Счастье
Однако двум уже не юным мужчинам, которые научились снисходительно относиться к суете и ценить мудрую неспешность, более приличествует иметь при беседе пузатый глиняный чайник, нежели сосуд из штампованного стекла.
Я курил трубку и слушал рассказ тестя о его поездке по «родным местам». Так он называл Московские кладбища, где были захоронены его родственники:
«И вот еду я в автобусе с Пятницкого кладбища на Миусское. Подсаживается ко мне на сиденье мужчина, где-то моего возраста. Ну, мы с ним и разговорились. Что, где, как, куда едешь? Рассказал я ему о своём вояже по «родным местам», а он посидел, помолчал, а потом и говорит,
– Счастливый ты человек, уважаемый! Место у тебя своё есть. Ляжешь к своим родным, и дети к тебе часто будут приходить. Рядом же, не за сто вёрст. А у меня…, - махнул рукой и на следующей остановке вышел».
Тесть подлил себе ещё чайку и какое-то время, молча по глоточку пил пахучее снадобье, а потом поднял на меня глаза и улыбнувшись вновь заговорил:
«Я после войны, когда в техникум поступил, ходил на Миусское уроки учить. Везде шум, гам. Жили-то тогда в Марьиной Роще, вокруг бандюга на бандюге. А я книжки под мышку и на погост. Сижу себе у могилы на лавочке – примерчики щёлкаю. А кругом тишина…. Счастье…»
Он допил свой чай, оделся и, попрощавшись, ушёл, а я подумал:
«Как же всё это близко – счастье, горе.… И как время, размывая меж ними границы, забавляясь, перемешивает два эти потока…»
Свидетельство о публикации №214101500762