Part II 4 глава

4.Кто такая Лалли?

Мы закопали их за городом, недалеко от старого заброшенного кладбища, где уже много лет никого не хоронят. Отряхнув руки от земли, Лалли бросила лопату в багажник нашей машины, арендованной на этот вечер, и устало рухнула на сырую землю у свежей могилы. Она достала зажигалку из кармана куртки и закурила, выпуская дым в холодный ночной воздух.
- Они были правы, - задумчиво произношу я, - Роджеру не нужно меня убивать. Ему ничего не стоило бы это сделать, даже не смотря на все усилия Николаса меня защитить. Это не так сложно. Это совсем не сложно – пристрелить маленькую девочку. Он мог бы сделать это в любой момент, хотя бы сейчас! Но ему это не интересно, он просто маньяк. Сумасшедший. Он играет со мной, с нами, мы для него как марионетки, а он сам мнит себя кукловодом, который может делать с нами все, что вздумается. Ему даже не жаль подставлять своих людей для этой игры. Какая-то глупость.
- Глупость. Но мы доберемся до него, чего бы это ни стоило, - она сделала еще одну, последую затяжку и потушила выкуренную сигарету в сырой траве. – Ты, кстати, так и не рассказала мне про этого Николаса. Кто он такой? Я знаю только, что это какой-то парень из твоего прошлого, который теперь вдруг вернулся и защищает нас всех от твоего чокнутого отчима-маньяка.
Я невольно улыбнулась, заметив, как комично и странно на самом деле звучит ситуация, сложившаяся в моей жизни.
- Ник возможно еще хуже, чем мой чокнутый отчим. Он такой же маньяк. и когда-то я любила его.
- И что стало потом?
- Потом я поняла, что не могу любить чудовище.
- Даже так? А он видимо все еще любит тебя, раз так защищает.
- Я не хочу говорить о нем. Он вернулся, но для меня остался прошлым. Сейчас у меня есть Адам, и я счастлива, я что мы вместе. Больше мне никто не нужен.
- Да, Адам хороший, - улыбается Лалли, поднимаясь с остывшей земли, - я думаю, у вас все будет прекрасно. Я бы тоже хотела…
Ее голос слегка срывается, и, хотя в темноте я почти не вижу ее лица, мне почему-то кажется, что сейчас Лалли хмурит брови и морщится, стараясь сдержать эмоции и не заплакать.
- Чего?
- Любить кого-то хорошего человека, вроде твоего Адама.
Я обнимаю ее за плечи, пытаясь успокоить и наполнить своим счастьем, но тут же осознаю, что счастья этого во мне очень немного. Все гораздо сложнее, чем звучит на словах.
– Знаешь, мне ведь сейчас очень одиноко. Мама в больнице, Джим в больнице и все не выходит из комы, может быть никогда не выйдет. Адам все раздает концерты в барах,и  мы почти не видимся. Бет становится все хуже, и я волнуюсь за нее, но ничем не могу помочь, а ее мать тем временем все так же пропадает на работе. Возможно, таким образом она просто пытается забыться. У меня есть ты, и это здорово. Я думаю, лучшей подруги у меня еще никогда не было. Не было никого, с кем мне было бы так же просто. Я тебе действительно доверяю, Лэл.
Постепенно светлеет небо, наступает новый день. Она обнимает меня в ответ и странно улыбается. Теперь ее лицо значительно более различимо, и я замечаю непонятные перемены в нем. Будто погас взгляд или лицо стало чуть бледнее.
- Ноябрь наступил, - как-то сдавленно произносит она.
- Что-что?
- Еще пару часов назад был октябрь, а теперь уже ноябрь. И воздух стал другим. Чувствуешь?
Ее голос дрожит, будто ей совсем сложно говорить. Я замечаю, что с Лалли творится что-то странное, она хватается за мой локоть, пытаясь удержаться на ногах, которые видимо сделались совсем ватными, потому что она все-таки срывается и падает на землю. Она садится прямо на холодную сырую траву, покрывшуюся инеем с ночи.
- Что с тобой? – взволнованно спрашиваю я, чувствуя, что теряю контроль над ситуацией.
- Ничего.
- Лэл?
- Я же сказала, я в порядке, отстань от  меня!
Она резко одергивает меня, продолжая дрожать как осиновый лист и бледнеть с каждой секундой все сильнее.
- Ты меня пугаешь.
- Оставь меня в покое. Уезжай!
- Что?
Я совсем перестаю понимать, что происходит. Она прячет свое лицо от меня и указывает дрожащей рукой на машину, припаркованную на обочине дороги.
- Я еще не совсем спятила, Лалли! Я не брошу тебя здесь в таком состоянии.
- Эмили, я прошу тебя, - ее злость в миг сменяется умоляющими слезами, - мне нужно, чтобы ты оставила меня здесь. Я обещаю, со мной все будет в порядке, только оставь меня, пожалуйста.
- Ты не в себе.
Я достаю из кармана куртки телефон, чтобы вызвать скорую. Пальцы предательски дрожат и не попадают по клавишам, а Лэл тем временем корчится на земле, будто сопротивляясь сильнейшей боли.
- Не надо, Эмми, мне не нужны врачи.
- Прости, но я не позволю тебе здесь умереть.
- Эмили, нет! Я не хочу этого.
- Чего ты не хочешь? Жить?
К моему ужасу она кивает головой, и мне показалась на минуту, что ей даже стало легче.
Я сажусь рядом с ней на землю и провожу рукой по спутанным волосам, пытаясь успокоить, но Лэл продолжает бредить.
- Не умру, просто поверь мне, я не умру, Эмили.
Она снова начинает дергаться, словно в припадке, и теперь мне становится уже по-настоящему страшно. Плевать я хотела на ее слова, я не знаю, что с ней, но становится очевидным, что если сейчас же я не позову на помощь, она может умереть. Я набираю номер скорой и тут же одергиваю себя.
Скорая! Я вызову их, и они приедут прямо сюда. Сюда, где полчаса назад мы закопали два трупа. Лалли лежит прямо возле свежей могилы, а мы обе одеты в вечерние платья, испачканные чужой кровью.
одумавшись, я набираю другой номер, и, прослушав несколько длинных гудков, произношу слабым шепотом в трубку: «Ник, нужна твоя помощь, приезжай, пожалуйста...»

