Hot Kinder - page 18

Горячие детки. роман – психология, секс, отчасти будущее
==================================

И Берта сказала, -
– «Завтра мы станем все другими и может никогда не увидимся. И потому, я тебе сегодня должна это сказать. Как рассудишь, решай сам. Ты знаешь, что я к тебе была с ранних лет, так сказать неравнодушна. Мне нравилось тебя поддевать и даже высмеивать перед девчонками. Но вот пришла пора амуров и всё перевернулось. Тут нет аналога, что ненависть превращается в любовь. Наверное я тебя всегда любила, просто воспринимала это неадекватно. Знаешь когда девчонка бывает придирчива к своему парню, ибо хочет его сделать и видеть, лучше, чем он есть. Вроде того, если тыкать тебя твоими недостатками, то ты сам захочешь от них избавиться. Я конечно говорю не то и этот пример весьма отдалённый от сути, но я долго думала и пыталась понять, что меня в тебе задевает. И это началось с поры амуров. И вот я пришла к выводу, что я тебя любила и люблю. Я знаю что ты это воспримешь как парадокс, но это так...»;
Берта дала Мати переварить информацию, покачивая ножкой свешенной со стола и смотрела ему прямо в глаза. Мати конечно не мог принимать это безучастно, ибо у него уже отложилось в сознании с ранних лет школы, что Берта – это вредная девчонка и его враг. Хоть сам Мати себя врагом Берте никогда не считал и старался её просто игнорировать, как защитная реакция. Теперь перед ним сидела совсем иная дева. И казалось, самая наглая и задиристая в классе, она была сейчас какая-то девственная и трогательная, во что поверить казалось невозможным, но Мати уже был без иллюзий насчёт себя и девчонок и сказал, -
– «Я бы предложил вызвать тут меня на какую-либо дуэль или поединок, но дело в том, что я тебя врагом не считал. Как говорят упорство и труд – всё перетрут. И я просто научился тебя переваривать, грубо говоря. Но может и благодарен тебе, что ты выковала во мне характер – не сдаваться и не поддаваться. Тебе хочется выговорить мне душу и я ещё это понимаю. Чтоб мы не расстались врагами. Но я уже понял и сам, что всё что связано с амурами и вообще девичьей логикой уже в сути парадокс. И я не считаю девчонок глупыми или сумасшедшими. Я просто не знаю что такое амуры, хочешь; верь - ни верь»;
– «О да, конечно, разве можно Берту представить нежной и ласковой? И вот представь, я сейчас перед тобой голая и согласна на всё, чтобы ты со мной не сотворил. Да, я была такая наглая, но с того же имею качество всё говорить прямо в лицо, а не лгать или юлить. У меня есть ещё одна причина – моя мать стерва и может с того и я стала такой и была таковой с тобой. И я, как девчонка, стала биться как мотылёк о стекло силясь понять что такое любовь, иначе, что я тогда вообще за девчонка? Это наша природа самок и сучек. Когда надо задирай перед мужем подол и подставляй свой голый зад. И так должно быть и это нормально. Но что я опять тебе говорю? Ты оказался не такой, каким я тебя раньше представляла. И я именно на тебе, впервые поняла, что для тебя нет среди девчонок сучек и самок. Тебе нужны чувства и настоящие чувства. И я знала, что предложи я себя сейчас тебе голой, ты на меня не полезешь как кобель. А на меня уже лазали как кобели и меня это отверзло. И я поняла, что моё спасение остаётся только в тебе или таких как ты. Но других таких, я ещё не знаю. Мне сейчас хотелось бы стереть в порошок мою сучку мамашу за то, что она из меня сотворила. Но я поняла и другое – это мне ничего не даст. Ты можешь мне поверить, что за все эти годы ты меня победил? Именно, что смог меня принимать такой какая я есть и не считать стервой. У тебя оказалось терпения больше, чем у меня, а дева обязана быть терпеливой. И мне хотелось бы что бы ты меня благословил на это святое терпение. Что я нормальная...», - Берта снова остановила свою исповедь смотря на Мати и он сказал, - «Детишки с ранних лет всё воспринимают таким, какое оно есть. И учился бы в нашем классе настоящий помешанный, мы наверное все привыкли бы к нему, что он таким и должен быть и что это нормально. Я тоже тебя не хочу в чём-то сейчас задеть, а стараюсь говорить фактами. Мальчишка – это логика. Я тебя принял за такую как ты есть. И это нормально. Но мне кажется порой, я сам стал ненормальным. Главная оценка – что мы даём сами себе. И считаем ли сами себя нормальными или ненормальными или просто обманываем себя. И я должен тебя признать и принять за то, что ты не такая на самом деле, какой казалась всё прошлое время? Хорошо. Раз я тебя врагом не считал, то мне это большого труда не составит. Если тебе это сделает легче для твоей будущей жизни, то я согласен. От меня ведь всё равно не убудет. И это будет не одолжение. Но каким я тебя должен принять и признать? Что ты умеешь терпеть свои внутренние порывы дерзости? И быть ласковой когда это надо?»;
