Лёня

«Лёня»

В одном маленьком городке жил-был такой же маленький мальчик, которого все просто звали Лёней. Лёня делал все то, что делают такие же маленькие мальчики его возраста: гулял с друзьями, смотрел мультики, на день рожденья кушал торт, запивал его чаем без сахара, читал книжки с картинками и ходил в детский сад.
Как-то раз мама Лёни, крупная женщина с бигуди и в халате в цветочек, позвала его кушать борщ.
- Лёня, иди кушать борщ!
Лёня молча отложил книжку с картинками и сел на высокий-высокий стул, настолько высокий, что его детские ножки в синих носочках даже не касались большого-большого персидского ковра, купленного на рынке у таджика с золотыми зубами, которого звали Асламбек – но это не важно.
«Хлюп-хлюп, хлюп-хлюп» - наворачивал Лёня большой ложкой борщ из его личной тарелки с утятами.
- С хлебом ешь, Лёня! Давай, я тебе сметанки подложу! – говорила мама, заботливо крутясь-вертясь вокруг.
Кушал-кушал Лёня, а мама все не унималась:
- Кушай-кушай, Лёнечка, чтобы вырасти большим-большим, сильным-сильным, как твой папа-инженер!
Мама уже собиралась сесть за свой такой же большой стул, как у Лёни, но который рядом с ней казался совсем крошечным. Ни с того ни с сего, Лёня положил ложку на стол и подошел к маме.
- Что такое? Не нравится? Кушай, Лёня!
И тут – т-р-рах! – и Лёня своим детским кулачком ка-ак ударит маму прямо в нос, что аж все бигуди разлетелись в разные стороны, и одна даже угодила коту Ваське в тарелку с чуть-чуть прокисшим молоком.
- Ой-ой, ой-ой, батюшки! – завопила мама Лёни, - Лёня, Лёнечка, что с тобой? Что ты делаешь?
А Лёня как ни в чем не бывало – смотрел на нее своими глазами-пуговицами, скромно улыбался, как обычно, и не говорил ни слова.
«Страсти какие!», подумала мама «Что с ним творится? Уму непостижимо! Это все его мультики американские! Я там видела, как мышь все колотит кота несчастного!»
А самое странное, подумала мама потом, когда уже, доев борщ, села смотреть передачи, где девчонки замуж за мальчишек выйти хотят, самое странное – что Лёня потом дальше кушал борщ, даже со сметаной, даже с хлебом и не подумал извиниться!
«Может, он это не нарочно?»
Ровно в полшестого домой вернулся папа-инженер Гаврила Гаврилыч. Сразу же, с порога, он увидел распухший, еще более красный, прямо как помидор, нос своей жены и мамы Лёни.
- Рыбка моя, что случилось? Неужто воры? – выпучив свои бровастые глаза, вскрикнул он.
А мама лишь прильнула к его могучей волосатой груди, залилась горючими слезами и сказала:
- Это все Лёня, он меня ударил, вот просто взял и ударил! Я думаю, это все от телевизора его и книжек!
- Никакого телевизора и книжек! – решительно, потому что он главный мужчина в семье и добытчик, сказал Гаврила Гаврилыч.
Теперь Лёня больше не смотрел телевизор и не читал книжки, а просто глядел в окно и иногда пускал бумажные самолетики и гадал, приземлятся ли они в лужу или на лужайку.
Наступил вечер, и к Гавриле Гаврилычу пришли его друзья по работе: Михал Михалыч, Иван Иваныч и Семен Семеныч. Сели они за стол, стали говорить про президентов, пить водку и распевать матерные песни.
- А где сына твой, Гаврила Гаврилыч? – заикаясь, спросил Михал Михалыч.
- Да, где твой наследник? – запинаясь, поддакивал Иван Иваныч.
- Вырос, наверное, посмотреть бы! – заминаясь, напомнил Семен Семеныч.
- Лё-ёня, подь сюды! – отрыгнув, крикнул Гаврила Гаврилыч.
