Путешествие за одиночеством

— Есть новое предложение, — проговорил наш общий друг. — В
отличие от предыдущих, — уточнил он и замолчал.
Мы, сидевшие за пиршественным столом, недоуменно повернулись
к нему и нашли его позу весьма необычной для его всегда весёлого
настроения. Он сидел, развалившись в кресле, наматывая на указа-
тельный палец свой длинный, вьющийся локон и, устремив карий
взгляд в задумчивость, о чём-то мечтал.
— Друг мой, — не выдержал я, видя, что он умолк надолго. —
Вино со страстью ждёт лобзаний наших уст, а ты молчишь. Говори
скорей о своей новой выдумке!
— Если я скажу, — отозвался он, — то вам придётся оставить чаши
недопитыми и заинтересовался необычностью моего предложения.
— Ну и что ж, мы покоряемся твоей воле и обращаем лик внима-
ния к твоей речи! — сказал я, опередив всех, невольно усмехаясь. —
И, друзья мои, поставьте чаши, послушаем этого великого преобразо-
вателя мысли!
— Не кажется ли вам, — начал он, не обидевшись на мои слова, —
что вино пресытило наше молодое существование, свободное от уз
семейства. И согласитесь со мной, что увлечения, которым мы не в
силах дать отпор, захлебнули нас, мы уже не понимаем их красоты и
волшебства.
Мы опускаемся ко дну смерти, не ощущая течения глубинной жиз-
ни. Мы, испытавшие любовь разных женщин, видевшие измену и убий-
ства, ощущавшие убожества характеров всегда (заметьте), всегда про-
ходили с иронической усмешкой мимо картин одиночества, изобра-
жённых на полотнах художников и описанных в литературе.
— Я предлагаю, — продолжал он после минутного молчания, —
посетить нам, привыкшим к беззаботной жизни, посетить самые уны-
лые места и неожиданные. Будь то горы, где не найдёшь пищи и пут-
ника, будь то море, готовое с его женской коварностью погубить чело-
века или же это пусть будет пустыня с жаркими тягучими песками,
засасывающими вашу жизнь. Есть ещё много различных мест, где
можно быть в одиноком состоянии и размышлять над изменами жиз-
ни.
— Но куда ты путь держишь со своими речами по нашим умам, —
полюбопытствовал один из нас.
— Да неужели непонятно?! Мы должны в течение года забросить
все неуёмные забавы, расстаться друг с другом и посетить необычные
места, а после поделиться своими впечатлениями.
— Но зачем это?! — вскричали мы.
— Чтобы правильно оценивать одиночество и то, к чему оно мо-
жет привести. Вы согласны со мной?
Мы молча кивнули головами. Страшась и волнуясь перед неизве-
данными чувствами, оставили вино в чашах допивать безделью ком-
наты. Обнялись и расстались.
Прошёл необычный год. В условленном месте мы собрались, но с
нами не оказалось наших двух друзей. От них пришли письма. Один
сообщал, что он нанялся матросом на шхуну и теперь плавает в далё-
ком море, видя, как оно величественно, необъятно по сравнению с его
прошлой жизнью. Другой остался в горах, ведя отшельническую жизнь
вместе со стадами животных, питаясь их мясом и молоком. В конце
письма он звал нас к себе.
— Ну что ж, я был организатором нашего похода по жизни и рас-
скажу вкратце о своих приключениях, — сказал один из оставшихся
в компании со мной по прочтении писем. — Отправляясь на поиски
одиночества, я заболел малярией, и мне пришлось остановиться в
маленькой деревушке далеко отсюда и ждать выздоровления. Меня
выходили люди. С чистыми намерениями и по их просьбе я поселил-
ся у них в доме, предварительно женившись на дочке хозяина, и стал
помогать им земледельческим трудом и охотой, проводя время на
широких ладонях полей и в чашах тенистых лесов, познавая яркие
впечатления. Теперь же намереваюсь переехать навсегда в те места
и дружно жить там с госпожой природой и любящей, ювелирной
женой.
Кончая свой рассказ, скажу, что я благодарен всем вам за поддерж-
ку моей идеи и прошу тебя, — обратился он ко мне, — рассказать о
своих занятиях в течение прошедшего года.
Я усмехнулся, встал с кресла, подошёл к окну, устремив свой взгляд
вдаль.
— Друг мой, — проговорил я, — вдали мне видится знакомая че-
ловеческая фигура, и до того, как она явится сейчас сюда, мне нужно
успеть поведать свою историю.
В ответ на мои слова взор мой увидел вопросительный знак на лице
нашего преобразователя жизни. Улыбнувшись, я продолжал:
— Я буду рассказывать, как будто я уже на том месте, откуда начи-
нается моя история.
