С тяжёлым индийским акцентом

 
Операционный скальпель коснулся кожи над  областью печени, аккурат в момент следующий за уверенным голосом из монитора: –  Режь! – Скальпель погрузился... из монитора раздался истерический вопль с сильным индийским акцентом – не здесь!
 
Исполняющий хирург, в голове которого тяжелый индийский акцент вызывал легкое раздражение, подумал: – будет еще учить, – продолжая резать менее уверенно, но неуклонно. К середине разреза  исполняющий хирург  припомнил, что еще вчера, когда он безукоризненно провел операцию, он резал именно в том же месте и это воспоминание придало уверенности его руке, отмеряющей точно такой же длины погружение в плоть больного.

– Не здесь! – назойливо повторил индийский акцент. Исполняющему хирургу сильно хотелось запустить что-то тяжелое в монитор, но раздражал тот момент, что следовало выбрать – куда бросать – в камеру или в монитор и что эффективнее. Опять-таки просматривался тот же двойной стандарт и это просто третировало... 

 Звуковая дорожка монитора перестала хрипеть. На экране появилось изображение субъекта с темной кожей и индийской внешностью в тёмных очках. – Дальше, – спросил исполняющий хирург, не спеша и с достоинством, ожидая надлежащего ответа с индийской стороны.  – Тампон! Шов! Вату! Пенициллин! Анестезию! – орал монитор. Индийский акцент стал более тяжёлый. 
 
– Куда? – спросил исполняющий хирург, – вспомнив что еще вчера, с индийской стороны говорили, что нельзя волноваться. ... Область живота начала заливать жидкость похожая на кровь но, еще до того, как из монитора раздались хриплые и характерные звуки рвоты, исполняющий хирург уже точно знал, куда накладывать тампон и пихать вату, лишь пытаясь сообразить: – вату до шва и вовнутрь, или после, и следует ли ее мочить, и чем.
 
 Мысль работала как часы! За бортом осталась лишь анестезия, потому что ее недавно переименовали на английский лад, но латынь ушла  из головы, а английский эквивалент еще не пришел.

Пациент проснулся и принялся орать как резанный, сразу же как проснулся. Индийский акцент из монитора кажется тоже ожил, но его уверенно перекрывал рёв пациента. Но, вдруг настало облегчение.  Индийский акцент перестал беспокоить. Даже монитор погас. Зато в дверь постучали, и сразу же, как-то невежливо и нетерпеливо, и не дожидаясь, пока ее мирно откроют,  забарабанили ногами.
 
Вчера все было хорошо, практически, никаких неожиданностей. Зато сегодня исполняющий хирург случайно запер защелку... Не дожидаясь, пока ее отопрут, дверь начали выбивать.
 
– Неопытные, – подумал исполняющий хирург, – а его внутренний опыт шепнул, что делать это следует иначе. – Идиоты, – уточнил исполняющий хирург, после чего мысленно восстановил ситуацию, – наверное, запер на защелку. Зато, вчера все было в порядке... Никаких стуков.
 
Не отходя от операционного стола и, естественно не приближаясь ко входной двери, исполняющий хирург вдруг вспомнил отвратительную рожу сотоварища по фирме, откуда он был сам и где он тоже переживал лайдофф, правда переживал не один, сотоварища тоже могли выгнать, но могли – оставить. В итоге, того оставили, а самого его уволили, но в тот самый момент сотоварищ не знал результата, и мог бы молчать в трубочку, но вместо этого он сказал, что исполняющий хирург, каким он тогда еще не был, выделяет ядовитый пот и это воняет,  но ничего подобного, очевидно, не было, однако  сейчас, пристально глядя на разрез на животе пациента, хирург унюхал, как пахнет этот ядовитый пот и теперь старался определить откуда исходит  запах – от пациент или от него самого – исполняющего хирурга и, поскольку не мог определить, его  мучили сомнения.
 
Индус из монитора больше не появлялся, но у исполняющего хирурга было ощущение, что он продолжает разговор на том же коверкаемом английском, но теперь уже не с ним, а, по-видимому, с офисом и что тот, что с сильным индийским акцентом является истинным источником опасности для исполняющего хирурга, потому что чем дольше он не появлялся на экране монитора, тем громче стучали во входную дверь.
 
Но, это было то, что он знал или предполагал что знает. В это же самое время происходило и то, чего исполняющий хирург в силу стрессовой ситуации или еще в силу чего,  знать не мог. Он не знал, что очевидная тупость руководства госпиталя  имела пределы, а поскольку он думал, что не имеет, всё поначалу казалось безнадёжнее, чем в конце концов оказалось.
 
 Так, пуленепробиваемая дверь в операционной появилась не потому, что кто-то собирался подкопаться под исполняющего хирурга и лишить его работы, а оттого, что компания продающая пуленепробиваемые двери вышла из бизнеса, а пуленепробиваемые двери пошли на сэйл, на котором их цена докатилась до того, что стала ниже, чем у самых обычных, то-есть пуле-проницаемых и легко открываемых как снаружи, так и изнутри... стоит только ударить ногой...
 
В этот самый момент воспоминаний... бомбардировка бронированной двери резко прекратилась... оставляя в ушах лишь эхо гула. Но, все это не обрадовало исполняющего хирурга, потому что его возбужденное воображение не обещало перемен к лучшему, а наоборот, только к худшему. Воображение рисовало ему реалистическую картину на которой он видел, как стоящие перед дверью санитары, что еще секунду назад в нее барабанили, отступили от нее, предоставляя место профессиональной броне-пробиваемой технике. Собственно это был единственный сценарий – другого воображение не рисовало...
 
Но ожидаемая профессиональная бомбардировка не началась. Вместо этого обнаружил жизнь монитор.  Монитор ожил и из него заскрипел индийский акцент.
– Доктор, – произнес монитор, уже значительно вежливее, но с характерными паузами между словами, как будто акцент себя все время удерживал от неточного слова.   – Не могли бы вы, заранее благодарю, взглянуть на градусник, расположенный с левой стороны относительно вашей руки. – И, хотя вопрос вызывал подозрение своим провокационным тоном,  исполняющий хирург сравнительно послушно повернул голову к шкале цифрового градусника.
 
Он быстро переключил градусник с по-Фаренгейту на по-Цельсию для несомненного удобства.  На шкале оказалось двадцать, что естественно не удивило исполняющего хирурга – в операционной было комфортабельно.  Снова раздался индийский акцент: – На градуснике температура тела. –  Фальшь, типичную фальшь почувствовал в голосе из монитора исполняющий хирург. – Талант, каждый человек имеет талант, – где-то еще в Союзе слышал он, и теперь, именно в эту секунду талант проявился. Человеческую фальшь он слышал лучше любого музыканта с абсолютным слухом. Более того, ...
 
 И, хотя голос из монитора звучал не грубо, исполняющий хирург легко уловил грубость в содержании. Очень хотелось надлежащим образом одернуть индийский акцент, но вдруг парадоксальная мысль ударила в голову... – 20 градусов,  – повторил индийский акцент тоном, будто он на что-то намекал.

– Что  он имел в виду? – подумал исполняющий хирург.

 – Прекратите заливать соседа снизу, – орали в направлении из двери акцентом, лицемерно напоминающим русский вместо привычного индийского...

Открыл глаза и огляделся. В полу отражалась погашенная люстра. Ни монитора ни камеры. В дверь продолжали стучать.