу книгу, закрыв глаза, цитировал ему одну из глав, которой был занят его пытливый ум. Обременённый товарищ должен был при малейшей запинке, подсказать нужное слово. Так шли дни, недели и месяцы, терпеливо перешагивая от одной главы Писания к следующей.

На втором году обучения произошёл случай, который собственно и является первым шагом тех самых событий, ради которых и ведётся наше повествование. Должен заметить, что случай тот был вовсе неслучайный. Так вот, - однажды долгим, зимним вечером, когда студенты — семинаристы с головой окунались в чтение богословской и исторической литературы, вдруг погас свет. Возможно, произошло замыкание или вышел из строя, какой ни будь прибор, отвечающий за освящение. Воспитатель вызвал дежурного электрика. Несанкционированный «откл», длился достаточно долго и обитатели погрузившегося в ночь общежития томились от безделья.

Теперь пойдёт речь о главном герое. - Слесарь сантехник и по совместительству электромонтажник, которого звали Тимофей, был закоренелым рецидивистом. В свои тридцать семь он уже успел сделать три ходки на зону, то есть в места не столь отдалённые. На работу ЖЭУ №7 устроился сразу после своего последнего освобождения, разумеется, с испытательным сроком. Собираясь на вызов, он ругался, и проклинал всех обитателей семинарского общежития. Позволим себе привести только самые щадящие слух выражения. Например, он говорил, - что научит этих попов родину любить, а ещё обещался бороды им повыщипывать, ну и прочее в том же духе. Озлобленный на всех и на судьбу в том числе, он не торопясь шёл на вызов.

Покуда татуированный мужчина прогуливался по проспекту, суета общежитская постепенно угасала. Семинаристы не дождавшись включения света, готовились ко сну. Сергей, поместив свою худобу в казённой кровати по своему обычаю в полголоса, читал выученные наизусть стихи Священного Писания. Недовольные его бормотанием сотоварищи, разумеется, делали ему замечания. Одни говорили: не мешай спать, или иди на улицу и читай, сколько твоей душе угодно, а некоторые советывали, читать про себя. Не могу про себя, отвечал им Сергей. Это про себя ни как нельзя. В голос нужно, чтобы проняло до костей. Ну ладно... Спите, сколько хотите, а я пойду от вас. Он выскочил из уже нагретой постели и, не одеваясь, вышел из комнаты, накинув на себя белую простынь. Вот здесь хорошо, никто тебе не мешает, подумал Сергей, но всё же, лучше спуститься вниз, на первый этаж. Там уж точно меня никто не услышит, кроме охранника, но с ним можно договориться. Он завернулся в простынь и пошёл вниз, аккуратно ступая по старинным кованым ступеням.

В ту самую минуту дежурный электрик стоял у дверей здания выполненного в стиле русского классицизма и, допив вторую бутылку пива, вошёл внутрь.
Охранник, встретивший его у входа, вышел во двор подышать свежим воздухом, а Тимофей, освящая себе путь тусклым фонариком, медленно двигался в направлении коридора.

Тишина и темь произвели на него отрезвляющее впечатление, да ещё и фонарик почти погас. Тимофей выругался про себя, и продолжил своё движение вперёд. Он ступал осторожно, как будто боялся нарушить тишину. И вдруг он услышал доносящийся из тёмного коридора голос. Тимофей остановился и стал прислушиваться. Сначала голос был подобен музыке, а потом музыка стала превращаться в выразительную человеческую речь.
Он вслушивался пытаясь уловить смысл, но слова были странные и непонятные. Красивый, бархатный баритон резонировал в пространстве пустого коридора и по мере его приближения, Тимофею становилось, как говорится - не по себе. И только теперь он стал различать каждое произносимое слово: «И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвёртого животного говорящий: иди и смотри», Тимофею показалось, что голос этот вовсе не человеческий, он вздрогнул, и всё тело его обмякло, а на лбу появилась роса. Таинственный голос продолжал: «И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными». Тимофей опустился на колени, сундук с инструментом неслышно выскользнул из рук. Он закрыл лицо руками и задрожал, подобно осеннему увядающему листу. Его бросало то в холод, то обдавало жаром, и сквозь собственную дрожь слышался приближающийся голос, который, казалось, поглотит его сейчас, как огонь щепку. И вновь он услышал громогласное, нависающее прямо над головой: «И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь».
Как кровь, - повторил тихо Тимофей и руки его, словно обрубленные верви упали в пустоту, он открыл глаза и увидел, как в нескольких метрах от него прошёл то ли человек, то ли ангел в белых развивающихся одеждах.
Когда светлые одежды скрылись за поворотом, он встал и медленно попятился назад. Достигнув двери, он открыл её, будто паутину разорвал и бросился сломя-голову в ночной город. Захлёбываясь морозным воздухом, он бежал, пересекая заснеженные, опустошённые улицы. Мимо него проносились витрины магазинов, улыбающиеся, мёртвые баннеры, гирлянды, звёзды, припаркованные снежные груды у обочин и бесконечные вереницы моргающих то и дело окон. В конце концов, засыпающий в неоновых огнях город окончательно поглотил беглеца.