Увидев огни фар приближающейся машины, я с нетерпением вскочила и подбежала к дороге. Ник резко оттолкнул дверь и вышел мне навстречу.
- Где она?
- Там! - я указала в ту сторону, где Лэл продолжала лихорадочно трястись.
Ник решительно направился к ней, так решительно, будто точно знал, что делать. Я не пошла за ним. Осталась у машины, потому что приблизиться хоть на шаг мне было слишком страшно. Глаза наполнились слезами от жалости к самой себе, и я поспешила вытереть их рукавом куртки, которую набросила поверх своего длинного вечернего платья.
Это самое противное – жалеть себя. Это делает тебя еще слабее и беспомощнее, а сейчас я не имею права на такую роскошь, как почувствовать себя слабой.
Я не знаю, сколько времени прошло, сколько Ник провозился с Лалли. Пытаясь заодно вспомнить, сколько часов я не спала, перебираю в голове воспоминания о последней ночи. Пытаюсь понять, чувствую ли я хоть что-то, убив двоих. Но внутри только тишина и беспросветный мрак. Что произошло со мной.
Наконец я не выдерживаю.
- Эй? У вас там все в порядке? – выкрикиваю я, направляясь к ним.
Ник показывает мне большой палец в знак того, что все хорошо, и я с облегчением выдыхаю.
Лэл беспомощно лежит на земле, совершенно не двигаясь, измученная после всего, что с ней творилось. Ее кожа больше не кажется такой серой, что, наверное, означает, что ей стало легче.
- Ты помог ей? Что ты сделал?
Ник в своем привычном стиле отмахнулся от меня, перекидывая свою сумку через плечо.
- Вижу, ты все-таки уладила свои проблемы, да? – он кивнул в сторону свежей могилы, не реагируя на мои вопросы.
- Не совсем, - я пожимаю плечами, - мы по-прежнему не знаем, где этот Роджер сейчас находится. Он продолжит свои игры, а значит ничто не имеет значения.
- Это верно.
Лэл подает признаки жизни, медленно мотая головой из стороны в сторону. Она тяжело открывает глаза и смотрит вдаль, почти не двигаясь и не дыша.
- Как ты? Все в порядке?
Она снова отрицательно крутит головой.
- Зачем ты это сделал? – обращается Лалли к Нику, который с невозмутимым видом смотрит ей в глаза и ничего не отвечает.
- Что он сделал, Лалли? Что с тобой произошло?
Она смотрит на него взглядом полным ненависти и отвращения, и мне становится совсем не по себе. Такое ощущение, будто они оба скрывают от меня что-то. Но что? Разве у них могут быть общие тайны, они ведь даже не знакомы.
- Давай, расскажи ей, мне уже плевать на все это!
Какого черта? Что здесь вообще происходит? Что Ник должен рассказать мне? Я бы решила, что Лэл бредит, если бы не полный серьезности взгляд Николаса, который абсолютно точно означал, что ему действительно было, о чем мне рассказать.
- Что происходит, Ник?
- Ты уверена? – он снова обращается к Лалли, будто меня здесь вовсе нет.
- Пусть она узнает.
- Что же, ладно, я все расскажу.
Ник садится на землю, закуривает сигарету и, сделав пару затяжек, начинает свой рассказ:

