Атаман Билык. Начало

...Обещаньям я не верил
И не буду верить впредь
Обещаньям верить
Смысла больше нет…

И я спокоен лишь за то,
Что щас(?!) не сможет oбмануть тебя никто,
И ты теперь готов к тому,
Что лучше это сделать самому…

Скажите честно, вот это– поэзия?

Ну, может, кому-то и поэзия… Как говорил один персонаж Ильфа и Петрова, кому и кобыла невеста…
Во всяком случае, силлабо-тоническим стихосложением это не назовёшь. А если назовёшь, то соврёшь.

Была когда-то эпоха ледниковая, а была эпоха застоя. Может, слыхали когда...

Вот ведь какая штука. В эту эпоху в каждом дворе, в каждой школе находились мальчики, которые, освоив три аккорда, сразу же лезли на школьную сцену порисоваться перед девчонками. Трень да брень... Сколько их было таких, игравших на школьных да дом-культуровских танцах! Кто попредприимчивее – в ресторанах. «Под битлов», конечно, пели, под кого же ещё. В то время, как по радио пели про светлое будущее, БАМ и комиссаров в пыльных шлемах.

Один из таких вот мальчиков, поющих на похоронах и танцах, взял, да и запел гундосым голосом под три аккорда свои собственные юношеские опусы на русском языке, разумеется, «под битлов», под кого же ещё… А поскольку девяносто процентов народонаселения ни слова не понимала по английскому, и мало кто запросто мог отличить битлов от каких нибудь свиннинг блю джинсов, ясное дело, гундосое «под битлов» на русском языке хорошо пошло…

Надо сказать, среди таких трёхаккордных были и очень интересные группы и музыканты. Большинство из этих музыкантов вскоре осудили по статьям уголовного кодекса. А команду кучерявого треньбренькающего мальчика, наоборот, раскрутили. И это наводит на размышления. С какой стати именно его? Ведь сам этот лидер школьно-вузовской самодеятельности говорил о себе в одном из первых интервью: «Мы не вокалисты, не инструменталисты, изображаем нечто своё. Наши песенки создают иллюзию, будто написаны для своих, адресованы только своим и поются среди своих». Да и папа его, хотя и был начальником довольно большим, но не настолько уж… Да и далеко не в той сфере.

Добро на раскрутку давало комсомольско-культурное начальство, но всегда с разрешения КГБ. Без разрешения КГБ ни один артист дальше ресторана не попал бы. А эту дворовую команду бесконечно выдвигали в лауреаты и ещё раз в лауреаты. В кино снимали. В то время, как многие музыканты тянули кто условные, а кто и реальные сроки. А высокопрофессиональным коллективам, вроде легендарного молдавского "Норока", и даже комсомольско-бамовским "Самоцветам" не давали выступать. Задумаешься тут… И не знаю, кому как, а мне вот приходит на ум словечко из "застойного" времени "осведомитель"... Уж не... ли...

Приласканный лауреат в итоге отказался от собственных слов, возомнил себя и вокалистом и инструменталистом и поэтом, и едва ли не Моцартом. Всегда на телеэкране, на радио, чёс по городам и весям. На пике славы подался в телевизионные кухарки. И даже награждён за заслуги перед Отечеством. Какие такие у кухарки заслуги, один он, наверно, знает. С наводнениями не боролся, пожары не тушил, амбразуры, понятное дело, тоже не закрывал… И даже никаких теорем, дотоле неразрешимых, не разрешил. Что за заслуга щи варить, это недоступно пониманию простого крестьянина. Вот Перельман щей не варил, три аккорда не брякал на шестиструнке, а теорему разрешил. Во всём мире считают это заслугой, а в нашей стране почему-то не очень чтобы считали.

Время-то шло... Вместе с неиснтрументалистом- невокалистом и публика постарела, полысела, в итоге, разобралась, где музыка, а где три аккорда, где поэзия, а где бредятина. На концертах сотня-другая народу… Из кухарок ушёл… А порисоваться-то хочется, побыть на переднем плане – привычка. А не берут на передний план: спроса нет, убыточно.

Ну, да и понёс чего-то, неважно что, но против ветра. А если кто против ветра, да ещё и громко, это всегда замечают. Если ты кричишь, к примеру, держи вора. Или там, да здравствует фашизм. Или там хай живе Бандера, да москаляку на гиляку. Главное – против ветра. И громко. Или там помитинговать в компании таких же, списанных со счетов, пронафталиненых шахматистов да проворовавшихся министров... на Болотной...

Только на седьмом десятке лет дошло до самодеятельного поэта:

Пришла пора выбирать.
Но если решил, не быть говном
И жить легко и умирать.

Обычно выбор делают ещё в юности. Ну, если не в семнадцать, то уж к двадцати пяти каждый уже определяется, кем ему быть, человеком или га-вном…

Но лучше уж так, лучше поздно, чем никогда. Только сомнительно, что выбор-то дедок сделает правильный...