IV. Заговорщики Текра. Глава 2. Чужие воспоминания

                ОТРИЦАНИЕ ИМЕНИ.
               
                Часть 4.
                Заговорщики Текра.
               
                Глава 2.
                Чужие воспоминания.

    Я едва нагнал компанию у дороги, по которой мы приехали к мосту через ущелье. Они бы двигались быстрее, но у них то и дело что-то случалось: то маленькая Мичика принималась канючить, что устала, и что боится. Лёка поднял её на руки и понёс. То Крэг едва не падал на тропе – у него сильно болела нога, и он задерживал продвижение. То Брим останавливал компанию и вглядывался в следы.
   Рики вёл себя так, словно знал: негодяй стрелял сверху в девочку Мичику. Он держался поблизости от Малька и время от времени призывал:
   - Да послушайте же!
   Но в компании без чёткого руководства царил хаос. Лидеры были деморализованы.
   - Там! - в одном месте крикнула Лала. – Я сидела там, за камнями. А когда выглянуло солнце, я подобралась ближе, вот сюда. Тут выстрел! Гляжу, дядька в белом удирает, а всё рушится. - И девчоночка зашмыгала носом, потому что мы ведь с ней большие друзья.
   - Слушайте, чего скажу, - попытался ввернуть слово Рики, но тут как раз все выскочили на дорогу.
   Там, на другой стороне, была россыпь валунов, скрывающая это место от обзора с другого берега, но мы сейчас стояли прямо напротив него.
   - Ой, мама! – хором сказали видавшие виды Петрик и Лёка. Таможенник прижал к себе кудрявую головку Мичики, не позволяя смотреть.
   Дася без звука лишилась чувств и упала мне пол лапы. Пришлось лизать ей щёки, чтобы она очнулась.
   - Меня тошнит, - простонал Васятка и убежал в кусты.
   - А давайте уйдём отсюда, мальчики, - предложил Лесик. – Давайте уйдём, это всё очень плохо.
   Кто бы спорил!   
   Я поджал хвост и встал над сжавшейся в комочек Дасей, злобно урча. Я почувствовал, как вся шерсть у меня встала дыбом, можете себе такое представить?
   На небольшой полянке за валунами лежали девять человек в белых одеждах. И были они мёртвыми. Их лица исказил страх, даже больше того, ужас просто безмерный. И, кажется, они хотели бежать, но не успели. Те волшебники из храма, что преследовали нас, чьей задачей было расправиться с нашей компанией и снова захватить Аарна Кереичиките. И они уже начали колдовать, разложили разные предметы, достали пугательную машинку - вы ведь помните, я ощутил её действие, а потом случилось нечто, убившее их и превратившее хрупкий механизм в плоский оплавленный блин. Словно на машинку со всего маху опустили раскалённый пресс.
    - Что ж это делается?! - риторически простонал Васятка, выбравшись из кустов.
    - Эй, ты кто? – окликнул Онин единственного живого человека на поляне. - Что тут случилось?
     Человек, сидевший с краю, был непонятного возраста, нереально худ, на нём, словно на швабре, болталась белая одежда. Не та, которую как форму носят в храме, а просто белый свитер и светлая куртка при обычных тёмных штанах. Вид у человека был не усталый, а измождённый, болезненный и самый скорбный. Он носил уныло обвисшие усы, которые вызвали моё раздражение и заставили зарычать. Где-то я видел подобные мочалки, свисающие с губы. И нос этот, похожий на клюв. Этот тип был анчу, таким же, как я ещё сегодня на рассвете. Оружия при нём не было, но кто его знает, может, это он стрелял. Мне это пугало сразу не понравилось. И, знаете ли, пах он в точности, как следы на тропе и как ружьё. Не весь, конечно, а местами. Там, где ружейный запах заглушал тонкий смрад его тела. Я сильнее сморщил нос, показав зубы. Так бы рычал Масик, если бы унюхал и увидел что-то непонятное, вроде блуждающего мертвеца. Пальцы человека мелко дрожали и были словно бы полупрозрачными.
   - Отвечай, - потребовал Лёка и сделал шаг вперёд.
   А у него на руках, если вы помните, была Мичика. И она испуганно запищала, когда Малёчик вознамерился подойти к заморышу. Дети чувствительны. Да что же он? Не понимает, что ли? Глаза у мерзавца вспыхнули хищным огнём и руки перестали трястись. Я кинулся наперерез, под ноги Лёке, от неожиданности он больно зашиб мне бок, споткнулся, отпустил девочку, и та с визгом бросилась к Лесику и вскарабкалась на него, как обезьянка.
   - Дура гав-гав, - выдохнула Лаян.
   Тогда вперёд выдвинулся хмурый Чудила:
   - Это ты сделал? Ты стрелял?
   - Гав-гав, - подтвердил я, зная, что  стрелял точно он, я же чуял это.
   Но негодяй решил так просто не сдаваться:
   - Вот он. Князь Сеш Лииви.
   И широким жестом радушного хозяина убийца показал вдаль, где за кустами и камнями что-то смутно белело.
    Я горестно взвыл и бросился к своему дружку. Неужели Сеш погиб тоже?

     *      
   Он был жив, и на радостях я вылизал ему лицо.
   - Что за чёрт? – слабым голосом спросил Сеш, приподнявшись. - Псы какие-то. Что происходит?
   Потом он оглядел нашу компанию, Доура, в тревоге склонившегося над ним, изобразил улыбку и вяло помахал рукой:
  - О, друзья с Винэи! Добро пожаловать.
   После этого Сеш ощупал голову, вытер кровь из раны о штаны, поморщился, пригляделся к поляне сквозь кусты и поинтересовался у Петрика:
  - Ты что себе позволяешь в чужом мире, Аарн? Какого беса тут всех угробил?
   - Я? - изумился Чудила.
   - Ну не я же, - пожал плечами Сеш.
   - Не ты же? Я помню, ты был в храме. Я видел тебя!
   - Я видел, что ласточки вьют гнёзда в храме под крышей, но это не значит, что они убийцы.
   - Ласточки-убийцы! – засмеялась Мичика, забыв о страхе.
   - А вот он, - Петрик кивнул на спокойно стоящего незнакомца, - утверждает, что ты убил девятерых человек на поляне.
    - Я? - тупо спросил князь.
    - Ну не я же, - сообщил ему королевич. - Свяжем обоих, - предложил он всем нам.
    О! Вот приказ, вызвавший у меня восторг. Я моментально впился зубами в штанину незнакомца. Просто больше мне нечем было вцепиться. Ощущение отвратительное. Запах ружья гораздо приятней запаха этого тщедушного тельца. Раз в тысячу приятней. Или в две тысячи.
   - Спокойно, - призвал Сеш, дико озирая место происшествия. Бежать он не пытался, да и вряд ли ему это удалось бы после такого удара по голове. Князь ничуть не смущался человека в свитере и ни капельки не боялся Петрика и его грозного вида. А чего ему бояться? Он не стрелял в Мичику. Стрелял тот, второй, но и он не выказывал никакого беспокойства. Я прямо восхитился таким умением владеть собой. Негодяй даже не смотрел на меня, грызущего его штанину. – Сеш повторил: - Спокойно, граждане. Не так вы поняли Каиза. Не мог он такого про меня сказать. Мы вместе бежали из храма. После того, как Миче голосил на всю округу, о том, что придумал Ерпь, Каиз подтвердил, что меня хотят обвинить в противозаконных делах, чтобы забрать мои земли в свою пользу, как у нас водится. Мне надо быть сейчас с моими родными, чтобы их защитить. Я знаю, что в направлении моего дома отбыло несколько кораблей. Каиз попросился со мной, сказал, что едет в ту же сторону, что ему нужен попутчик по причине слабости и болезни. Сказал, что если меня будут преследовать, он поможет. Он учил меня в детстве. Приезжал к нам в гости. Ему, конечно, небезразличны те, кто в замке.
   - Удивительно, - произнёс Петрик. – В храме я думал про тебя: вот человек разумный и добрый. Но ты только добрый, как выясняется.
   Я бы зааплодировал таким его словам. Прямо то, что я думал про Сеша!
   - Не понимаю, - моргнул князь. – Я разве тебя обижал, Аарн?
   - Ты мне жизнь спас, - неожиданно заявил Петрик. – Без тебя меня бы убили те, кто против Наиглавнейшего. Я благодарен. Это я тебе помогу, ведь мы направляемся как раз к твоему дому, если я правильно понял. Ладно, тебя мы связывать не станем. А Каиза утопим в речке.
   - Нет-нет, не будем топить! – всполошился Сеш. И обратился к Лесику: - Тебе надо было лучше учить твоего сына, друг. Он не знает, что нельзя топить людей так, без допроса, без выяснения всех обстоятельств.
   Лесик пообещал:
   - Мы выясним все обстоятельства и непременно утопим… Или там видно будет, что делать с убийцей. Он волшебник, и он вымотан, а чем, если не колдовством огромной силы? Тебе ли не замечать этого? Ты видел ли, князь, что здесь творилось?
   - Каиз всегда такой, - заступился князь. – Он болен.
   «Князь, ты болван!» – хотел сказать ему я. Хотел даже руками всплеснуть. Но вышло всего лишь, что я машинально выпустил штанину негодяя и шлёпнулся грудью на камни, издав непонятный хрип. Передние лапы у меня раскорячились, и я никак не мог собрать их вместе. Ну Сеш! Нашёл, кого жалеть! Меня он не пожалел, когда напал с отравленными когтями.