Итак. Луна, умываясь чистым прохладным воздухом, ласково топ-
чется по ковру облаков, лежащему над древней землёй, через его дыры
изредка освещает меня среди крестов и надгробных плит дряхлого
кладбища. Меня не в первый раз приводит сюда милое любопытство к
одиночеству, и оно предварительно каждый раз берёт с моих уст сло-
во: ничему не удивляться. Я честно исполняю наш договор и умертв-
ляю страх и удивление, но на всякий случай за поясом имею кинжал
— верного раба моих рук. Встретиться безоружным с чёртом неусып-
ного ада — весьма неприятное игрище, так, что если он надеется по-
беседовать со мной, то будет речь вести на равных, но пока я один и
слышу: кусты роз кого-то зовут нежным ароматом.
О ком же нетерпеливо страдают их белые головки? А вот и она —
причина их страстей — соловей присел на берёзу, посаженную состра-
дальцем на могиле какого-то одинокого старика, и розы, внимая его
оплакивающим звукам, плачут ночными слезами — росой. Закрывая
глаза, я изнеможённо опускаюсь в высокую траву подле распятия Хри-
ста.
Чу! Кто там шуршит в аллеях вечного сна? Вставая, поглаживаю
кинжал и тихой поступью приближаюсь к непонятному шороху. Шум
перемещается — я за ним. Мелькает мысль: может здесь бродит из-
гнанник ада, дак я его сейчас так хвачу, что и скелет его рассыплется.
Но, забредшая сюда за непонятным случаем, собака покорной быст-
рой тенью исчезает за нагромождениями кладбищенских улиц.
А где же певец природы и жизни? Ах, он то и оказался изгнанни-
ком от моего шума, растворившись в ночи. Розы жалобно застыли в
недоуменье, печалясь разлуке с любовником красоты песенных зву-
ков.
Глядя, куда, быть может, улетел соловей, вижу, как луна, высунув-
шись из-за облаков, по лику которой стекает голубой свет, с провор-
ством прогоняет тень кустов и деревьев. Трава вытирает озабоченное
лицо трудолюбивой луны. Но кто там мешает этой работе, шагая по
шёлковому одеялу кладбища?
Что за божественный призрак посетил это место? Сама небесная
красота опустила на землю очаровательное существо. Мой взор быст-
ро-быстро схватил его нагую величавость с распущенными по моло-
дой груди змеиным волосами, с тонкой талией, с очаровательными
бёдрами на изумительных ножках, что носят такую красоту.
— Ах! — вскрикнул призрак женским голосом, тихо всхлипывая, и
быстро спрятался за дерево от меня, опешившего от такой яркой встре-
чи.
— Кто ты, искуситель моего любопытства: сатана или богиня, или
женщина?! — громко прошептал я.
— Я ещё девушка, земное существо, а кто ты, чёрт или бес, или
плохой человек? — послышалось мне в ответ.
— Я романтик ночи. А зачем ты вот здесь, в таком одеянии, если
ты ещё девушка?
— Я бежала от разбойников, изорвала всю одежду о кусты.
— А что хотели от тебя разбойники?
— Я богата!
— Но чем, не молодостью ли?
— Да и молодостью, и золотом.
— Вы верите в бога? — перешёл я на «вы», уверившись, что она
земная жительница.
— Да.
— Тогда не верьте пока в него.
— Почему?!
— Божество сейчас для Вас — я. Возьмите мой плащ. — Кинув ей
плащ, я продолжал разглагольствовать: — И благодарите счастливую
случайность, что на Ваших ногах осталась обувь и идёмте со мной, я
Вас провожу к себе домой. И покуда Вы будете отдыхать в гостях у
меня, я подыщу на Вашу фигурку подобающую одежу. А утром Вы
можете продолжить путешествие. Ну как, Вы согласны?
— Да. — Она вышла из-за дерева, перестав волновать воздух всхли-
пываниями. — Мне сейчас нечего бояться, я бы и чёрту доверилась,
лишь бы скрыться под одеждой от Вашего пронырливого взгляда.
— Тогда в путь!
— С тех пор, — продолжал я свой рассказ, — всё-таки никто, кро-
ме меня, не видит её божественную нагую красоту.
— Как?! — воскликнул мой друг. — Она стала твоей женой?
— Да, она мать моего ребёнка, да и, кажется, я успел рассказать об
этом до её прихода. А вот и она, познакомьтесь. — В дверях стояла
моя жена.
Через некоторое время мы с другом распрощались, договорившись
встретиться в недалеком будущем, и я, уходя с улыбчивой женой, на-
деялся, что вскоре встречусь с остальными друзьями и услышу из их
живых уст истории: до чего доводит одиночество, то горестное, то
пленительное. Я жду их.