- У-у-у, какой большой вырос мужик! – запинаясь, сказал Михал Михалыч.
- О-о-о, настоящий мужчина, продолжатель дела! – заминаясь, сказал Семен Семеныч.
- А-а-а, Лёнёк-пенёк, все делает впрок! – заикаясь, сказал Семен Семеныч.
Тут уже и Гаврила Гаврилыч хотел сказать, мол, эх, сына какого вырастил, как тут – р-р-раз! – и Лёня его ка-ак ударит прямо в глаз, что Гаврила Гаврилыч вмиг  протрезвел и чуть ли не бросил пить.
- Ужас какой, караул! – заминаясь, крикнул Михал Михалыч.
- Разбой, хулиганье малолетнее! – заикаясь, согласился Иван Иваныч.
- Это все от недостатка воспитания! – запинаясь, подытожил Михал Михалыч.
И Гаврила Гаврилыч подумал: действительно, от недостатка воспитания! Ну, ничего – в школу Лёня пойдет уже через месяц, там из него сделают настоящего человека. Подумав это, Гаврила Гаврилыч улыбнулся и дальше стал говорить про президентов, пить водку и распевать матерные песни со своими друзьями по работе.
Потом уже, когда ложился он спать на две кровати, снимал с двух рук двумя руками двое часов, накрывался двумя одеялами и целовал на ночь обеих своих жен, Гаврила Гаврилыч подумал: «Хм!» - так он думал, когда ему что-то казалось очень-очень странным, чего не понимают даже такие умные инженеры, как он.
Шли дни, за ними – недели, а затем пошли и дети в школу. Попал Лёня в первый «Б».  Там его каждый день вызывали к доске считать яблоки и груши, заставляли учить стихи Пушкина и Лермонтова про таинственный Кавказ, писал диктанты про ёжиков и лисичек. Но каждый день, ни с того ни с сего – б-бамс! – как ударит Лёня то одноклассника, то одноклассницу, то учителя, то завуча, а потом даже самого директора Геннадия Геннадьевича!
- Ох-ох, охо-хох! – причитал тот самый директор, которого Лёня так ударил во время очередной линейки, что аж деньги на ремонт класса все исчезли!
И самое главное – ударит, и даже в лице не переменится: смотрит на всех своими глазами-пуговицами, скромно улыбается, как обычно, и не говорит ни слова.
И все подумали, что Лёня, наверное, болеет! Но говорить не стали. А то, мало ли, вдруг обидится и еще сильнее стукнет?
Мама и папа взяли Лёню за ручку и отвели его к доктору с маленькой бородкой, в больших очках и белом колпаке. А на стене у него висело много-много дипломов в красивых рамочках, да все еще разноцветные, застекленные.
- Это все от того, - обращался доктор к маме Лёни, - что вы слишком много смотрите телевизор и мало уделяете времени сыну!
Мама подумала «И правда!» и стала уделять Лёне все свободное время: водила его в кружки, секции, музыкальную школу. И все вроде бы стало хорошо – дома носы и зубы у всех были в целости и сохранности, да и в школе тоже.
В общем, все обрадовались, купили Лёне торт со съедобной машинкой наверху, уже собрались пить чай и вместе по телевизору смотреть кино про то, как все пьют водку и попадают в различные неловкие ситуации, как вдруг – «Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!» - зазвонил телефон.
- Алло? – взяла трубку мама Лёни.
- Виктор Викторович на проводе! – это был директор музыкального (или же танцевального, подумала мама) кружка, куда ходил Лёня – Ваш сын бьет детей по лицу!
- Как? – охнула мама так, что все огурцы на ее лице вмиг стали маринованными.
- А вот так – р-р-раз! – и прямо своим кулачком! А потом он смотрит на всех своими глазами-пуговицами, скромно улыбается, как обычно, и не говорит ни слова. Непорядок! Незамедлительно проведите воспитательные работы!
И все вмиг погрустнели, один только Лёня доедал уже съедобную машинку, которая, кстати, была довольно вкусной.