   - Собака больная что ли? - подозрительно глянул на меня князь и отодвинулся на всякий случай. Следующие его слова удивили меня. Просто не знаю, как он вообще дожил до своего возраста, общаясь с друзьями Косзы. Вы помните мой рассказ о Каизе? Сеш, оказывается имел об этом существе своё представление. Что с него взять: он не рос в храме, не знал и половины слухов про Каиза, и считал, что ученики должны быть благодарны учителям. Сеш вякнул:
   - Каиз – он несчастный и больной, я забочусь о нём. Он меня магии учил когда-то. Ты что такое сказал про меня, Каиз?
   Вот  так и рушились великие замыслы, раскрывались заговоры, попадали в пренепреятнейшие ситуации достойные люди. Из-за жалости или личной симпатии к ловко маскирующимся мерзавцам. Да Хрот Корк вам бы тысячу исторических примеров привёл. В том, что Каиз мерзавец редкостный, я был уверен. Собаки всегда это чувствуют, уж поверьте мне. Тем более, меня не оставляло ощущение, что когда-то я уже нюхал прохиндея, и он мне уже тогда не понравился.
       - Твой Каиз сказал, - угрожающим тоном произнёс Лёка, - что это ты убил всех тех людей. Каиза спросили: «Это ты сделал? Ты стрелял в нас?» А он показал на тебя и ответил, что ты.
       Измождённое существо спокойно возразило:
       - Не совсем так. Я сказал, что вот он, князь Сеш Лииви. Я просто представил им тебя, мальчик.
       Потрясающее самообладание и жуткая наглость. И это ж надо так вывернуться!
       Я зарычал и оскалил зубы. К хватанию за штанину решил прибегнуть  в крайнем случае. Очень уж гадкое ощущение. От запаха этой ноги с души воротило.               
       - Ну вот, - обрадовался добрый Сеш. – Всё объяснилось. Каиз просто меня представил. Расскажите, что тут было, да и подумаем, что делать дальше. А! Не все могут мне доверять, это понятно. Так позовите Миче. Давайте, зовите Миче, он всё про меня расскажет. Мы с ним приятели. Он должен быть с вами. Он вам расскажет, что это я предупредил о визите Лаян. Ну, Лаян, маленькая такая, с крылышками, её маскировали под Косзу. Наверняка она тоже с вами. Эй, Лаян, это я, твой дружок! Я прятал Миче у себя в комнате и всё ему рассказал. Рассказал, что я против Косзы, а он всё хотел помочь, а я говорил: не лезь. Может, даже зря говорил. Миче, ну где ты?
       При этих словах Малёк расстроился вконец. Всхлипнул и отвернулся. Васятка уныло поковырял носком ботинка землю, а Лесик прошептал, отводя глаза:
       - Миче погиб, защищая нас. Как ты мог не видеть боя, который случился?
       Петрик закусил губу. Сеш вылупил глаза. И из этих младенческих очей вдруг полились слёзы. Большие, словно изюмины. Сеш горевал искренне, он действительно привязался ко мне. Он сидел на земле и смотрел, и словно не замечал слёз, текущих по усам, падавших ему на колени и безвольно сложенные руки. А в глазах его несчастненького Каиза светилось торжество. Он опустил их, чтобы не видели, но я-то глядел снизу вверх. Лаян подобралась чуть ли не ползком и, забравшись на колени Сешу, обняла его крохотными ручками.
         - От чего? – вдруг неожиданно спокойно спросил князь. – От чего погиб Миче? Он сражался с детьми Косзы? – Сеш кивнул в сторону поляны.
         - Он сражался… - подтвердил Лесик, - с чем-то. Наверное, ЭТО напустили люди из храма. Или тот, кто стрелял потом.
        Наверное, со стороны действительно казалось, что среди огненной сферы я вовсю применяю магию.
        - Значит, всех их убил старший Аги, - сделал удивительный вывод Сеш. – Что странного? Просто Миче оказался сильнее.
        - Надо же, какой волшебник! - лицемерно воскликнул Каиз. Лёка брезгливо сморщился.
        Надо сказать, что никто ведь не знал моих мыслей и моих выводов по поводу того, что напало на нас у Поперечного ущелья. Я никому не успел рассказать. Теперь разве что Петрик или Рики, которые оказались в гуще битвы, могли это сделать, но они, видимо сами не успели осознать до конца то, что произошло.