На следующий день Тимофей не вышел на работу. Накануне в тот самый - выдающийся в его жизни вечер, он вдоволь надышался крепким морозом и заболел.
Спустя две недели я видел его в семинарском храме на воскресном богослужении. Прислушиваясь к церковному пению, он стоял у большого креста и смотрел на пробитые коваными гвоздями ноги Спасителя, из которых сочилась кровь. Мимо прошёл диакон сопровождаемый белым запахом ливанского кедра. Звенели колокольчики посеребрённого кадила. И лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь резьбу царских врат, щедро рассыпались у ног прихожан, а один совсем маленький лучик путался в золотых кудрях мальчика спящего на приступках амвона.
- Из алтаря послышался возглас священника: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов. Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая, во оставление грехов». Тимофей дрогнул и, опустившись на колени, уткнулся лицом в ладони.

О чём он думал все эти, дни и что его привело в храм, мы никогда не узнаем? С его болеющей душой произошло что-то необычное. Конечно же, в тот самый вечер в семинарии - непростой страх обуял его. Можно ли было испугать разбойника темнотой или грозными строками откровений Иоанна Богослова? Конечно же, нет. Человека, который совершил не одно преступление, который не раз рисковал своей жизнью и был грозой для тех, кто пересекал ему дорогу, будь то в тюрьме или на свободе. Прошедшего сквозь тернии обыденной, серой жизни. Впрочем, обыденность в данном тексте - это всего лишь фигура речи, за которой может скрываться всё что угодно. Обыденность для утопающего в роскоши и для человека из трущоб - не одно и то же. Что видел он в своей жизни, кроме греха, что слышал, кроме сквернословия? И вот, - первый раз в жизни он услышал — Слово Божие и отягощённая грехами его душа затрепетала. Кокон в котором находилась она — лопнул и появился свет о котором он ранее не ведал.

Прошло два месяца и наступил март, - находящийся в постоянном борении с отступающей зимой. Солнечные дни радовали особенно. Воробьи, весело купающиеся в лужах, улыбающиеся люди в новых, весенних одеждах, бегущие трамваи, стучащие колёсами в весеннем ритме, бесконечные улицы с домами, ну, в общем, всё вокруг находилось в смятении.
Тимофей стал прихожанином одного из городских храмов. Сергей остепенился и прекратил зубрить Апокалипсис, поняв, что тратит время напрасно и всё своё рвение направил на углублённое изучение самого Евангелия.

По случаю предстоящей масленицы, я поехал на Сенной рынок за продуктами. Кроме того, мне нужно было купить Новый Завет для неожиданно нагрянувшей родственницы. Купив всё необходимое, я зашёл в храм. Служба к тому времени уже закончилась. Я выбрал понравившеюся книгу в крепкой обложке с белоснежными страницами. Когда же я ставил свечи, то увидел справа от себя Тимофея. Он стоял у большой голгофы, луч света падал ему на лицо. Просветлённые глаза улыбались, и по шевелению губ можно было предположить, что он молится, но по выражению лица было понятно, что он рассказывает какую-то историю, возможно историю своей жизни. На каждом пальце левой руки были отчётливо видны татуировки. Эти синие не выводимые рисунки предательски говорили о его прошлом. Я поклонился праздничной иконе, и уже выходя на улицу, обернулся. В храме почти никого не было, - священник читал молитву над склоняющейся головой, уборщица мыла пол, Тимофей разговаривал с Богом, а весна заглядывала в окна.

Я шёл по аллее то и дело, переступая вездесущие лужицы. В этом весеннем воздухе присутствовала необыкновенная радость, и она овладевала мной. Вдруг вспомнился благоразумный разбойник его краткая история покаяния. Если ему, было, прощено значит и каждому покаявшемуся будет прощено, - так подумалось мне. Хотя нет, не каждому, слишком просто получается. Необходимо изменить себя, как бы начать заново жить, после примирения с Богом, а иначе как?.. И всё же меня удивляет и радует милосердие Творца к падшему человеку. Выходит, что у каждого есть шанс на спасение, как у того разбойника висевшего на кресте. Ведь смог же он уместить в последней минуте своей жизни и покаяние, и любовь и исповедание веры?.. А у меня, да и у каждого, у всех - столько ещё минут впереди, чтобы родиться заново. Я выбрал скамейку, на которой было много солнца, и, открыв только что купленный, пахнущий типографской краской Новый Завет, прочитал первую, бросившеюся мне в глаза строку: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас».