Дом на окраине

…. И тут из подъезда выходит моя бабушка.  Она быстрым шагом подходит к бабушке Сашки, с которым мы тузим друг друга в песочнице, берёт её за руку и, развернув лицом к месту потасовки, начинает отчитывать за недогляд. Мы с Сашкой на четвереньках ломимся в кусты, спасаясь, чтобы не попасть под «горячую руку».

У меня очень строгая бабушка. Дед говорит, что она пленных не берёт. Это правда, я никогда не видел у нас дома пленных.
Бабушку свою я сильно люблю! Она называет меня: «Счастье моё!» Я очень горжусь быть её счастьем! Мы с ней часто сидим вдвоём на кухне, и мне нравиться смотреть, как она, отщипывая по кусочку из белого облачка шерсти, скручивает нить и наматывает её на веретено. При этом она поёт или рассказывает мне про жизнь.

Когда же я «нахулиганничаю», она всегда говорит моему отцу, как только он приходит с работы: «Ты ему напори, напори…. Но только когда я уйду!»
Деда я тоже люблю. Но мне бывает страшно, когда он кричит по ночам. Кричит он всегда одно: «Васька – «нехорошее слово»! Мины! «Нехорошее слово». Куда тебя черти….  Много «нехороших слов».

Я уже большой, мне почти семь лет, и я тоже знаю «нехорошие слова», но мне их говорить нельзя. За них меня бабушка шлёпает по губам, а дед выкручивает ухо.

Ещё дед говорит, что мы теперь живём, как буржуи. У нас целых две комнаты, кухня и даже ванная, где можно отстирать «голопузую команду»! «Голопузая команда» - это я. Стираюсь я теперь долго, потому что учусь нырять. Папка сказал, что скоро мы полетим на самолете, на море, и что я должен быть в форме. Я очень хочу на море – там всякие волны и ракушки, и купаться можно хоть целый день.
«Только если будешь хорошо себя вести», - «серьёзно» говорит мама. Это она меня пугает! Она у меня очень добрая, и такая красивая!
Дед иногда говорит отцу: «Ты бы за ней приглядел что ли?!» 
Отец же только улыбается. Я тоже улыбаюсь. Что за ней приглядывать? Она же уже совсем взрослая!
Ещё мама очень везучая. Она работает на киностудии, и первой видит все новые мультики, которые потом мы с папкой смотрим в кинотеатре.

А недавно мама купила папке венгерский джемпер! Когда он его надел, мама прям, залюбовалась – какой он у нас интересный мужчина!
Я тоже залюбовался, но ненадолго, потому что мы уже опаздывали в киношку, на «индейцев»!

По выходным же, мы с папкой ездим на велосипеде, на рыбалку. Он на педалях, а я на раме. Потом мы долго сидим на берегу речки и смотрим на поплавки. Это папка учит меня терпению. Мы сидим молча, как два мужика!

Ну, мне пора! У меня ещё куча дел. Надо сбегать за хлебом Анне Ивановне, потому что у неё заболела нога. Бабушка очень уважает Анну Ивановну, и запрещает мне называть её бабой Аней. И ещё бабушка говорит, что она очень несчастная. Мне как-то не очень вериться. Анна Ивановна всегда угощает меня клюквой в сахаре! А как может быть несчастным человек, у которого всегда есть клюква в сахаре?!

Ещё мне надо разобраться с Витькой Рогожкиным, за то, что он назвал мою бабушку старой каргой.
Дед так и сказал: «По сопатке! До красных соплей! Мы своих в обиду не даём!.. И не берём пленных…»

***
Вы удивитесь. Да что там, я сам удивляюсь.
По всей Москве ломают старые пятиэтажки.
А мой первый дом стоит!
Я недавно проезжал мимо, и немного побродил вокруг. Заглянул в окна своего детства на окраине Москвы.
И если бы мне было позволено, то наверняка бы нашёл в маленькой квартирке тонкие волоски белой шерсти….
И может быть вновь, услышал бы дорогой строгий голос: «Ты ему напори, напори…. Но только когда я уйду….»