– «Я хочу стать женщиной и уметь любить, а не наглеть. И ты, как я знаю, можешь сразу и просто дать почувствовать девчонке уверенность и любовь. И я могу тебе обещать, что сохраню всё то в себе, что от тебя постигну. Я хочу стать такой, какой захочешь меня сделать ты. И это не просьба калеки о помощи – это согласие. Я была не враг тебе, а враг себе, так и не понимая, что я – девчонка. Дай мне это почувствовать. Я не могу тебя чем-то удивить или поразить и ты меня знаешь многие годы. И я сейчас хочу быть твоей. На раз», - пояснила Берта и Мати подошёл к ней осматривая её, но он не хотел её жалеть. Он понимал, что и у него есть такой аналог – палка папаши, как и у неё – стерва мамаша. Мати подумал и пройдясь по учительской присел на диван, упираясь ладошками в седалище дивана. И пожал плечами, -
– «Я никогда не ставил девчонкам от начала установок какими им быть, я давал им свободу выражения. Так представь себя как можешь нормальной девчонкой. Может что и получится? Я не принц любви»;
Берта смотрела на него и потом нагнувшись взяла пальцами за концы подола платья и стала его поднимать вверх, пока не показала, свои ножки в белых чулочках на всю длину и голый стан без трусиков – она готовилась к его приходу. И в этом жесте ещё жила наглая Берта, но уже без всякой предвзятости – она просто показала, что она самка и у неё между ног то, что и должно быть у девчонки. Она встала и приподнимая подол длинного платья где-то до ляжек прошлась играя грациозной походкой на высоких каблучках и у неё были красивые ноги, что особенно подчёркивали такие эротичные чулочки с кружевными кантами. Затем она стала с девичьей грацией слегка крутиться перед Мати и повернувшись задом, задрала подол, показав голые ягодицы и даже провела ладошкой по одной из них. Потом она как бы стала танцевать медленный плавный танец, играя подолом довольно высоко, порой обнажая стан спереди или сзади, как стояла к нему. И это выглядело и завораживающе и сексуально, и Мати понял, что у него нет повода ей ни верить. Берта подошла в танце к нему ближе и встав в изящную стойку, подняла подол платья и повязала его на правом бедре узлом и теперь получалось, словно сбоку платья у неё большой и широкий вырез. Теперь платье открывало правую ногу на всю длину до бедра и Берта играла второй свисающей стороной подола одной рукой, так же порой поднимая его до открытого стана. И наконец подойдя к Мати она сделала старинный книксен. Берта что-то выжидала от него и он понял, и встав перед ней, Мати взял в ладошку её щёку и пробно поцеловал её в губы и она ответила мягко и нежно как могла, кажа что она ему покорна. И затем Мати увидел в стенном шкафу-секции бутылку с вином и подошёл налил вина в стакан. Берта подошла тоже и он дал ей стакан, она отпила из него и подала Мати и это было как обмен любезностью и доверием. Затем она прижимаясь к нему грудью, поцеловала его в губы страстнее. Мати прошёлся и снова сел на диван, давая развивать Берте фантазию самой. Теперь она танцевала с приседанием и порой поднимала одну из ног, согнутую в коленке и тем открывая стан и вид на слегка влажные губки промежности. Она стала кружить свободнее и шире, но и как-то роскошнее и Мати вдруг почувствовал, что он заводится на эту дерзкую девчонку и не на шутку. Но видно и Берта завелась на Мати активнее и теперь подойдя против него, она расставила свои стройные ножки и подняв одной рукой подол, открыла ему вид на свой голый стан, а второй свободной рукой, стала гладить у себя ляжки ног до чулок, низ животика и свою промежность, теребя пальцами её губки. И когда это она делала сама, Мати заводило больше, чем если бы он играл ладошкой на её стане сам. Затем Берта повернулась задом и так же расставив ножки и задрав подол, стала играть ладошкой по ягодицам и на губках промежности, слегка выпячивая зад. И оттенок кожи и её несколько матовое поблёскивание, как и запах возбуждали Мати всё сильнее и это было такое состояние, какого у него ещё не было – между зверем и амурами. Именно между. Он встал и подойдя к Берте, обнял её за талию, стал играть в подобие парного танца с нею, проверяя её гибкость и умение подстраиваться  под партнёра.