        Я с интересом выслушал Лесика, который вкратце рассказал Сешу, как битва  выглядела снаружи. Как компании было страшно среди дымной и пыльной грохочущей темноты, озаряемой неестественными всполохами оранжево – алого, но холодного огня, окружившего ещё бОльшую черноту. Как они отговаривали Аарна от того, чтобы он брал в руки заколдованный меч и нёс его тому, кто приказывал. Запрет Радо, говорили все. Но Кереичиките не слушал, так глянул, что все сразу отстали, обмотал руку тряпкой, да и помчался вперёд. А ещё: как вдруг выскочил ополоумевший Тоби и, схватив маленькую Мичику, устремился на мост. А там было пламя, и Аарн, который был ближе всех, сразу же ринулся на выручку, а потом уже разрушился мост с их стороны, и Малёк, побежавший следом, едва не сорвался вниз. Спасла его Лаян, метнувшаяся прямо в лицо. Лёка отпрянул назад, а предсказатели оттащили его от края. А потом они могли лишь смотреть и ждать, чем закончится этот ужас. Хозяин цирка очень горд: его сын сражался, как воин, защищая тех, кто на мосту. И так говорил Лесик, даже не уверившись, враг Сеш или друг. Наверное, просто потребность у него была такая, высказаться. Князь сидел всё так же, только теперь в руке у него был Васяткин носовой платок, и он вытирал им усы. Малёк тоже сел на камень и положил руку мне на спину. Знал бы он, что тот, о ком он так горюет, прямо вот здесь, и изо всех сил пытается сказать об этом, да безуспешно!
        Петрик всё хмурился и всё кусал губу. Теперь он сказал:
        - Надо уходить с этого места. Мы накличем на свои головы беду, если задержимся. По всей округе были слышны эти звуки, и видны эти отблески. Люди из храма, как я понял, вечно болтаются по этой дороге просто так, а сейчас точно едут по наши души целенаправленно. Свяжите Каиза, поставьте на ноги князя, да и пойдём. Миче не вернуть.
       Лесик вызвался связать доходягу, и сделал это, использовав собственный пояс, словно бы специально для этого предназначенный. Я одобрительно заурчал: это был отличный узел. Лесик точно знал, как связывать волшебников. Каизу не вырваться. Пока он занимался этим, Петрик использовал время с толком. Он говорил:
       - Пусть девочка Лала и мальчик Рики скажут, похож ли Каиз на того человека, которого они видели.
    - Я не знаю, - бормотала Лала. – Смутно видела. Похож. Но и этот князь похож тоже. Тоже в белом, тот же рост. И он не толстый, а худой.
   - У них один размер ног, а обувь, кажется, форменная. В храме, наверное, всем такую дают. Подошвы имеют одинаковый рисунок, - объявил следопыт Брим.
   - Сеш хороший, - заступилась Лаян.
   Рики пришёл со страшной поляны и принёс ружьё.
    - Вы вообще меня не слушаете, - громко заявил он.
    - Нам надо идти, Рики, иначе одной жертвой дело не обойдётся. Можем погибнуть все.
   - Я что, не даю вам идти? Идите. Но меня слушайте на ходу. Будь я преступником, меня ослабило бы такое волшебство.
   - Понятное дело.
   - Я убегать бы не стал. А сел бы вот так, как Каиз, и сделал вид, что ни при чём. Тем более, он, наверное, вообще быстро бегать не в состоянии. Не знаю, что произошло с теми людьми, что лежат на поляне, но тот, кто сражался против нас был один. Разве вы не понимаете? Это чувствуется. Это как почерк человека. Это был сильнейший волшебник, но после такого колдовства он, конечно, очень ослаб.
   - Мы поняли, Рики.
   - Он бросил ружьё там, на поляне. Вот это. Точно вам говорю. Только одно ружьё я нашёл. Все маги там безоружны, разве что ножи взяли с собой из храма. Но вы не знаете главного. Преступник стрелял вот в неё. В эту девочку.
   И Рики показал на Мичику.
   - Послушайте, вы разве не понимаете: когда кто-то стреляет просто так, в группу врагов, он выбирает для первого выстрела или вождя или того, кто сильнее. Если я не знал бы, кто вождь, то бы выбрал Малька – он самый большой, и отлично виден. А злодей стрелял в девочку. Она была с нами там, на мосту. Может, когда мы все валялись после боя без сил, этот дядька тоже стрелял в эту девочку. Спросите его! Стрелял в девочку, а Миче её защищал, и… Вот.
     Сеш пожал плечами. Каиз даже не пошевелился. Самообладание его было выше всяких похвал.
     - Мы допросим Каиза, - пообещали моему мальчику.
     - Возьмём его с собой - и он прикончит эту малявку. Надо что-то с ним сделать.
     - Я боюсь, - захныкала Мичика.
     - Идти, - нахмурилась Лаян. – Спрашивать, думать, топить потом. Сама я топить стрелятеля малявки. Перейти эту штуку. Мост. А то беда.
