Заблуждения Лонгфелло и правота Марка Твена

Заблуждения Лонгфелло и правота Марка Твена

   В 19-ом веке жили два великих американца  -  Генри Лонгфелло и Марк Твен. Оба внесли не только в американскую, но и во всю мировую литературу неоценимый вклад, один прекрасной поэзией, другой блистательным юмором. Но широкая известность этих авторов выходит за рамки романтических стихов одного и юмористических рассказов другого. Оба были образованнейшими людьми своего времени с космополитическим кругозором, истинными гуманистами и противниками рабства, расизма и антисемитизма.
    И Лонгфелло, и Марк Твен были филосемитами, но шли к филосемитизму разными путями.
   Лонгфелло родился и вырос в городе Портленде северо-восточного штата Мейн в семье преуспевающего адвоката, депутата Конгресса. Он получил прекрасное образование в Гарвардском университете, после чего съездил в Европу для изучения языков и западноевропейской литературы, а затем, вернувшись в США, сам стал профессором этого университета и вел в нем лингвистические и литературоведческие курсы. Владение многими языками, включая древнееврейский, способствовало широте его взглядов и интересу к народам  -  носителям этих языков.
    Марк Твен в отличие от Лонгфелло в детстве должен был подрабатывать, а со смертью отца в 11 лет работать на консервной фабрике, ибо семья едва сводила концы с концами. Он воспитывался в городке Ганнибале  южного штата Миссури, где атмосфера  была пропитана  национальными и расовыми предрассудками. Он не кончал университетов и был, что называется  a self-made man (букв.: человек, сделавший самого себя). Но благодаря своему независимому уму, самообразованию и знакомству с евреями он со временем избавился от предрассудков детства и  стал самым самым ревностным защитником евреев.Отношение к евреям у Лонгфелло и Марка Твена наиболее полно выражено у первого в стихотворении  "Еврейское кладбище в Ньюпорте" (1852), а у второго в статье "Относительно евреев (1899). Между этими сочинениями есть временной промежуток в почти полвека. За это время демографическая ситуация в стране радикально изменилась. Если в середине века евреев в США было менее 200 тысяч, то к концу столетия их численность составила более 1.5 миллионов человек за счет массовой  эмиграции из России и других восточноевропейских стран вследствие ограничения евреев в правах и погромов. К началу 20-го века евреи в США стали силой, с которой с которой нельзя было не считаться.
     В начале 50-х годов, несмотря на расцвет творчества Лонгфелло, им нередко овладевала тоска вследствие понесенных утрат  (неожиданной смерти первой жены, утраты детей от первого и второго браков).
    А Марк Твен в конце 90-х еще сохранял свою жизнерадостность, которая стала оставлять его в начале столетия в связи с болезнью и уходом из жизни его лучшего друга.
     Все это, видимо, отложило отпечаток на настроения авторов, у Лонгфелло в стихотворении грустное до скорбного, у Марка Твена в его статье жизнеутверждающее, временами негодующее, временами восторженное.
    Лонгфелло посетил Ньюпорт, когда еврейская жизнь в этом городе пришла в упадок. В нем почти не оставалось евреев. Местная синагога пустовала. В стихотворении есть строки:
      Затворены порталы синагог,
      Псалмы Давида больше не слышны.
      Раввины не читают декалог
      На языке пророков старины.   
      (Здесь и далее перевод автора)
      Слово "синагога" здесь употреблено во множественном числе как символ увядания, хотя имеется в виду конкретная синагога Ньюпорта (The Touro Synagogue).
     В статье Марка Твена, напротив, чувствуется пульс жизни, когда дается описание энергии и трудолюбия евреев, вносящих вклад в процветание приютившей их страны.
    И Марк Твен, и Лонгфелло с чувством сострадания, в особенности Лонгфелло, пишут о лишениях евреев и преследовании их в минувшие времена.
     Лонгфелло: Во мраке и грязи им жить пришлось
                В кварталах гетто и на Юденштрас
                И пережить немало довелось
                Вплоть до костра в последний скорбный час.

