10. Он долго стоял и смотрел ей вслед

               

Внезапно на его руку легла тонко пахнущая пряными духами ладонь. Острые наманикюренные коготки, венчающие длинные пальцы, сердито укололи ему кожу.
— Здравствуйте, Вадим. Так-то вы держите свои обещания? Это и есть ваше хвалёное, нерушимое, мужское слово, да?
Вадим вздрогнул, недоумённо поднял голову, пытаясь припомнить, где мог видеть прекрасные, огромные чёрно-вишнёвые с веерообразными ресницами глаза, и перехваченную красной лентой золотистую гриву волос, струившуюся по точёной шее.
— Поройтесь, поройтесь в своей девичьей памяти и припомните, где, когда, при каких обстоятельствах вы соблазнили невинное создание заманчивыми прожектами, ни один из которых так и не удосужились привести в исполнение.
— Здравствуйте,— наконец, неуверенно произнёс он.— Вы Людмила? Да, да, вспомнил. Мы же ехали одним поездом от Ростова... ох, простите,— он так стремительно вскочил, что пустая кружка, обиженно продребезжав по накренившемуся столу, непременно грохнулась бы на пол, выложенный влажными оранжевыми кирпичиками, не подхвати её Люда обеими руками.
— Я сейчас!— он выхватил у неё кружку, кинулся в сторону буфетной стойки, на ходу развернулся и, не глядя в её расширенные от удивления глаза, усадил ничего не понимающую на собственный стул.
Через мгновение он летел обратно с двумя пенящимися кружками, объёмистым надорванным кульком и трёхногим стулом в руках.
— Единственный свободный стул успел перехватить,— извинительно выдохнул он, грохая на стол кружки и кулёк, из прорехи которого посыпались конфеты в блестящих обёртках.— Воблы у них не водится, только вот,— он показал рукой на задорные хвостики конфет,— вы уж меня, пожалуйста, извините за эту смесь.
— Вы первый, кому с первого же раза удалось угадать, что я люблю больше всего на свете. Благодарю вас.
Вадим недоверчиво посмотрел на неё. Она ответила искренним взглядом. Только губы её, такие алые, что, казалось, дотронься до них, брызнут малиновым пахучим соком, насмешливо подрагивали. У Вадима даже горло перехватило.
— Однако, на первое, столь опрометчиво обещанное свидание, — продолжала она,— как я и предполагала, вы не пришли. Напрасно я ходила по «бирже», ожидая, когда же появится он и небрежным жестом бросит к моим ногам театры, любой из которых за высшее счастье сочтёт моё появление у себя в труппе. Чего же вы молчите?— она вздохнула.— Скажите мне, только честно, в поезде вы просто хвастались перед вчерашней выпускницей своими несуществующими связями? А может быть нет?— почему-то жалобно закончила она.
— Не хвастался, хотя связей у меня не воз и маленькая тележка. Просто на «биржу» должен прибыть один замечательный режиссёр, мой большой друг. Вот уж у кого связей, «что рыбы в пруду», но он...
— До сих пор ещё не прибыл,— любезно закончила за него Люда.— Я права? Или вы ещё не соизволили показаться на «бирже»?
— Почему, я показывался…— Вадим замялся,— но скоро ушёл. Извините, что я не исполнил обещанного. Но, если будет позволено, искуплю свою вину, представив вас тому театру, на какой только укажете.
— На первый раз, учитывая чистосердечное признание, прощаю. Но вам придётся доказывать своё рыцарство, не отходить от меня до той минуты, пока не напишу своё первое в жизни заявление о приёме на работу.
— Только с условием...
— Вы ещё смеете ставить условия?
— Дайте договорить. Согласен, только с условием, что мне тоже будет позволено подать заявление в этот же театр.
— Условие принимается,— она остренькими коготками подцепила призывно блестевшую конфету.
Вадиму мучительно захотелось ещё раз ощутить её коготки у себя на ладони.
— Посмотрите, как прекрасно выглядит эта конфета в своём соблазнительном туалете. Даже совестно раздевать её на глазах у почтенной публики.
Вадим тоже нашарил на столе конфету. Обёртка, шурша, развернулась. Он коснулся её горячих пальцев и попытался задержать их в своей руке. Она будто только сейчас заметила, в какой легкомысленной близости они сидят, ангельски улыбнулась, ловко выцарапала облитую шоколадом конфету, томно откинулась на спинку стула, задорно вскинула кружку и... простонала:
— Ледяное! Конфету мне, конфету!
Он любезно протянул ей пригоршню.
— Поглядите, Люда, вон за тем столиком почти у выхода компания расположилась. Как вы думаете, что это за люди?
— Не иностранцы точно. Ну а... в общем, люди как люди, не вижу в них ничего особенного.
— А, по-моему, наш брат актёр восседает. Вы приглядитесь к ним. Если жест, то хоть скульптуру лепи, говорок негромкий, а в окрестных домах посуда звенит. Вокруг них Москва кипит, а им хоть бы хны. Абсолютное публичное одиночество.
— Минуточку,— она легко встала и направилась к столику, о котором говорил Вадим.
Он рта не успел раскрыть, как она уже сидела нога на ногу на стуле, с которого сразу вспорхнул парень в ярко-голубом пиджаке. Вот она уже смеётся какой-то шутке, отрицательно качает головой, когда к ней подвигают стакан, встаёт... Вся компания повернулась к Вадиму, как по команде воздела руки и, сокрушённо качая головами, завистливо зацокала языками.
Люда шла к Вадиму. А тому вдруг сделалось жарко при мысли, что эта прекрасная, неизвестно за какие заслуги посланная ему Богом девушка могла запросто остаться за тем весёлым столиком.
—  Они тоже приехали на «биржу». Но пока не устраиваются, ждут какого-то режиссёра.
— Как и все мы.
— Что же, Вадим,— Люда встала,— большое спасибо за интересную содержательную беседу…нет, нет, провожать меня не нужно. Тут недалеко. И тётя у меня ужасно строгая. Если б знала, что я задумала трудоустраиваться таким способом, по пятам бы за мной по «бирже» ходила. Представляете картину?
— Представляю,— улыбнулся Вадим.
— До завтра,— острые коготки на мгновение кольнули ему ладонь.
Он долго стоял и смотрел ей вслед. А потом, как слепой, задевая столики, двинулся к выходу.

               
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