Hot Kinder - page 19

Горячие детки. роман – психология, секс, отчасти будущее
==================================

И она была управляема и послушна. Порой они целовались или он одной рукой во время танца поглаживал её ягодицу под подолом. Затем она опираясь на его плечо стала поднимать одну ножку сгиная её в коленке и он помог ей поддерживая её ногу снизу, а затем провел ладошкой до ляжки и до промежности. Влагалица была тёплая и влажная. Несколько дерзкий и настырный дух, внутренняя напряжённость от терпения, натянутая эластичность кожи и её едва заметная дрожь от прикосновения ладошки Мати – это был такой вызывающий букет девицы, что Мати стал напрягаться и сам. Не говоря уже о терпком дразнящем аромате её девичьего тела. Мати довёл её до стола и усадил на край столешницы и затем приспустив верхние лямки платья высвободил её груди – Берта была и без лифчика и груди у неё были красивыми. Видно она очень старательно занималась собою, не жалея себя. И Мати играя её грудью выдал, -
– «А знаешь, я может быть, влюбился бы в тебя сломя голову. У тебя такое тело, такой дух, такой аромат. Но мне тебе не то хочется сказать. Может всё это тоже наследие матери – но ты очень сексуальна. А это значит, что на тебя будут западать и не такие крутые гуси и может будут драться из-за тебя, но тебе с того будет ни легче и не лучше. Единожды попробовав, на тебя будут лезть с отчаянием самоубийц. Тебя будут преследовать и любой твоей защитной наглости надолго не хватит. Твоя наглость – тоже провоцирует парней на завоевание и покорение тебя. Не оставайся в городе, тебя тут могут растерзать. Тебе бы парня поскромнее. Но тот, единственный, кому ты достанешься в супруги, будет самым счастливым парнем. Только и ты ему старайся не изменять. И опасайся крайностей и жажды в сексе. Тогда смотришь всё и наладится, фея»;
– «Ты серьёзно так считаешь? Я тоже знаю парней и умею делать отвод. Я не слабая, как девчонка. Можешь проверять мою выдержку...», - страстно ответила Берта, но чувствовалось, она хочет лезть целоваться в губы и даже секса от Мати, и он погладил её щёку, сказав, -
– «Не принимай всё так к сердцу – это только совет. В амурах не возможно быть серьёзным вообще, как и нет никаких гарантий. Как бы тебе не клялись – это только от жажды, чтоб ты дала. На разок»;
– «Я не такая и не стану стервой и спрошу за любое слово у парня. Раз я такая горячая для секса, то я такая же боевая и за ответственность жениха. Ты меня ещё не знаешь на что я способна. Мати...», - стала горячо уверять Берта, Мати, но тот проведя по ляжке другой рукой, дотронулся до её промежности и она была едва не горячая и Мати понял, что ей сейчас что-то говорить бесполезно. Берта всё воспринимала иначе и она просто очень его хотела. Берта расценила его касание промежности как согласие и сама страстно расстегнула пояс его брюк. Мати не стал конечно гнать, но Берта пристроилась упираясь ладошками за спиной в столешницу и сама стала наседать влагалицей на его ствол. Она выставила груди вперёд и откинула голову назад, мотая своим бантом, что стал похож на диковинную бабочку. И она постанывала стиснув зубы и дышала как паровоз. Мати накрыл акт соития подолом её платья, чтоб не возбуждать себя сильнее, да и не горел желанием, любоваться зверем. Мати всё пытался что-то понять в самом духе соития, а значит надо было преодолеть зверя и отогнать его в сторону. Зверь инстинкта стоял на страже во врата души и старался туда не пускать. Когда Берта стала доходить до горячки ража, Мати остановил акт и подтянув пояс брюк пошёл налил вина, чтоб дать немного перевести дух и не дать зверю взять власть над её рассудком. Затем Мати, -
– «Не позволяй зверю – животному инстинкту самки, взять над тобой власть. Ищи себя в духе. Ищи меня в духе. И найдёшь и обретёшь. Ибо именно там находится вход в рай. А зверь рьяный страж, что не хочет тебя туда пустить и меня тоже. Нас впустить, ибо в одиночку туда не попадёшь. Лучше тогда попытайся расслабиться и дать мне править актом. Преодолей в себе жажду зверя и ищи дух и чувства»;
