Глава 8. Отец и сын

                Глава 8. Отец и сын.

                Иерусалим! Я не забуду тебя! Нет!
                Иерусалим! В твоих развалинах – мой Свет!
                Иерусалим! Меня еще немного подожди!
                Осталось только Крест мне вышить на груди…

                Еще оружие осталось мне приобрести.
                Чтоб с честью до могилы его с собой нести.
                Чтоб мавры все узнали: нет, не зря
                Они бояться Русских, как огня.

    Скворцов-старший сидел в своей комнате на своем диване и смотрел новости по телевизору. Его руки судорожно сжимали листы последней, четвертой главы Лешкиного мини-романа. В глазах Скворцова-старшего стояли слезы. Он только что  в новостной, победоносной полицейской реляции услышал официальное сообщение о смерти Лешки, которое радостная ведущая новостей, уроженка  исламских республик Северного Кавказа,   представила чуть ли не как праздничное событие...
    В коридоре послышался шум. Это со службы вернулся сын Скворцова, Александр Александрович Скворцов. Некоторое время спустя Скворцов-младший зашел в комнату отца, поздоровался и по многолетней привычке уселся в кресло напротив телевизора. Они были очень близки друг другу и очень часто проводили вечера вместе, вместе смотрели по телевизору новости и спортивные программы. Ни жена Скворцова-младшего, ни его дети, не смели в такие минуты их  беспокоить. Все в квартире знали: папа и дедушка отдыхают.
    И в этот вечер все было как обычно. Все было как всегда. В одном из новостных мини-выпусков снова сообщили о Лешкиной смерти.
    - Что ты об этом думаешь? - спросил Скворцов-старший у своего сына.
    - А чего тут думать? Нацистской собаке собачья смерть…
    - Он не был нацистом...
    - Откуда ты знаешь?
    - Знаю, - отрезал Скворцов-старший и погрузился в молчание.
    "Я ничего не должен рассказывать сыну... Ничего. У него еще вся жизнь впереди. Ему еще растить моих внуков... Я все сделаю сам. Сам. Мне уже нечего терять. Я слишком  стар для этого мира... А если меня поймают - сочтут сумасшедшим и ему это не повредит. Впрочем, меня не поймают. Живым я  им не дамся... Однако кое-что я у него спросить, все-таки, должен..."
    - Скажи, Саня, был ли я тебе хорошим отцом? Есть ли что-то такое, что я должен был сделать для тебя, как для сына, и не сделал?
    - Ты чего? Помирать никак собрался, - испуганно  спросил отца Александр Александрович.
    - Ответь на вопрос!
    - Да, есть кое-что, что ты еще не сделал. Ты обещал дожить до свадьбы своего внука, - попытался отшутиться Скворцов-младший.
    - Ну... Это от меня не зависит... Человек предполагает, а Бог располагает, - впервые за весь вечер улыбнулся Скворцов-старший. - Ну, а если серьезно?
    - А я и так более чем серьезен, - ответил Александр Александрович и только тут заметил Лешкин обрез, лежащий на коленях у Скворцова-старшего под кипой  помятых, исписанных листов бумаги...
    Александр Александрович вскочил со своего места и обратился к отцу со следующими словами:
    - Это что такое?! Ты вообще в своем уме?! Где ты достал это оружие?!
    - Успокойся и говори  тише... Можно подумать, что ты никогда не видел оружия... Правда, красивый ствол?  Что скажешь?
    - Что я скажу??? У тебя лицензия на него есть? Нелицензионное оружие  в трех остановках от Кремля? Ты думаешь, это разумно?
    - Это может быть и не разумно ... но это круто! - делано-искусственно,  только для того, чтобы разрядить обстановку,  рассмеялся Скворцов-старший, - Ладно. Все. Успокойся. Пошли ужинать. Да не переживай  ты так. Поеду на следующей неделе на дачу и выкину там же, где и нашел. Или просто в реку выкину. Хотя жалко, конечно. Вещь уж больно красивая...