     - Мы будем охранять девочку и стеречь Каиза, - уверили Рики. А я обнюхал ружьё и убедился, что оно воняет омерзительным Каизом.
    - Рррр! – сказал я. И пошёл на него. И вид у меня при этом был таким, что все эти люди, выросшие среди различных животных, поняли всё отлично. Даже Лаян вдруг сказала:
   - Гав-гав не дура.
   - Застрелим его, - потребовала и Лала. – Незачем брать с собой. Пёсик правильно показал, кто преступник.
    До чего славная девочка Лала Паг! Конечно, собаки не лижут в лицо кого ни попадя, но Лалу Паг – обязательно.
    Петрик бросился к Рики, потому что тот схватил ружьё двумя руками и вознамерился опустить его прикладом на голову, как он считал, убийцы брата.
       - Тихо, тихо, - уговаривал Чудила моего несчастного, рыдающего, вырывающегося ребёнка. – Мы должны допросить его, а потом я его сам застрелю.
       Представьте себе: за всё это время доходяга даже не сделал попытки хотя бы дёрнуться в сторону. Чудеса какие-то. Я на его месте сопротивлялся бы как бешеный. Правда, он так выглядел, будто ему даже стоять невозможно, не то, что бежать.
       Возмущался Сеш.
       Он, пошатываясь, мельтешил вокруг и взывал к совести моих друзей:
       - Да подождите! Да тут ошибка! Да Каиз – он ни при чём! Да он ходит-то еле-еле! Да разобраться же надо!
       - Разберёмся, - пообещал Петрик зловеще. И распорядился опять: - Свяжите и этого, чтобы не маячил.
       - Да меня-то за что?
       - Да вот покажем тебя твоей маме, пусть-ка скажет, ты это или не ты.
       - Ребята! - надрывался Доур. – ребята, возьмитесь за ум. Какая мама? Я сам знаю этого человека. Это князь Сеш Лииви.
      - Князь Сеш - друг, - кивнула Лаян. – Бежать, бежать, быстро! Цок-цок!
       - Цок-цок, - кивнул Петрик и, оторвав от груди заплаканного Рики, бережно повёл его к мосту, разглагольствуя о том, что Каиз, конечно, стрелял, раз так сказал белый пёсик, но где доказательства того, что им не руководил князь Сеш Лииви?
        - Разберёмся в пути, - пообещал он всей честной компании. – Всё выясним.
       Я ковылял на трёх лапах рядом с Сешем, виновато заглядывал ему в глаза. А что я мог сделать для него? Мог только надеяться, что в пути действительно разберутся.
       - Князь… эээ… ты… - путано начал Онин, поравнявшись с Лииви.
       - Сеш моё имя, - к моему удивлению совершенно по-человечески представился он.
       - Ну… да. Ты и впрямь за нас? Впрямь против Косзы?
       - Да какой вам Косза? Нет никакого Косзы, всё фальшь и обман, - с досадой в голосе высказался Сеш.
       - А катастрофа? Встреча Трёх Сестёр? Кто затеял? Зачем? Кому нужно? Нам бедный наш Миче рассказал.
      - Чокнутый Ерпь затеял, - просветил Онина мой дружок. – Сдвинулся. Совсем сошёл с ума. Мания величия. Упился благодати.
      - Но это возможно? Встреча действительно возможна? – не отставал предсказатель. На это Лииви хмыкнул и предложил ему погадать. Онин обиделся.
      - Я серьёзно, - надувшись, сообщил он, чем очень развеселил Сеша.
      - Подозревал я, что гадание – вещь несерьёзная, - растянув в улыбке усатые губы, выдал тот. – Не думаю, что возможно, но что-нибудь посущественней, чем катаклизм на Винэе перед Мрачными временами, они нам наколдуют. Учтут прежние ошибки и промахи.
    Тут я шлёпнулся на мосту прямо на пузо, поскольку сил прыгать на трёх ногах у меня уже не было. Четвёртая рука… лапа в смысле, немилосердно болела. Повредил её Петрик, не иначе.
      - Белый пёсик сдох! – взвыла Мичика на руках у Малька, а Васятка, не затормозивший вовремя, споткнулся об меня и едва не кувыркнулся с моста. Брим вздохнул, поднял меня, закинул на плечо и поплёлся дальше.
      Все устали, все пережили большие потрясения. Еле добрели до повозок… Нет, не так. Еле доплелись до того места, где трусливый Тоби якобы сторожил наших клыкастых лошадок, еле нашли в двух разных местах два наши средства передвижения, еле выпутали их и обезумевших от страха голодных лошадей из колючих веток кустов, еле вывели их на какую-то проплешину в зарослях вдалеке от дороги и повалились спать кто где. Кстати, очень приспособленными для этого оказались плоские крыши фургонов. Только Малёк да выносливый циркач Лесик осматривали лошадей и сокрушались, что нельзя их распрячь и дать нормально отдохнуть. Только Рики и Петрик ссорились из-за лечения моей лапки.