А потом Лёня и вовсе снова начал бить всех по лицу в школе – как минимум трех мальчиков, двух девочек и одного учителя в день, а по пятницам – даже завуча или директора! А как-то раз вообще приезжала комиссия, всех детей отправили мыть полы, потому что уборщица некстати заболела ангиной и атеросклерозом, и как только пришли пузатые дядьки и старые женщины с кудрявой прической вверх, Лёня сразу же – кр-рях! бд-дыщь! – кому в глаз, кому в нос – а кого-то вообще в ухо ударил.
- Такой вот у нас особый ученик есть, ничего не можем поделать! – разводили руками учителя и завучи.
- Да уж, да уж, и это, называется, нынешнее поколение! – понимающе кивали пузатые дядьки и старые женщины с кудрявой прической вверх.
Мама и папа снова отвели Лёню к доктору, у которого, кажется, стало еще больше дипломов в красивых рамочках под стеклом, что некоторые даже пришлось на окно повесить.
Доктор выслушал плачущих родителей Лёни и почесал бородку.
- Это все от того, - обращался доктор к папе Лёни, - что вы слишком много пьете водки!
Папа подумал «И правда!» и совсем перестал пить водку. Михал Михалыч, Иван Иваныч и Семен Семеныч сразу же перестали ходить к нему в гости. Дальше больше – Гаврила Гаврилыч перестал есть и пить все вредное, соленое, перченое, жареное, мясное, мучное и так далее. В общем, под его руководством вся семья стала вести здоровый образ жизни, а, как известно, в здоровом теле – здоровый дух!
Каждый день, встав рано по утру, Гаврила Гаврилыч брал с собой Лёню на утренние пробежки, закалялся, ходил с ним в лес по грибы, на рыбалку, в походы, на охоту и так далее, куда еще можно пойти отцу с сыном. Не успевал Лёня досмотреть мультики или дочитать свои книжки, которые ему снова разрешили смотреть и читать, так как доктор ничего про них не сказал, как папа его в охапку берет – и айда проводить время на природе.
И все вроде бы стало хорошо – дома носы и зубы у всех были в целости и сохранности, да и в школе тоже.
Все обрадовались, но торт на этот раз не купили, потому что вредно, а сели перед телевизором, включили передачу про спорт и рыбалку и кушали легкие салатики, как вдруг – «Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь!» - зазвонил телефон.
- Алё? – взял трубку папа Лёни.
- Олег Олегыч на проводе! – это был директор магазина спортивных товаров (или же рыболовных снастей, подумал папа), куда ходил Лёня покупать себе и папе снаряды и прочие гантели, – Ваш сын вчера ударил продавщицу по лицу!
- Как? – ахнул папа так, что мышцы на его теле вмиг полопались.
- А вот так – р-р-раз! – и прямо своим кулачком! А потом он смотрит на всех своими глазами-пуговицами, скромно улыбается, как обычно, и не говорит ни слова. Непорядок! Незамедлительно проведите воспитательные работы!
И все вмиг погрустнели, один только Лёня доедал уже свой салат, выковыривая оттуда сочные красные помидорки, которые ему нравились больше всего.
В общем, снова принялся Лёня бить всех по лицу. Совсем уже все руки опустили, не знали, что с ним делать – лишь успевали пластыри да зеленку покупать, чему, кстати, был очень доволен работавший в аптеке узбек с  серебряными зубами, которого тоже звали Асламбек – но это не важно.
Пришлось уже в третий раз идти к доктору с маленькой бородкой, у которого дипломов уже стало так много, что даже его самого не было видно, а только слышно.
Родители ему все рассказали, доктор почесал бородку и сказал:
- Лёня, голубчик, будь добр, подожди за дверью. Взрослым надо поговорить.
Лёня, будучи очень послушным мальчиком, молча вышел в коридор. И только дверь за ним тихонько закрылась, как доктор сказал:
- Это, голубчики, все из-за того, что у Лёни, как это мы врачи-медики называем, – Шизофрения!
