Лист лопуха

(Из автобиографической повести в миниатюрах «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю»)

Дом Деда Мазая стоял на отшибе, как то в стороне от всех домов этой улицы. И  был меньше всех – просто комната с кухонным отсеком, большой печью, погреб и чердачок.

Перед домом высились здоровущие лопухи, и заросли крапивы не давали пройти. Хотя к дому и была тропинка, но она была такой малозаметной, что можно сказать, что её не было...

Зато позади дома, за стареньким забором, пролегла чёткая, утрамбованная и довольно широкая тропа.

К Деду шли – дворами, задворками, полями, лугами. Его за спиной – ругали, его боялись. Но к нему же шли, как только случалось что-то серьёзное.

Бабушка мне не разрешала общаться с Дедом, но я всё равно к нему сбегала...

...Я помню, как в один летний день к нему привели тракториста с разодранной и гноящейся рукой.

Мужик от боли был весь белый. Я прибежала, когда его уже уложили на лавку за занавеской, где Дед обычно занимался теми, кто к нему приходил.

Мне запрещено было подходить к Деду, когда он занимался людьми. И я попыталась спрятаться где-нибудь в комнате. Но он заметил.

— Иди-ка во двор, подожди там.

Я ушла. Не то, чтобы мне было интересно... Но я хотела быть с Дедом. Потому что знала, что это – тяжёлая работа – лечить.

А я знала – он лечит. Мне никто не говорил, я просто знала.

Постояла на крылечке, посидела на его любимой скамеечке. А потом побежала к забору, где росли самые здоровые и сочные лопухи. Сорвала один большой и сочный – и принесла в избу.

Дед не сказал ни слова. Только его потеплевшие глаза улыбнулись мне, когда он брал лист.

...Рука тракториста зажила на удивление быстро. И операция по ампутации не потребовалась...

Это я узнала позже, а тогда для меня было важно только – быть рядом с Дедом...

Апрель 2013 г.