И такой путь... 1-4

      …так приятно бродить босиком по траве. Но особенно приятно это делать утром, пока она свежая и упругая, пока с нее не испарились капельки прохладно, душистой росы. Делая каждый следующий шаг, я стараюсь опускать ногу как можно медленней, хочу почувствовать прикосновение самой первой травинки. Но у меня не получается…  Мне  жаль мои ноги, они стали такими грубыми из-за обуви… Но даже не смотря на это, ощущение легкости – какое-то просто неземное.

       А кругом все зеленое, но эта зелень она такая разная. Вон листочки зеленые, но зелень эта с чем-то матовым и если к ним прикоснуться, то ладони станет мягко, лохматенько и тепло, как будто накрыл ладонью маленького утенка.  Другие же, вон те, словно облиты лаком, они немного липкие и оставляют на руках маслянистый, приятно пахнущий след. Здесь целая роща этих низкорослых деревьев. С другой стороны ровные, темные хвойные. За ними, я знаю, есть озеро.
 
      Да я, почти все тут знаю. Вчера мне не хватило времени добраться до него. Стало сумеречно, я разглядела  лишь большие листья на воде и какие-то белые цветы рядом, и сразу же проснулась.
       Сегодня я решила не просыпаться, пока не дойду до него, и хотя бы раз не искупаюсь в нем и только тогда буду…

       Вода сегодня какая-то не такая. Кругом ничего не изменилось, а вода… сегодня она какая-то холодная и черная, даже если просто смотреть на нее, если зачерпнуть в ладони, то разглядеть линии на руке можно только с большим трудом. Я даже жалею, что искупалась. Какое-то неудобство в теле чувствуется. Я знаю, почему это. Ничего не отражается в ней, ни лес, ни облака. Она как будто проглатывает, втягивает в себя все окружающие предметы. И листья большие исчезли, а жаль, на них так было здорово кататься…. Что-то случилось и с дорожкой вокруг озера. Стала она какая-то неухоженная, кусочки гравия валяются рядом с дорожкой, к воде ближе. Не утрамбована она сегодня совсем, тяжело идти по ней босиком, попадаются камешки с острыми краями. А может даже и не камешки. Может, кто стекла битого подсыпал на эту тропинку. Я по ней больше не пойду. И скамеечка моя занята. Сидит кто-то на ней. Сидит и камешки в воду бросает. Далековато, не разглядеть кто это. Сегодня, впервые чужака здесь вижу, а я думала, что я одна такая. Но как эти камешки себя странно ведут?! Упали в воду и не брызг, ни кругов. Канут.

      Но все-таки, кто же это на скамейке? Мне он кажется знакомым, но подходить страшновато. Не хочу я к нему подходить и не пойду, пусть себе сидит на моей скамеечке…
      Что же это он такое делает? Зачем ему потребовалось раздеваться? Какой он белый, кажется даже что он скользкий и резиновый какой-то. Не надо бы ему здесь купаться, он что, не видит какая вода странная? Не надо! Крикнуть бы ему, да не кричится во сне, и просыпаться не хочется. Но он тонет, черт его побери! Зачем же ты в воду лез! Давай руку мне. Не кричи. Я и так помогаю. Да спасаю я тебя, стараюсь. Не кричи, я с ума схожу от крика твоего. Кто… Боже мой! Это… это ты…

1.

      Я читала где-то, что сны плохо запоминаются, а то и вовсе… Точнее, не должны запоминаться. Но это не про меня, не про мои сны. Я свои помню, все целиком. С героями, с репликами, запахами, ощущениями. Я их рассказывать могу, как рассказы – наизусть. Только не думайте, у меня нет никакого психического расстройства. Для меня это было бы перебором, у меня и без этого жизнь – сплошная  палата № 6. Или я просто такая невезучая. Во всем…


2.