                "Анафеме Господь его предай", -
                Неслось в те времена из дома в дом.   
                У каждого подъезда Мордехай
                Был попран христианским сапогом
   
 Марк Твен:       Во всех странах с зарождением цивилизации
                евреев  жестоко ненавидели   и   очень часто 
                преследовали.
     И тем не менее, несмотря на все страдания и гонения, которые евреи претерпели в галуте, еврейский народ выжил и сохранился в своей языковой и культурной целостности. Эта мысль выражена у обоих авторов.
Лонгфелло:         Из края в край их гнал жестокий рок,
                Но в унижении они были горды,
                Их растоптать пытались, как песок,
                Но, как скала, они были тверды.
Марк Твен:      "Другие народы возникали, на время поднимали
                свой факел, но он сгорал, оставляя лишь  искор-   
                ки, а подчас и они сгорали .(о вавилонянах, пер-
                сах…-А.К). Евреи видели их всех, и сейчас они
                такие же,  какими были всегда,   на протяжении
                веков, не знающие упадка  или  немощи."
     Однако причины этой стойкости и живучести даются Лонгфелло и Марком Твеном разные.
     У Лонгфелло это, несомненно, религиозный фактор. Он был верующим человеком и испытывал интерес и уважение к разным конфессиям, включая иудаизм. Некоторые его стихотворения представляют собой художественное воплощение сюжетов из Талмуда. Упоминание  бога и религиозная символика в изобилии используются им в поэзии. Для Лонгфелло иудаизм это вера, сплачивавшая еврейский народ на протяжении веков.
Лонгфелло:       Ведь твердость духа черпали они
                В наследии великих мудрецов,
                Неся и в наступающие дни
                Священные традиции отцов.

     Марк Твен не отрицает религиозной причины жизнеспособности еврейского народа, по крайней мере, в плане прошлого: "В чем секрет их бессмертия? В многотысячелетней верности заветам и вере праотцев даже тогда, когда выбор жесток,  -  вера или смерть." Однако основную причину он видит в другом, а именно в интеллектуальных способностях, передаваемых из поколения в поколение. Марк Твен был далек от религии и недолюбливал клерикалов, чье ханжество он высмеял в книге "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" и в других произведениях. А в статье "Размышления о религии" (1906) предлагается такая крамольная характеристика бога, что, живи он в средние века, его, наверное, сожгли бы на костре за такой опус. Для него еврейское прошлое это история народа без ярко выраженной религиозной составляющей. Быть может, этим объясняется его убежденность в том, что своему выживанию евреи прежде всего обязаны самим себе, своему интеллекту, позволяющему им успешно конкурировать с христианами в экономике, а позднее и в других сферах жизни. То есть, на бога надейся, но и сам не плошай. Из рассуждений Марка Твена выстраивается такая схема: интеллектуальная мощь евреев > их необычайная способность к конкуренции  > зависть христиан > антисемитизм. Марк Твен при этом выражается довольно эмоционально: "распухшая зависть пигмейских мозгов".
    Марк Твен: "Конечно, не все евреи гениальны, но их средний уровень намного выше нашего." (в письме дочери),               
"…не убывала  их энергия,  мобильность  и острота ума." (в статье)
   Попутное замечание. Если бы это высказывание прозвучало из уст еврея, его обвинили бы в национализме. Исходящее от христианина такое высказывание  кажется объективнее и лестным для евреев, но в любом случае оно нуждается в глубоком историческом анализе, чего Марк Твен не делает. На русского писателя в России тут же набросились бы  русские националисты всех мастей, обвиняя его  в том, что он продался евреям, как это случилось с А.М.Горьким. В Америке ничего подобного не случилось. 
   Впрочем, как отмечает сам Марк Твен, американцы и англичане не завидуют евреям, поэтому в их странах нет такого антисемитизма.
    И. наконец, в финалах стихотворения и статьи выявляется главное различие между авторами  -  в  вопросе о будущем еврейского  народа. Лонгфелло отказывает евреям в будущем, Марк Твен  его утверждает. Взор первого  обращен в прошлое. Второго мало волнует прошлое. Он размышляет о настоящем, в котором видит залог будущего.
    Лонгфелло:  Но таковы законы бытия  -
                Отжившее свой срок обречено. 
                Родит  народы новые земля,
                Но старым возродиться не дано.
    Марк Твен: "Все в мире смертно, кроме евреев. В чем секрет      
                их бессмертия?"
    На вопрос о бессмертии писатель сам ответил содержанием своей статьи, ее пафосом, восхищением духовной мощью нации.
    Мысль Лонгфелло о том, что мертвые нации земля не может возродить, верна по отношению к другим народам, исчезнувшим с лица земли. Сюда же он отнес и евреев. Действительность оказалась иной. Спустя 96 лет после написания "Еврейского кладбища" и 49 лет после опубликования статьи Марка Твена было создано еврейское государство, опровергнув заблуждение одного и подтвердив предвидение другого.  И все же  оба  они,  каждый  по  своему, выражая симпатии и сочувствие еврейскому народу и обличая антисемитизм, будили общественное сознание и заслужили нашу добрую память.