Берта отставив бокал, словно всё поняла и захотела тут же не теряя ни секунды улететь в рай. Она поставила стакан с вином на стол и полезла горячо целовать его в губы и он попробовал её крепко обнять, чтоб взять власть над обуревающими её чувствами. И она сопротивлялась, пытаясь вырваться из его объятий, а значит ей вольность в сексе была всё-таки дороже. Но Мати не сдавался и потом просто развернул её к столу и положил грудью на столешницу, поставив рядом с её лицом стакан с вином. Он встал сзади и подняв подол платья, погладил ладошкой её промежность и Берта сразу расставила пошире ножки. Теперь он пытался задать ей ритм соития, но на долго не хватило и Берта страстно потираясь грудями о столешницу, стала сама наседать на его ствол, задницей. Мы самки и сучки – это наша природа, говорила ранее Берта и Мати хотелось задрать ей подол и отхлестать её по голой срамной заднице, но он понимал, что не победит её зверя, а ещё больше раздраконит её секс. А Берта чуть не воя в голос, стала задирать подол платья, обнажая задницу и стала тискать ладошкой свою ягодицу и стараться завести пальцы на свою влагалицу и было в этом что-то звериное для Мати, но он не стал ей мешать. Пусть получит чего желает и он тут не будет виноват. Но может это и на деле уверует Берту в том, что она нормальная и не такая стерва и сучка, ибо превратную психологию девчонок было понять невозможно. И когда они уже дошли до некоторого ража в двери вдруг задолбили, но Берту это не остановило, а наоборот она стала ещё горячее и резче наседать на его ствол, через силу сдерживаясь чтоб не закричать в голос. Но дверь стали штурмовать снова, и Мати как мог плавнее решил остановить акт и только он вытащил свой конец, как Берта задёргалась телом и похоже потекла. И Мати резко опустил подол её платья, и помог ей встать на ноги и поправил лямки платья заправив груди обратно. Она была как пьяная и поцеловав Мати в губы пошла к секции и взяла вино и потом пошла к дверям. А Мати всё же отошёл так, чтоб его с дверей видно не было. За дверями стоял Руди и стал говорить, что ищут и срочно Мати и у ворот школьного двора стоит шикарный лимузин. Но Берта похоже его не слышала и вдруг разбила бутылку о его голову. Мати рванул и отодвинув Берту в сторону, затащил Руди в учительскую и положил на диван, ища глазами чем ему перебинтовать голову. В секции он нашёл скатерть на стол и порвав её на пару полосок, он стал бинтовать Руди голову, а Берта стояла рядом и очумело смотрела на Руди не понимая, что это она с ним сотворила. Потом зашли Шульц и Элеонора, так как дверь была раскрыта на распашку и Мати сделал знак Шульцу, что Берта в помешанном состоянии и тот кивнул что понял и подойдя к ней, стараясь как можно ласковее, взял её за руку и увёл куда-то. Элеонора сразу подсела к Руди смотря чем бы она могла ему помочь и сказала, что его надо отвезти в поликлинику. Мати нашёл пончика Смити у которого была небольшая машина, но тот был под изрядном шафе и с Вероникой, они во всю, амурничали. И Мати просто отнял у него ключи от машины и пошёл в учительскую и затем они на пару с Элеонорой, отвели Руди в машину и Мати сел за руль. Водил он плохо, у папаши был старенький форд, но он толком не учил Мати водить машину, полагая что мужчина сам должен уметь всё постичь. Это как самому научиться владеть женщиной. Когда Мати проезжал через большие распахнутые ворота школьного двора, он увидел лимузин и тройку господ около него с девицей, но это была не Людмила, как полагал Мати ранее. В больнице Мати устало сидел в коридоре и Элеонора тоже стала заигрывать с ним в амуры, но после Берты он не хотел ничего. Но в голове стоял один немой вопрос – что же произошло с Бертой, он собственно не понял, что она потекла, как всё быстро произошло. Он не мог понять, что своими советами он наоборот ещё больше провоцировал Берту на секс, желая как раз обратного эффекта и что Берта идя против стервозности мамаши, наоборот доказывала обратное. Она словно что-то старалась доказать мамаше, чем самой себе. Но разборки по Берте его ждали ещё в будущем, а пока, он ждал что скажет доктор по Руди, ибо хоть он и дурашка, но из родного села Мати. Элеонора пыталась выдернуть Мати из задумчивости показывая свою заботливость и переживания за Руди и на этом хотела обратить внимание Мати и на себя и тут он повернув взор в сторону Элеоноры, заметил в дверях коридора приёмного отделения девицу, в накинутом поверху больничном халате, которая всматривалась именно в него и было в ней что-то такое родное, знакомое и давно забытое одновременно. К тому Мати ещё не мог выплыть из прострации, чтоб сосредоточить внимание и память.   
– «А это ещё кто? Что-то знакомое... хм, неужели это сама Альма!?», - проследила Элеонора за туманным взором Мати и тем, воскресила в его памяти образ той дворянки. А Элеонора продолжала вслух, -
– «Она что в медицину подалась? Вроде ещё рановато. Странное у неё имя – Альмандина. Пропащая душа. Говорят её предки отстранили от школы, мол у них на неё иные планы и перевели в другую, более состоятельную школу. Ты смотри и она туда же, на тебя пялится»;