24. Чёртов дедушка...

               

      Им дали целых два дня отдыха. Но воспользоваться законными выходными Вадиму не пришлось. Его срочно вызвали на репетицию к Котельнику. На репетицию, которой откровенно говоря,  он так побаивался. Собственно, боялся Вадим, скорее, очередной неудачи в этой роли. Не налезала на него шкура Агафонова. Размеры не совпадают мрачно шутил он про себя.
       У Люды уже кое-что наклёвывалось. Она-то выходила ещё в первом акте в небольшом эпизоде. И этот акт уже был крепенько сбит. Ещё бы, там герои ехали на БАМ, а тут героя загнали в ресторан. В жизни ещё неизвестно, что перспективнее: БАМ или ресторан? А на сцене его выбор сделан, и будьте любезны этому соответствовать, Вадим Дмитриевич.
    Геннадий Степанович не перебросился с ним перед началом репетиции по существу и парой слов. Заметил только, что прогоны уже идут в костюмах и полной выкладке: свет, декорации, музыка. Без остановок. С этим не поспоришь. Времени до сдачи художественному совету оставалось немного. И на баррикады.
***
    В тот вечер сцену встречи с Надей они уже мусолили целый час. Ничего не получалось. В сотый раз героиня уже осипшим голосом просила его рассказать эту историю о чёртовом дедушке, ради которого он пошёл в официанты и подносом крушил их неземную любовь. В сотый раз  Вадим, мысленно проклиная всех дедушек на свете, выходил под слепящий прожектор и произносил привычный текст: «Родители мои умерли десять лет назад, а мой дед воспитал меня. Если ты так хочешь,  я тебе сейчас о нём расскажу»…  А на сто первый, абсолютно бездумно  глядя в зал,  неожиданно отрапортовал:
— Мой дедушка умер десять лет назад…
Ещё до конца не осознавая, что он  произнёс, Вадим с ужасом понял: дальше-то говорить нечего. Нужно помянуть дедушку прямо за репетиционным столиком рюмочкой и тихо уползать за кулисы.
 Первый раз за всё время известие о кончине ни в чём не повинного старикана принесло ему огромное облегчение. Ему-то казалось, что он размышляет над этим целую вечность. На самом деле прошло всего несколько секунд, пока ситуацию не прокачал радист и  не хрюкнул в микрофон. Ему бы музыку подпустить, авось бы проскочило. Но,   произнесённый текст не имел никакого отношения к реплике, имеющейся в партитуре радиста.  За ним завыли монтировщики. Эти-то разнесут теперь фразу о покойнике и будут повторять её на всех углах. Помреж зашёлся в удушающем кашле, но занавес дать не рискнул. Команды не было. Дошло до Люды. Она нашла самый простой выход - отвернулась к  стойке бара и затрясла плечами. Попробуй, придерись к актрисе. Рыдает она по поводу безвременной кончины дедушки или радуется внезапному освобождению от ига старика? Хлипкая декорация заходила ходуном.
Котельник, ничего не понимая, лихорадочно листал пьесу, пытаясь отыскать услышанный текст, которого там просто не было.
И тут Вадим добил всех окончательно. Практически без паузы он ещё раз мужественно шагнул под прожектор и, спасая, как ему показалось, ситуацию яростно продекламировал:
— Да, мой дедушка действительно умер десять лет тому назад! Но другой дедушка, слышишь, другой дедушка воспитал меня! Вот об этом, другом дедушке я тебе сейчас  и расскажу!
Но Люду уже не интересовала судьба бесчисленных дедушек. Обессиленная, она всем телом легла на  стойку, та не выдержала такого обращения, и они вместе рухнули на пол.
 Перекрывая визг Котельника, помреж  разделил  их с Вадимом занавесом. Но тот шёл достаточно медленно, и Вадим успел услышать всё, что о нём думает режиссёр – постановщик.
 В кабинете у Филина он с каменным лицом выслушал всё заново, поднялся со стула и устало сказал:
— Снимайте с роли, иначе быть беде.
— И немедленно, — прохрипел Котельник, — из театра тоже вон!
— Возьмите себя в руки, Геннадий Степанович. Помнится, ваша попытка в своё время ввестись на Ромео на первых порах тоже окончилось неудачей…
— Годы сказались, — не дал договорить ему Котельник.
— Не уверен, — продолжил главный режиссёр. — Тем не менее, никто скоропалительных выводов делать не стал. А тут у актёра за одну декаду три огромных  ввода. Я не продумал. Нельзя было так нагружать парня. И без продыха к вам на репетицию. Обрадовались. И вот результат.
—Это театр, — криво усмехнулся Котельник — В нём первые двадцать лет всегда трудно.
— Тем более. А  если вы действительно решили поменять профессию, коль не стесняетесь за моей спиной выпрашивать должность очередного режиссёра у нашего шефа из управления культуры, должны крепко – накрепко  уяснить: терпение – не самое последнее качество, коим должен обладать режиссёр. Признаюсь, я тоже, к сожалению, грешу порой отсутствием оного. Но я помню всю жизнь  о главном -   актёра надо любить. Без любви  в профессии режиссёра делать нечего. А вы, по-моему, всем этим похвастать не можете. А срываться и бежать с жалобами к руководителю по такому пустяку, как оговорка актёра во время репетиции, это… — он развёл руками и поднялся, — ни в какие ворота не лезет.  Если вам затруднительно репетировать с артистом Морозовым, а другого исполнителя сейчас в театре нет, я могу довести спектакль до ума. Тем более, первый акт, как я слышал,  у вас сварганен крепко.
— Благодарю, но после такого разговора я рискну довести  спектакль «до ума», как вы изволили только что выразиться, сам.
— Уж постарайтесь, рискните. Зря, что ли, начальник управления культуры так за вас хлопотал, — ухмыльнулся Анатолий Сергеевич. —  Надеюсь, наша Алиса играет вчерашнюю десятиклассницу всё с тем же неувядаемым задором?
 — Задора у неё с годами прибавляется, Анатолий Сергеевич. Я тоже постараюсь перенять  у неё это качество в дополнение к тем, о которых только что услышал от вас, — Котельник слегка поклонился. — А поскольку других исполнителей нет, я буду бережно,  «с любовью» работать с привезённым с «биржи» специалистом по вводам, —  он с лёгким пренебрежением глянул на Вадима.
— Моя благодарность тоже будет беспредельна, — в тон ответил тот, — как говорится, на любовь отвечу полной взаимностью.
— На этой оптимистической ноте отпускаю вас восвояси. Надеюсь, взаимопонимание  будет найдено, поскольку зрителю наши проблемы до лампочки, а премьера на носу. И  дуэльные посылки отложите до банкета. Хотя, сейчас бьют в основном из-за угла. Ведь так? — Филин требовательно посмотрел на Котельника.
— Не знаю, —  угрюмо ответил тот, — не специалист.
 Репетиция возобновилась и, к радости всех участников,  прошла в тёплой дружественной обстановке.
За ужином Люда не задала Вадиму ни одного вопроса, понимая его состояние. Он сам подошёл к ней и попросил:
— Пройдём разочек эту сценку?
Она с огромным облегчением бросилась ему на шею.
 — С Котельником больше не бодаться. Каждое замечание принимать к сведению. А на премьере сыграем по–своему?
И они начали репетировать.
Продолжение следует