12. Самолёт провалился в месиво бурых туч

Вадиму показалось, что пол уходит у него из под ног. Поднявшаяся из самого нутра волна липкого страха внезапно подкатила к горлу, вызывая тошноту. Он всем телом вжался в кресло, ища в этом положении защиту от трусливой боли, которая в подобные минуты обычно начинала разъедать его изнутри, парализуя волю, способность мыслить, любое проявление челове-ческого чувства.
На переборке огненно проступило: «Внимание! Не курить! Пристегнуть привязные ремни»!
Самолёт провалился в месиво бурых туч. За иллюминатором с огромной скоростью понеслись лохматые ошмётки.
Тело Вадима на короткое мгновение потеряло изначальный вес. Его как пушинку потянуло вверх и тут  же бросило обратно.
Вадим подмигнул светящемуся табло, вещавшему о пользе ремня и вреде курения. Коротко и приглушённо хлопнули выпущенные шасси. Самолёт натужно взревел, завалил на правое крыло и начал описывать плав¬ный полукруг, заходя на посадку. Вадим глянул в иллюминатор. Под пронзительно - голубой чашей неба, окружённый со всех сторон сиреневого цвета сопками, лежал внизу город, который на долгие годы  должен был стать его родным домом. Самолёт клюнул носом, его неудержимо потянуло в низ, тряхнуло, шасси коснулись земли, утробно урча моторами, он понёсся по посадочной полосе. Вадим  откинулся в кресле.  И тут же в салоне раздался голос стюардессы, мелодичность которого не мог скрыть скрежет невидимого динамика: «Наш самолёт совершил посадку в аэропорту города... Температура за бортом плюс тридцать градусов. Прошу всех оставаться на местах до полной остановки двигателей».
Свершилось. От этой мысли, а может быть от выматывающей душу посадки, закружилась голова, он смежил веки и прошептал:
— С приездом, Вадим Дмитриевич,— впервые за много дней к нему пришло состояние покоя.
— Что-нибудь случилось?
Вадим услышал знакомый мелодичный голос и открыл глаза. Салон был пуст.
— Вам плохо?— участливо склонилась над ним  стюардесса.
— Извините,— покраснел Вадим,— задумался.— Он рывком поднялся, кивнул обладательнице приятного голоса.— До свидания.
Она укоризненно улыбнулась в ответ.
— Ох, достанется от пассажиров... вас одного ждут.
 На трапе его охватил горячащий кожу ветерок. Он легко сбежал вниз, нырнул в рассерженно гудящий автобус, широко улыбнулся и одной фразой предупредил готовящийся взрыв пассажирского негодования.
— И это Забайкалье? Да у вас тут пирожки без масла печь можно.
И жёсткие морщины пассажиров, сведённые к переносице, разгладились от нехитрой шутки. Рассерженный гул сменился добродушным рокотом.
У ворот Вадим сразу увидел Шилова. Тот вглядывался в хлынувшую из автобуса толпу, пританцовывая на месте от нетерпения. Вадим приветливо помахал рукой.
— Андрей Ефимович!
Шилов вздрогнул, подпрыгнул па месте и на лету поймал свалившиеся с крупного носа очки. Вадим с Шиловым сошлись в крепком рукопожатии.
В машине, близоруко помаргивая через плечо, Шилов спросил:
— С чего начнем? Бухгалтерия, осмотр здания, беседа по душам?
— Андрей Ефимович, если можно, с отдыха?— виновато сказал Вадим.— Тяжело переношу самолёт. С вестибулярным аппаратом у меня что-то не в порядке. Голова и сейчас кругом идёт. Собеседник из меня просто никудышный.
—Значит, едем в гостиницу.
«Волга» катила  залитыми солнцем улицами, обходя бесчисленное количество машин на поворотах. У многоэтажного здания с неоновыми буквами на крыше «Забайкалье» затормозили.
— Снова в России, снова с тобой...— неожиданно пропел Шилов и, сконфузившись, оборвал себя на довольно высокой ноте.— Привычка, проклятая, со времён работы в оперетте осталась. Иногда жалею, что расстал¬ся с этим искромётным жанром. Одно утешение — у директора кабинет отдельный. Петь захочется, всегда душу отвести можно.
Вадим вежливо улыбнулся, отобрал у шофёра чемодан и, сопровождаемый Шиловым, вошёл в гостиницу. А ещё через двадцать минут после необходимых формальностей отпирал дверь № 314 уже в единственном числе. В номере было прохладно, уютно, ничего лишнего. Стол, два стула, тумбочка, телефон, глубокое кресло, акварель на стене, зелёные шторы на окнах. Он поставил чемодан, и, как был одетым, чуть не бросился в кровать. Но в последнюю секунду удержал себя и опустился в кресло.
— Снова в России, снова с тобой...— неожиданно пропел он с Шиловской интонацией, поймал себя на этом, хмыкнул и так же неожиданно уснул. Спал без сновидений и проснулся от резкого звонка. Выпрямившись в кресле, непонимающе посмотрел перед собой и, массируя внезапно заломивший затылок, пошёл к двери. Открыл, тупо уставился на пустой проём и тут сообразил: звонит телефон. Почему-то неприятно засосало под ложечкой. Он закрыл дверь, подошёл к тумбочке и снял трубку.
— Морозов слушает.
— Здравствуйте, Морозов. Однако для человека, прибывшего на службу, вы ведёте себя несколько странновато.
— Кто это? Андрей Ефимович?
— Анатолий Сергеевич!
Вадим на мгновение отодвинул трубку от уха. «Не угадал»,— безразлично подумал он.
—  Вы слушаете?— перебил неторопливый ход его мыслей раздражённый голос Филина.
— Конечно,— Вадим поспешно прижал трубку к уху.
— Тогда почему вы не пришли в театр для встречи со мной?
—Извините, вы просто не в курсе. Директор разрешил отдохнуть мне с дороги. До четырёх я сам собирался зайти в театр. Сейчас же только половина второго.
—Сейчас уже половина седьмого.
— Разве? Извините, я ещё нахожусь в другом временном измерении.
—  А вы переведите ваши часы.
— Верно,— Вадим послушно потянул за колёсико, провернул стрелку на шесть оборотов вперёд.— Вот и выпали из моей жизни целых шесть часов.
— Пусть это будет самым печальным событием в вашей жизни. А сейчас немедленно отправляйтесь в театр. У вас вечерняя репетиция.
— Репетиция?— меланхолически спросил Вадим.
— А чему вы удивляетесь,— сердито пролаяла трубка,— не в дом отдыха прибыли.
Вадим окончательно проснулся.
— Спасибо, что напомнили, Анатолий Сергеевич, о правилах внутреннего распорядка в театре. Но я хотел бы вникнуть в одну тонкость. Любое распоряжение Андрея Ефимовича относительно моей особы требует дополнительной визы и с вашей стороны?
Трубка в руках Вадима добродушно хмыкнула:
— В этих тонкостях у вас будет время разобраться. А сейчас, повторяю, не теряя времени, отправляйтесь в театр. В семь часов в репетиционном зале предстоит разговор с начальником управления.
— Он хочет говорить со мной?
— С коллективом театра. Есть смысл послушать его, а заодно быть представленным труппе. До свидания.
Вадим осторожно положил трубку, поскрёб по подбородку и начал быстренько распаковывать чемодан, отыскивая бритву.

 Продолжение следует