      - Аги, - заплетающимся языком говорил Чудила, - у тебя способностей к исцелению, согласно тесту, плюс один. Я помню. Ты даже не дотягиваешь до отметки «нижний уровень», который, как известно, пять баллов.
       - Рики вылечил мне ножку, - сонно напомнила Лала Паг.
       - Не может быть, - не поверил Петрик. – Так не бывает.
       - И тебя быстро на ноги поставил после колдовства в замке. Когда ты устроил друзьям Косзы представление с миллионом иллюзий.
       - Не было такого. Что за ерунда? – не понимал Петрик.
       Возразить было некому, Лала уснула.
       - Ты дотягиваешь до высшего уровня, Аарн, - бормотал Рики. – Вот и полечи белого пёсика.
       - Я не могу. Забыл. Вот незадача. Вообще из головы вон. Но и ты не можешь со своим-то уровнем. Ты ребёнок ещё.
       - Аарн, меня твоя сестра учила.
       - Тоже в замке?
       - Нет, дома. Что с тобой, не пойму?
       - Не знаю, имею ли я право доверить тебе такое дело.
       - Давай спросим у Петрика. Давай, Аарн, позови его. Он ответит, что мне можно доверить. Где он? Спит уже? О, Петрик! Бедный…
       - Спит, - кивнул Чудила. - Не тревожь его.
      Лесик закончил возиться с лошадьми и подошёл к нам. Погладил меня, ощупал лапку. И вдруг как дёрнет!!!   
      Из моего рта (или из пасти) вырвался вопль боли, Рики протянул руки и прижал меня к себе, Петрик болезненно сморщился, Малёк не проснулся, Лаян сквозь сон пробурчала: «Дура гав-гав». Зато теперь рука… лапа должна быстро зажить. Рики прижимал меня к сердцу, гладил и вовсю пользовался своим одним баллом, чтобы мне не было больно.
     - Милый пёсик, - говорил он мне, капая на нос слезами, - ты теперь никогда, никогда не увидишь Миче, не узнаешь, какой он хороший. Лучше всех.
    
         *

         Вы никогда не спали свернувшись калачиком и накрывшись хвостом? Я спал. Даже почувствовал выгоду: шерсть худо-бедно согревает, а мои спутники ворочались и жались друг к другу, не имея того, чем можно накрыться. Правда, ночь не была ни особо холодной, ни сырой. Я жался к Рики, но не от холода, а от сострадания. Мой бедный ребёнок то и дело всхлипывал, вскрикивал и просыпался. И тихонько, отчаянно, звал меня по имени. А я ласкался к нему, пытался дать понять, что я рядом, но всё напрасно. Рики вставал и шёл в темноте туда, где из кустов, с возвышения просматривался кусочек дороги. Ждал меня. Может, я жив, вопреки всему? Один раз за ним увязалась маленькая Мичика. Стояла, растопырив заплаканные глазёнки, а потом улеглась к Рики под бочок. После этого он уже не вставал, боялся разбудить малышку. Бедные мои! Что же мне делать с вами?
       Что делать мне, если никто никогда не сообразит, что белый пёсик, прибившийся к компании – дорогой и любимый всеми Миче Аги? Оставалась одна надежда – Аарн. Или его сестра Инара. Они, как специалисты по превращениям, могут догадаться, в каком обличии я сейчас пребываю. Хоть бы уже добрались до Аарна, а то вид всеобщей скорби нагонял на меня жуткую тоску. Жалко всех было. Не хотел я, чтобы мои родные и друзья горевали из-за меня. Я люблю их.
        А что делать, если Аарн тоже не опознает меня? А если меня задумают оставить в ближайшей деревеньке, чтобы «дура гав-гав» не мешала благородной миссии – борьбе с приспешниками Ерпя. Привяжут верёвкой возле будки в чьём-нибудь дворе. Вернутся на Винэю без меня. Скажут Нате, что я погиб, что Розочка лишилась отца, что мама и папа потеряли старшего сына… А я останусь здесь, навек обречённый спать на холоде, на влажном прогнившем сене, жевать помои из вонючей миски вперегонки с мухами. Собачьи самки станут ко мне приставать по весне. Никогда я не увижу больше свою семью, свою Нату, Някку, море, светлое и большое, как песня.
      От этих мыслей я чуть не взвыл, тонко и горько, в полном отчаянии. Но не мог же я позволить себе разбудить детей, немыслимо уставших людей, Петрика, сражавшегося за нас.