- …
- А как же? Знала я и саму ее знала, и ее мать. С малолетства. Ихнева конечно, не моего. И гуляла с ней не раз, и кормила ее, и поила. Дружили мы. Сначала с матерью, а потом с ней самой.
- ….
- А что сказать. Тяжело было. Мужик ее неизвестно где болтался. Он, кажется, и про дочь-то ничего не знал. Вот так она одна и маялась. Да и кто на нее позариться? Крикливая, страшненькая. У нас тогда и не такие пропадали. А эта еще и с довеском.
- …
- Да какие это мужики, пьянь одна. И судьбу свою, она дочери передала. Эта тоже одна – одинешенька, как перст. Хотя не в пример матери, красивая. И добрая, и хозяйственная, а все равно одна.
- …
- Был. Видела я его, однажды. Так, ничего себе. Вроде вас. Культурный. Как-то сумку помог донести, поздоровался. Только глаза у него какие-то были ненормальные, заглянула я в них раз-другой, и больше не захотела, что-то такое в них было…
- …
- Сама я с ним не разговаривала, только видела пару раз. Она же про него не рассказывала. Одно было видно, по приходу его, она ожила словно, расцвела изнутри. Но не по нему она оказалася, позабавился недельку и умотал куда-то. Иные хлыщи так и живут всю жизнь, придут, напоганят, и как в воду… Что делать бабе-то после такого обмана? Только что плакать. А она – нет. С ней по-другому получилось – она пошла вслед за ним, не разу конечно, когда ждать устала, вот тогда и пошла…
- …
- Как ты сказал-то?
- …
- Да, я слова такого не знаю. Экзер… Тьфу, не выговорю…
- …
- Чего не знаю, того не знаю.
- …

3.

      Мне двадцать шесть лет. Я работаю кассиршей. Я не очень-то умная, это я знаю точно, поэтому на институт я даже и не замахивалась. На это ума хватило, да еще на техникум кооперативный. Окончила я его, слава Богу, начала искать работу поприличнее… Искала-искала, да видно есть во мне что-то такое, отчего в хорошие магазины путь мне заказан. Я читала это по лицам начальников этих магазинов и заведующих кадрами. Вот только стоило зайти, да спросить, особенно, если магазин этот где-нибудь в центре, да… Одним словом, моей рожи, только и хватило, что на нашу забегаловку.

      Директор, который меня принимал, оказался пьющим и любящим покуражиться. Приняв меня, он попытался за мной приударить, выражалось это в форме зажиманий в углу и оставлении слюнявых засосов на шее или других подвернувшихся ему местах. Спасло меня одно, водку он любил больше, чем баб... В общем, в коллективе я прижилась, сдружилась с нашими бабами, познакомилась с мужиками…

- …
- А какой Вам нужен?
- …
- Теперешнего, мы в лицо и не видели. Может это Вы?
- …
- А, тот. Он теперь у нас только по «погоняле» - директор. Вон он, ящик поволок.
- …
- Ага, точно. Грузчик он теперь здесь.


- …
- Ну, я.
- …
- О чем поговорить?
- …
-  Я не боюсь.
- …
- Работаю. Некогда мне.
- …
- Хорошо-хорошо. Спрашивайте. Что знаю, отвечу.
- …
- Я не увольнял ее. Мне позвонили, сказали, что наш магазин купил Аскольд Львович, Бурлянский. Он и распорядился сократить одного продавца и одного кассира.
- …
- Нормально она работала. Были, конечно, и за ней кое-какие грешки. Могла обсчитать покупателя, могла обругать. А у нас как – покупатель всегда прав. Жаловались на нее часто. В книгу жалоб писали.
- …
- Не одна она, конечно, другие тоже. Но их за руку не ловили.
- …
- Несколько раз. К тому же у других дети, семьи, стаж. Попробуйте устроиться, если вам осталось пять лет до пенсии. А эта и молодая и без семьи…Одним словом, не пропала бы.
- …
- Я ничего не решал. Было собрание. Все решали.
- …
- Я не вру.
- …
- Это не правда. Как Вы смеете. Никогда я к ней не приставал. Что Вы такое говорите?! Посмотрите в мою трудовую книжку, у меня только благодарности. Грамоты дома. Я всегда был на хорошем счету у начальства. А Вы мне такое говорите… Как Вам не стыдно…
- …
- Ничего я не боюсь. А что выпивал я тогда – это верно. У меня жена тяжело болела. Любимая, между прочим…, мне очень тяжело об этом вспоминать. Можно я пойду, а?
- …
- Может быть. Я об этом не думал. Мне это не к чему. Моя забота – это что бы товар был свежий, ассортимент побогаче. Ну и покупатели, конечно. А это все…, мне этого не надо. Мне работать надо.
- …
- Спасибо большое. Всего наилучшего
- …

      А в этом смысле, я, наверное, совсем пропащая. Мария Николаевна, соседка моя, говорит, что это мне мама, судьбину свою бабскую, вроде как по наследству…, да. В наследство, вместе с квартирой. Да ладно, родила ведь, и на том спасибо. Были и у меня мужики, конечно. Не девочка я, еще со школы… а с одним, я так почти до ЗАГСа дошла, но только почти. Точнее, я то дошла, а он не пришел. Все-таки, я, наверное, сильно страшная.