Родители аж подпрыгнули – никогда они не слышали такого страшного и сложного слова, разве что в американских фильмах про писателей, которым чудное всякое виделось.
- Шизофрения? – заплакала мама.
- Шизофрения? – заплакал папа.
- Шизофрения! – сказал доктор.
Потом доктор сказал, что Лёня может войти. Мама и папа обняли своего сына и принялись лить слезы ведрами, да так, что несчастных больных на первом этаже затопило.
- Ах, батюшки, Лёнечка, Лёнечка, сыночек наш! Золотце наше, солнышко наше, не плачь только, не бойся, мы тебя вылечим!
- Ведь вылечим, доктор? – сказал папа, вытирая рукавом сопли.
- Боюсь, современная медицина тут бессильна! – сказал доктор – Как видите, диплома за успешное лечение этой болезни у меня нет, да и у других докторов тоже.
- Но вы можете хоть что-нибудь сделать, доктор? – сказала мама, вытирая платьем слезы.
- Могу справочку выписать.
- Давайте! – хором согласились родители.
Когда на следующий день Лёне надо было идти в школу, мама и папа дали ему маленькую бумажку с печатью и сказали:
- Возьми это и отдай ее своей классной руководительнице. Она все поймет. Ах, сыночек наш, бедненький!
И снова принялись обнимать его и реветь, из-за чего Лёня опоздал на первый урок аж на семь минут.
Прозвенел звонок. Лёня уже хотел было пойти на перемену и поиграть с друзьями в фишки, как вспомнил, что его надо был отдать эту бумажку своей классной руководительнице, но так как он был мальчиком любознательным, то ему стало интересно, что же на ней такого написано. Но, к сожалению, не смог он разобрать почерка доктора, а если бы и смог – то все равно бы не понял, так как слова такого он и не знал вовсе. Отдал он, в общем, эту бумажку, заметил, что, прочитав ее, классная руководительница, тетя очень-очень строгая, как будто сделанная из железа, даже немного всплакнула и лишь грустно улыбнулась в ответ.
И с этого дня все изменилось. Каждый раз, когда Лёня бил кого-то в школе, все лишь качали головами, опускали глаза и грустно шептались: «Бедненький, шизофрения! Прямо как у писателей из американских фильмов. И даже справка есть!»
Мама и папа Лёни тоже ничего не могли поделать – доктор же сказал, что шизофрения не лечится, современная медицина бессильна! Поэтому папа каждый день приходил домой и пил на кухне водку с горя, а мама смотрела передачи, где мальчишки женятся на девчонках, чтобы хоть как-то отвлечься от горя.
А Лёня тем временем успел закончить школу и поступить в университет в другом городе, таком же маленьком, который от его родного отличался только названием, а справочку туда из школы по почте отправили, чтобы все были заранее там готовы. Поселили Лёню в общежитие вне очереди, потому что всем было его очень-очень жалко, и даже охраннику-азербайджанцу с железными зубами, которого тоже, не поверите, звали Асламбек – но это не важно.
В университете учил Лёня целыми днями такие сложные слова, которые, все думали, не то что бы шизофреник – простой человек ни за что не запомнит! И каждые полгода все мальчики и девочки, хотя теперь уже юноши и девушки, собирались в одном кабинете и рассказывали старенькому профессору в очках в тонкой оправе все-все слова, которые они учили так же, как стихи Пушкина и Лермонтова про таинственный Кавказ.
И вот настала очередь Лёни. Говорит ему старенький преподаватель:
- Ну, Лёня, рассказывай!
Лёня рассказывал-рассказывал, рассказывал-рассказывал, и очень хорошо!
- Какой ответственный юноша! Ах, как жаль, что шизофреник! – говорили все.
 Но все-таки забыл он одно очень-очень сложное и длинное слово, которое было самым важным!
- Ну же, Лёня, давай, напрягись! – говорил старенький профессор, - Это очень важный термин, - «термином» эти старенькие профессоры называли эти слова, которые всем надо было учить, - Без него никак!
А Лёня – ну, никак! Пропал!