                -//-
    А следующим утром Скворцов-старший исчез. Одна из его внучек разбудила своих родителей следующим вопросом:
    - А куда ушел дедушка? И зачем он забрал с собой футляр от моей скрипки?
    Вспомнив нечаянно брошенную вчера отцом фразу о том, что "стрелять надо выше, гораздо выше", Александр Александрович внезапно все понял. Он вскочил с постели, быстро оделся, выбежал из квартиры и помчался в сторону Кремля...
                -//-
    Александр Александрович догнал отца на середине Большого Москворецкого моста и перегородил ему дорогу.
    В руках Скворцов-старший держал футляр от скрипки своей внучки.
    - Пропусти меня.
    - Только если ты отдашь мне футляр со всем его содержимым.
    - Я был тебе хорошим отцом. Ты должен мне позволить умереть так, как я этого хочу.
    - Я не позволю тебе умереть. Не сегодня. Твой внук слишком, слишком молод. С кем прикажешь смотреть футбол, пока ему не исполнится хотя бы четыре года? С женой и дочками?
    - Твои шутки неуместны...
    - Как и твой, внезапно проснувшийся, "рэволюционизм". Ты собрался брать Кремль штурмом? В одиночку? С одним стволом наперевес?
    - Я понимаю, что не смогу поменять этот мир. Раньше надо было... А сейчас слишком поздно. Но порешить пару-тройку злодеев, заселяющих нашу Родину  ментально чуждыми ей басмачами, я все еще смогу...
    - Ты не успеешь сделать ни единого выстрела. В лучшем случае, тебя скрутят на месте. В худшем - пристрелят… Я люблю  тебя, отец. И я не могу позволить тебе умереть на мостовой.
    - Ты слишком плохо, как я вижу, меня знаешь…
    С этими словами Скворцов-старший попытался обойти сына.  Внезапно Александр Александрович бросился навстречу своему отцу, вырвал из его рук футляр и бросил его в реку. Он действовал столь стремительно, потому что заметил приближающуюся полицейскую машину. Когда машина остановилась у моста, футляр уже скрылся в глубине реки.
    - Что здесь происходит? - спросил вышедший из машины полицейский.
    - Ничего не происходит, гражданин начальник, -  неестественно-натянуто засмеялся Александр Александрович. - Мы местные жители. Просто гуляем. Вот мой паспорт...
    Пока Александр Александрович объяснялся с полицейским,  Скворцов-старший стоял неподвижно и молча смотрел на грязную воду реки, на то место, где под воду ушел футляр с Лешкиным обрезом - единственной принадлежащей Лешке вещью, что  была у Скворцова...
    Полицейские исчезли так же стремительно, как и появились. Несколько раз Александр Александрович обращался к своему отцу, пока тот, наконец, этого не заметил:
    - Я не мог позволить тебе умереть. Ты, может быть, думаешь, что я испугался за свою карьеру? Нет, это не так! Я испугался за тебя...
    Я не вполне разделяю твои взгляды. Но раз ты так сильно хочешь спасти Русский Мир, давай спасать его вместе! Но только не стрельбой в центре Москвы! Слышишь? Хочешь, я пойду с тобой на Русский Марш? Хочешь?
    Скворцов-старший слушал сына, но не слышал его... Ему внезапно почудилось, что он видит красивого молодого рыцаря, стоящего  на коленях и окруженного толпою басмачей. Толпа только что сбила рыцаря с его коня, а теперь стоит вокруг и, глумясь, зверски избивает рыцаря, злобно гогоча и выкрикивая «речевки» во славу своего лжепророка Мухаммеда...
    От очередного удара шлем рыцаря падает с его головы и Скворцов-старший узнает в избитом и поверженном рыцаре … Алексея...
    ... Вернувшись в реальность Скворцов-старший вновь увидел Кремль, Собор Василия Блаженного и своего сына, который что-то ему пытался сказать… Скворцов-старший снова посмотрел на реку, на сына, сердито топнул ногой, развернулся и молча пошел прочь, заложив руки за спину…