4. Нанёс удар по американском империализму

               

И чёрт, действительно, оказался не таким уж страшным. Первый тур оставил о себе довольно приятные воспоминания.
В комнату для прослушивания его вызвали практически сразу. Он лихо распахнул дверь в аудиторию, представился и …оробел. Было от чего! За прямоугольным столом, покрытым унылой зелёной скатертью, сидели прославленные, известные ему по многим спектаклям и телевизионным постановкам актёры.
А в центре, на председательском месте восседал, другого слова тут было не подобрать, любимец всего города, всей республики, (а вскоре любимец всей страны) - «пан Владек» из легендарной телепередачи «Кабачок 13 стульев» - Роман Денисович Ткачук.
Вадим не преминул восславить господа за утреннюю прохладу, за комиссию, которая только начала своё многотрудное дело и пока что проявляла ко всему доброжелательный интерес.
— Чем будешь потрясать? — Спросил Роман Денисович своим проникновенным голосом (каким в «Кабачке» очаровывал «пани Терезу»).
— Сергеем Есениным! — Вызывающе ответил Вадим. — «Письмом к женщине»!
Актёры настороженно переглянулись. Настолько нос картошечкой и уши лопушком у молодого чтеца не вязались с трагическим посланием Сергея Александровича к любимой женщине, но… чем чёрт не шутит.
— Валяй, — немного задумчиво произнёс любимец города.
Надо сказать, что у Вадима иногда, в такт читаемому наизусть тексту, начинали самопроизвольно двигаться уши. Одноклассники всегда с нетерпением ждали его выхода к доске, и порой это ожидание вознаграждалось безудержным весельем. Учителя же гнали с уроков, безжалостно лепили «пары» за такие, как они считали, клоунские штучки. Поэтому, прежде чем приступить к чтению, он небрежно вскинул голову, прихватил для надёжности свои лопухи ладонями и страстно заверещал:
«Вы помните, вы всё, конечно, помните, как я стоял, приблизившись к стене»…
Уши вели себя на удивление смирно. Тогда, не сбавляя темпа, он, призывая комиссию к пониманию, повёл в её сторону рукой:
«Взволнованно ходили вы по комнате, и что-то резкое в лицо бросали мне»…
Но тут одно ухо предательски дрогнуло, и он спешно, с небольшой долей саркастического кокетства,  небрежно уронил голову на левое плечо: «Любимая! Меня вы не любили»…
Члены комиссии, до сего времени стойко переносившие эту пантомиму, разом побагровели лицами и все как один уставились в стол, только бы не видеть физиономии этого соискателя на зачисление в студию. А председатель просто начал сползать под стол.
«Шнурок у него развязался, что ли»… — подумал Вадим, услужливо нагнулся следом, протянул к нему уже обе руки и, прядая ушами, прохрипел:
«Не знали вы, что в сонмище людском я был, как лошадь, загнанная в мыле, пришпоренная, смелым ездоком»…
Романа Денисовича просто вынесло из комнаты. Комиссия подобной вольности позволить себе не могла. Актёры бессильно замахали руками, моля о пощаде. Он тут же попытался разыграть этюд, который под руководством Кати сумел-таки сварганить за один вечер, но его буквально выставили за дверь!
Когда на следующий день он протолкался к спискам и увидел свою фамилию в числе других счастливчиков, то с лёгкостью уверовал: оставшиеся два тура проскочит так же легко и непринуждённо. Катю в окружающей круговерти лиц он не нашёл. Кто-то ему сказал, что она срезалась. Но тогда ему было не до неё. И только много позже Вадим узнал, что ведущая «молодая героиня», двадцатипятилетие которой с завидным постоянством отмечали в театре последний десяток лет, костьми легла, но не дала отборочной комиссии поставить красивой девчонке проходной балл. Главный режиссёр после первого же собеседования с абитуриентами имел неосторожность обронить среди ближнего круга, что, имея такую очаровательную девочку, можно будет смело в ближайшее время брать «Ромео и Джульетту».
 Но это было потом, а вот второй тур оказался полной противоположностью первому. Шёл шестой час томительного ожидания. Соискателей оставалось всего ничего, а его всё не вызывали. Похоже, проскочить легко и весело на этот раз ему не светило. Среди таких же бедолаг,  как и он, начались невесёлые разговоры о том, что те, кому положено пройти на третий тур, уже прошли и заедают свой успех фруктовым мороженым в «Снежке». Перед священными же ликами уже дремлющей с устатку комиссии их, конечно, проведут, но явно для проформы.
И, как бы в подтверждение возникших слухов, к ним вышла знакомая по первому туру актриса и, глядя почему-то в сторону Вадима, охрипшим голосом произнесла:
— Со вторым туром практически решено… тихо.  Осталась парочка мест. Ребятки мои, надо каждому из вас выложиться до конца. Теребите, будите комиссию любой ценой! Иначе, ваше дело - труба.
И тут его выкликнули!
«Разбудить!» — с этими мыслями он вылетел на ярко освещённую авансцену и рявкнул во всю силу своих лёгких:
— Добрый вечер!
— Здравствуй, Морозов.
Он пригляделся, увидел утомлённое лицо любимца зрителей и радостно проорал уже лично ему:
— Добрый вечер!!
— За кулисами ещё есть желающие поздороваться, — успокаивающе сказал тот. — Валяй.
И Вадим выдал сидящей в полутёмном зале комиссии на все сто:
— Стихотворение, которое я написал сам! «Матери Америки, к вам обращаюсь я. Оторвитесь от домашних забот! Знаете ли вы, где ваши сыновья? Где они — вот уже скоро год?! Есть такая страна — Вьетнам. На южном кончике Азии. Что позабыли они там, по чьей они там фантазии? С трепетом ждёте вы письма, гибнут Майки, Сэмы, Джоны»…
И так далее и тому подобное…По Американскому империализму этим произведением автор несомненно нанёс сокрушительный удар. Ошарашенная комиссия убрала его со сцены, не пожелав получить и в этот раз удовольствие от домашней этюдной заготовки. Он не помнил, как оказался в фойе, что отвечал измученным ожиданием ребятам, как добирался до дома…

http://www.proza.ru/2014/10/15/738