      Нет, я не взвыл. Я подумал: есть ещё Кис-Кис, есть надежда, что когда страсти улягутся и люди чуть успокоятся, к Чудиле вернётся память. И он вспомнит, что именно накуролесил с древним и сильным заклинанием, и кто-то узнает меня в белом пёсике, и всё будет хорошо. И не столь жестоки мои друзья, чтобы оставить собачку, отыскавшую преступника, чужим людям. Они не настолько глупы: а вдруг я ещё пригожусь?
       Мне тогда не пришло в голову, что вот есть Сеш, тоже специалист, а он смотрит на меня и не узнаёт.
       Я то засыпал, то просыпался, то брёл за Рики, то вздрагивал от обилия запахов, острых, ярких, разных. Ох, эти запахи! Как они тревожили меня! Как хотелось бежать, изучать, исследовать… но не было сил. Устал я так, что не передать словами. Каждая жилочка болела, голова кружилась, хвост обвис. Хм… Ну да, обвис хвост. Собачке плохо. Добавьте к этому отсутствие очков при моём жутком зрении. Уж этот мне Малёк! Взял и положил их в свой карман! А был ещё Каиз, и я помнил: он преступник. Он сражался против нас, хотел убить Мичику, совсем свёл с ума Тоби и, уверен, те девять человек на его совести. Каждое его движение будило меня, я скалился и рычал, давая понять, что не дам Мичику в обиду. И ложился так, чтобы заслонять девочку собой от этого чучела.
       Я засыпал, и на меня налетали странные видения, воспоминания – но не мои.
       …Будто я маленький зверёк, посаженный в тесную клетку. Мне страшно, одиноко, тоскливо. Я нюхаю прутья, пытаюсь пролезть сквозь них, пытаюсь допрыгнуть до замкА, понимая, что его не отпереть. Скулю тихонечко, прячу нос, мокрую мордочку в тёплые мохнатые лапки… Папочка, где ты? Ты умный, ловкий и сильный. Приди за мной! Или тебя убили там, на улице, как других?
     Наяву, не во сне, я подскочил, как подброшенный пружиной, и в панике заметался туда исюда: где же ты, папа? Вот ты!.. Оказалось, что я лижу лицо Лесика, в ажиотаже виляя хвостом.
     - Что ты, Беленький Пёсик? Тсс! Спи, дурачок, - пробормотал он. Я опмнился и застыл, не понимая, что это со мной. Потом улёгся на место. Эх! Если мне суждено жить далше собакой, надо сделать так, чтобы Лесик взял меня в свой цирк. Это будет лучше всего. Завтра похожу перед ним на задних лапах, подумал я, засыпая, и смиряясь с тесной клеткой и замком.
     …Ничего, ничего, всё не так плохо. Меня хотят учить магии. Магия! Это шанс изменить жизнь. Это сейчас мне некуда деваться, это пока я в плену, но когда придёт время, я свой шанс не упущу. Удеру и вернусь к тебе, папа. Я жмурюсь на клочке сена с чувством, будто уже победил.
      …Будто я подросток, весёлая, озорная зверушка. У меня улыбка во всю шерстяную морду. Мне интересна суета вокруг, ноги, хохот, ругательства, разные, по-всякому пахнущие предметы, доски пристани, прозрачная морская вода, большой корабль под чёрным флагом…
      - Аарн! – кричит кто-то. – Хватит выделываться! Сними с себя волчью шкурку и иди, дам подержать штурвал. Давай шустрей!
      - Штурвал? Ему? Ему в морду дать сапогом, а не штурвал подержать. Уродище!
      Знакомый голос. Знакомое чувство унижения и хорошо запрятанной ярости. Знакомое лицо мальчика – ровесника, светлые волосы, ненавистные очёчки и холодные злые глаза за ними. Знакомый сапог, которым пользуется мелкая дрянь, чтобы ещё больше обидеть.
      - Яков, оставь его!
      Знакомое имя!
      Забытое чувство собственного достоинства, вдруг поднявшее голову.
      - Да нет, пусть врежет, посмотрим, что будет!
      - Рррр! – сказал я, обнажив острые зубы.
      - Яков, он укусит – и будет прав.
      - Ха! Я покажу, кто прав!
      Быстрый прыжок – не неуклюжему Якову тягаться с сильным и ловким животным. Крик, смех, возгласы одобрения, и ещё:
      - Да знаете, что за это будет? Растащите их!
      Хватают, грязными пальцами разжимают зубы, волокут в сторону… Ещё голос, громовой, злобный: я посмел обидеть Якова, приёмного сына атамана. Боль во всём теле… Так наказывают волка, вспомнившего, что он человек… Это было хорошее приключение – искусать подлого парня.