И старенький профессор рассердился, и подумал нехорошее: «Понабрали шизофреников! Кто ж российскую науку вперед будет двигать? Шизофреники, которые терминов не знают?
Старенький профессор ногами затопал, по столу стукнул и рявкнул:
- Ничего не знаешь! Как ты собрался жить – терминов не знаешь! Шалопай! Алкоголиком вырастешь! Водку пить только будешь, если терминов не знаешь!
И тут – ба-бах! – Леня так сильно ударил старенького профессора, что тот сразу прямо из кабинета на пенсию вылетел. Но никто не обиделся – ведь у Лёни справка есть! Его пожалеть надо!
И так каждые полгода. Вскоре все старенькие профессоры так на пенсию вышли – но Лёню уже это не беспокоило, так как ему пора было получать свой заслуженный диплом. Когда настал этот заветный день, все пришли в университет очень нарядными, красивыми и заняли свои места в огромном актовом зале, где еще иногда показывали местные артисты сценки про то, как все пьют водку, не могут выучить термины и попадают во всякие неловкие ситуации.
Но на этот раз на сцене никто водку не пил. Вышли все-все-все – и юноши, и девушки, и  приглашенные старенькие профессоры, и молодые специалисты, и даже министр образования приехал, ведь редко когда шизофреники получают красный диплом, самый хороший диплом на свете!
- Да уж, не часто увидишь, - говорил сам министр образования с большой-большой сцены, - как больные таким ужасным недугом, как шизофрения, все-таки собирают всю волю в кулак и получают красный диплом!
Все зрители в зале захлопали, засвистели, заулыбались, заплакали, заверещали, запели, заревели – в общем, поддерживали Лёню всем сердцем.
- Лёня, - обратил к нему министр, сам немного растроганный от такого зрелища, - не хочешь ли что-нибудь сказать?
Лёня взял микрофон, похожий на мороженое-факел. Все притихли, затаили дыхание, кто-то даже достал блокнот или диктофон, а кто-то вообще снимал все это на камеру.
- Ну, что скажешь? – улыбаясь, спросил министр образования, а вместе с ним шепотом все люди в зале.
Как писали в одной умной книжке, «повисла гробовая тишина».
Стало тихо-тихо, так тихо, что аж было слышно, как на передних рядах сопели, пыхтели, кряхтели, шмыгали и чавкали старенькие профессоры, которые также с нетерпением ждали последних слов Лёни – шутка ли, все они в свое время от него получили по лицу, и не раз!
А еще, увидел Лёня, в зале сидели его мама с папой. Те заранее поднесли кружевные платочки с утятами, оставшиеся еще с его детства, к своим большим глазам, таким же как у него, глазам и мешки со льдом к своим лицам: мало ли что их Лёня выкинет на этот раз!
А еще в зале сидел Виктор Викторович, Олег Олегович, тот дипломированный доктор, в соседнем зале, к слову, получивший очередную награду за вклад в отечественную медицину.
Там сидели даже три Асламбека, улыбавшиеся всеми своими 96-ю золотыми, серебряными и железными зубами.
И Лёня подумал, что, все-таки, как удивительна жизнь! Эти люди смотрят на него, ждут, что он скажет, а ведь все они (кроме Асламбеков и доктора) получали от него по лицу, да и не раз, да и с такой силой!
А он смотрит на них своими глазами-пуговицами, скромно улыбается, и как обычно, и не говорит ни слова.
Так бы и простоял он весь вечер, но вдруг, ни с того ни с сего в зале кто-то захлопал – то ли родители Лёни, то ли старенькие профессоры, а может и вовсе Асламбеки – да бог с ним, кто там первый захлопал! В итоге-то весь зал принялся аплодировать Лёне, такому необычному мальчику, готовящимся стать мужчиной, который вот так – р-р-раз! – и прямо своим кулачком бил людей по лицу.
И, кстати, никакой шизофрении у него не было. Лёня просто-напросто был мальчиком умным и знал, что людей иногда надо бить по лицу.