Это произошло около пяти лет назад. Я только что вернулся из Парижа и на вокзале зашел в уборную. Там я увидел что-то странное, что уж точно не ожидал увидеть: прямо на полу лежала девочка. Я был весьма удивлен и сначала подумал, что ошибся дверью, но это бело не так. Она просто лежала там, прямо посреди комнаты на холодном кафеле, словно не живая. Но она была жива, и она плакала. Я заметил это, когда подошел ближе. Еще я заметил, что рядом с ней лежит еще один подросток, и я сначала решил, что это был ее парень. Он был мертв, а из его руки торчал шприц. Они были беспризорными. Малолетние уличные наркоманы, у которых одна судьба на всех  – вот так вот закончить где-нибудь в общественном туалете со своим последним шприцом в вене.
- Чарли мертв, - прошептала мне девочка, - мой брат мертв.
- Да, он мертв, - ответил я ей, и уже собирался покинуть это место, когда она внезапно схватила меня за руку, так сильно, что я даже удивился, откуда у такой маленькой девочки столько сил.
- Я не хочу тоже умереть. Мне страшно, - произнесла она дрожащим голосом.
Тогда я понял, что бросать ее там не стоит. Я сказал, ей, что она не умрет, что с ней все будет хорошо, и я позабочусь об этом. Ей тогда было всего 12 лет, ее покойному брату - 15. Если бы я не забрал ее в тот день, она бы не дожила и до такого возраста. Но я ее спас. Дал ей новое имя, крышу над головой и работу. Теперь ее стали звать Лалли Купер, и она отныне выполняла мои поручения, за что получала вознаграждение. Все было честно: я давал ей то, что ей было нужно, а она была моим самым любимым и самым исполнительным наемником.
- Что ты давал ей, Ник? – спрашиваю я, до слез надеясь, что это все же не то, что я думаю.
Я замечаю, как дрожат губы Лэл, а по ее щекам градом катятся слезы.
- Героин.

__________________________


Ник уехал около часа назад, оставив нас с Лалли наедине здесь, на самом краю города. Мы сидим на небольшом возвышении, вроде холма, и смотрим на далекую линию горизонта, застилаемую тяжелым осенним туманом. Мы молчим. Ледяной ветер путает волосы и заставляет глаза слезиться. Это так удобно, когда не хочешь показывать то, что ты чувствуешь на самом деле.
- Ты все знала, - произношу я наконец, не выдерживая, - ты с самого начала знала, кто я, и что я сделала.
- Да.
- Почему? – сдавленный крик вырывается из моей груди. – Почему ты так поступила со мной? Я верила тебе, Лэл!
- Это было моим заданием, - она говорит тихо и монотонно, слабо придерживая пальцами сигарету, - Ник хотел, чтобы я втерлась в доверие, чтобы мы стали подругами. Я знала тебя и раньше, Эмили. Я видела, как ты приезжала к нему, когда вы были еще вместе. Я знала Николаса как никто другой, он никогда никого и ничто не любил, кроме себя самого и своей безумной власти. Но ты, ты как-то смогла заставить его себя полюбить. Ты была настолько дорога ему, что он сумел даже отпустить тебя, добровольно отказаться от своей власти над тобой. Ты хоть представляешь, как много это значит для него? Он думает, что я была так верна ему все это время, только потому, что он всегда мог дать мне дозу. Но это не так. Я с ним, потому что его люблю. Я полюбила его с самого начала, как только увидела впервые. Он спас мне жизнь, понимаешь? Я так ненавидела тебя все это время, я ненавидела тебя, потому что он любил только тебя, одну тебя. И он никогда не полюбил бы меня в ответ.
- Нет! Он никогда не любил меня! Ты права, он способен любить только свою власть, он считает всех своей собственностью, и тебя, и меня тоже. Нет никакой любви.
- Нет, он тебя любит. Я хотела убить тебя.
- Что? – эти слова прозвучали так, будто меня внезапно ударил кирпичом по голове, не меньше.
- Да, я хотела убить тебя, Эмили. У меня была возможность сделать это в тот день, когда ты отправилась зачем-то в свой старый дом. Я пошла за тобой. Я думала, ты будешь просто сидеть там и ностальгировать в одиночестве по своей утраченной счастливой жизни. О Боже, как же это омерзительно, меня просто тошнит! Но ты пошла туда с другой целью. И когда я вошла в комнату, полная уверенности, что сверну тебе шею через несколько минут, ты навела мне меня свой пистолет. Вот уж чего я точно не ожидала. И конечно же дальше последовала твоя слезливая история, которую я прекрасно знала. 

   «- Не жалеешь, что мне рассказала? Не боишься, что я позвоню в полицию и тебя арестуют?
     - Попробуешь, я и тебя пристрелю!»

- А потом ты позвонила Нику, да?
- Да, и он приказал мне задержать тебя на как можно большее время, пока он не доставит к тебе своего водителя.
- Майка.
- Майк был хорошим парнем. Мы с ним были добрыми приятелями какое-то время, а потом он погиб. И это произошло не из-за тебя, а из-за него. Это Николас виноват во всех бедах. Ты не должна умирать, ты хорошая, ты очень хорошая Эмили, - Лалли с трудом говорит, захлебываясь в собственных слезах, - ты должна жить… Ты сказала мне, что доверяешь, и я поняла, что впервые в своей жизни, впервые я нашла настоящего друга…
- Ты потеряла его, Лалли, - бросаю я ей в ответ, - прости, но мне надо идти.
Я быстрым шагом покидаю это место. Больше нет сил, чтобы сдерживать слезы, и из моей груди вырывается немой крик. Стены моего картонного домика только что с грохотом рухнули. Какое знакомое чувство. Который раз подряд я теряю все.