      …Будто яркое солнце, а я, повиливая хвостом, сижу на столе, заваленном волшебными всякими штуками: амулетами, колбами, книгами. Портрет хитроглазого весёлого юноши в простенькой рамке, нарисованный карандашом. Это я сам рисовал. Себя. Позавчера. Мне всё нравится, я благодушен и беззаботен. Я не помню обид – ведь впереди только радость. За окном весна, я смотрю на море, на горизонт. Завтра меня снова возьмут в плаванье, в приключение на корабле, маскирующимся под обычное торговое судно. За море. В Някку. И дальше, туда, где живёт моя любовь…
       Дальше? Почему дальше? Моя любовь – Ната, она живёт в Някке, и ждёт меня, и плачет обо мне. А я здесь. Что за ерунда снится?
       Я покрутился, устраиваясь поудобней, проверил, где Мичика, порычал на Каиза, закрыл глаза. И снова видел мою… не мою жизнь.
       …Будто я, взрослый и сильный зверь, снова в клетке, на берегу широкой реки под стенами города, а вокруг – орущая толпа. В клетке я в наказание за упрямство, и вот незадача, наказавшие меня мертвы, а я попал - так попал! И совсем пропал. В меня летят камни, песок, палки, плевки и ругательства. Мне больно, обидно, страшно, а сделать нельзя ничего. Как колдовать, если у тебя не руки, а лапы, если нельзя принять человеческий облик? О, я знаю эту клетку! Она устроена так, что в ней не превратиться в человека. А было бы можно, воспользовался бы я этой возможностью? Пиратский волк, да ещё оборотень! Будет хуже, хотя хуже некуда. Будет хуже, потому что вон там явился по мою душу анчутский волшебник. Волшебник, конечно, знает, что делать с оборотнем. Закат, загоревшийся перед глазами в последний раз, запах воды и собственной крови… И неожиданное спасение от этого самого волшебника по имени Миче Аги. И огромная благодарность в сердце. И никакой злости на едва не убивших меня людей: это всего лишь люди, это не ангелы небесные, я скроюсь, спрячусь, убегу, лишь бы меня снова не заставили им вредить… Обалденное приключение!.. Ухмыляющееся лицо Якова:
      - Не сбежать ли собрался, раб?..
      Я поднялся, ворча на Аарна и его дурацкие воспоминания. Наваждение просто. Не заразно ли Петриково безумие? Не стану ли я теперь тоже считать себя Аарном? Это вполне возможно, мы ведь близнецы.
     Мне стало смешно. Мы с моим Чудилушкой всё в нашей жизни поделили пополам: невзгоды, радости, даже болезни. Немудрено и мне свихнуться после вчерашних кошмаров. И сколько можно не спать? Видит Эя, как мне нужен отдых!
      …Будто вокруг бесконечная снежная равнина, блестящий снег. Сани далеко впереди. О, какое дивное, изумительное это новое приключение! Какая неслыханная авантюра! Какой я молодец! Что бы вы делали без меня, Миче и Петрик, погоняющие лошадей, спешащие к мамам и папам в обречённую Някку, чтобы защитить и спасти. Что бы вы делали без Аарна, подглядывающего и подслушивающего, исподволь отводящего беду? Отпугивающего волчьи стаи, ненадолго, совсем на чуть-чуть, задерживающего снежный буран, чтобы вы успели доехать до укрытия, не застряли в снегах. Отказавшегося от любви ради краткого периода свободы, ради помощи вам. Засыпающего на снегу грустно и одиноко, но со звёздочкой надежды, что после встречи с вами всё будет хорошо, всё как у людей. Будут свобода и любовь, будут всегда.
      До чего же правдоподобно, подробно и ярко!      
      Звуки, ощущения, запахи, чувства.
      Разный ритм сердца при разных видениях.          
      Мои воспоминания о прошлом…
      Разнообразные, многочисленные…
      Немыслимым усилием воли я отказался от них.
      Непонятно, как я осознал, что не имею права на них.
      Странное ощущение то ли полёта, то ли падения. 
      «Я не Аарн. Я не Аарн. Я другой. Я понимаю, что Аарн – не я. У меня своя любовь. У меня своё прошлое. Я ВСЕГДА БЫЛ СВОБОДЕН!!! Но кто я? Кто? Как меня зовут?»
      Остаток ночи я, словно в бреду, не находил себе места, я всё пытался вспомнить, но это было выше моих сил. Я спал и не спал. Кажется, у меня начался жар. Я поцарапал когтями доски на дне фургона. Где-то внутри меня поселилась боль: сердце билось то так, то этак, в разном ритме, мне стало страшно. Где же мои воспоминания?
      Моё имя!
      Как, чёрт возьми, меня зовут?
      Кто я?


ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2014/10/20/822

Иллюстрация: фотка из инета.