      Мама моя два года как померла, светлая ей память, местечко светлое. А до этого, мы в нашей малогабаритке вместе проживали. Ругались каждый день. Но теперь еще хуже. Думала родить себе детеночка, все душа живая рядом будет. Так от ветра они не бывают, опять-таки мужик нужен, ну а дальше старая песня. Мне и врачиха говорила, ты, мол, баба здоровая, тебе рожать надо, а то без детей болезни какие-то женские развиваются. А от кого, от кабеля на улице?! Наши когда в обед начинают про свою жизнь рассказывать, ну как они там с мужьями, я слушаю их и думаю, что я, наверное, и правда больная какая. Не бывает у меня с криками, с ласками. Лежу обычно, как бревно, а они по мне елозиют. А бревном меня Федька называет, грузчик наш, я с ним не спорю. Ну не знаю я, что делать-то надо? Может, поэтому, и забеременеть не могу…. Чего-то я распелась, аж щеки горят. Так-то я на эту тему не разговорчивая. А вот так, когда лица не видно, заносит иной раз. От тоски, наверное…

      Ладно, пора на работу. Люська, сменщица моя, разболелась. У нас там сквозняки жуткие, дверь-то то и дело, то открылась, то закрылась. А касса как раз напротив. Приходится сидеть в платке шерстяном, мама научила. Летом-то еще ничего, а как какая другая погода, хоть криком кричи. А Люська молодая, юбку выше колен носит, и колготы не теплые, как у меня, а тонкие, модные. Вот и прохватывает ее частенько. Тяжело, конечно, без смены, правда, денежек побольше выходит, да и Люську жалко, хорошая она девка, красивая…

4.

      …и чего спрашивается, этот козел в очках разорался. Подумаешь, недодала ему двадцать копеек. А орал на весь рубль, аж пятнами покрылся. К заведующему ходил, жаловался. Эх, улыбнулись мои пятнадцать процентов премии. И что обидно, ведь не хотела я его обсчитывать. Задумалась о чем-то. Так хорошо работать, руки сами по себе, а ты сама по себе. Руки денежки считают, а ты сидишь, мечтаешь… тихо, спокойно. Увлечешься иной раз, ну и махнешь кого на копеечку-другую. Не специально же, просто руки устают, пальцы, тоже. Что им жалко, что ли?! Для них копейка – тьфу, а у меня к вечеру рубль на леденцы.

      А тут история у меня случилась – я у одного парня с сотни десятку заначила. Как на такое отважилась, сама себе удивляюсь, деньги, правда, очень нужны были, ну я и рискнула. И все бы с рук сошло, парень молодой, он сдачу даже и считать не стал, сунул в карман. Но бабка одна, партизанка, она заметила и подняла тревогу. Прицепилась к парню, заставила пересчитать сдачу. Он проверил, улыбнулся, и ко мне значит. Деньги протягивает, говорит – не хватает, мол, говорит – ты ошиблась, сестричка. Можно же было миром все порешить. Но случилось тут что-то с моей головой. Зыркнула я на него, да как сама заору – да у меня таких, не выговорить сколько, а мне уж и ошибиться нельзя! Ну и еще что-то и даже матом, кажется. Ору, а сама чувствую, что перегибаю палку-то, ой перегибаю. У парня улыбка с лица сошла. А мне вдруг стало все это как-то до фени, достала я десятку из кассы и бросила в парня. А попала в лицо. Вот те крест, не хотела я так, случайно получилось. Попала и осеклась. Побледнел он как полотно, и как врежет мне, я думала голова оторвется, так ее от удара крутануло. Я на стул свалилась. Больно было, не обидно, но очень больно. Разревелась я, а он ушел. Чек оставил, там рублей на двадцать было пробито, я его долго хранила, но он больше не появился. Я вот вспоминаю его иногда и кажется мне, что за таким вот я бы пошла на край света. Такая в нем была сила. Дернул же меня черт позариться на его десятку. Одно слово, невезучая я… не украсть по-человечески, не полюбить…

      А тут и новая беда подоспела. Сон этот. Сколько же он мне будет сниться?! Нет ни одной ночи, что бы не выскальзывала его белая, прохладная рука из моей, и не тонул он. Тонул, глядя неотрывно в мои глаза, крича при этом истошно и страшно, словно даже и не о помощи просил, а хотел сказать что-то совсем другое.

- …
- Очень давно это было. Сразу вот так не вспомнишь. Вам бы в архив обратиться. Там, может быть, чего припомнят…
- …
- А вам-то, зачем это ворошить?
- …
- А ну-ка напомните… Что-то я такое припоминаю.
- …
- Ах, вот Вы о ком. Вы бы сразу имя ее сказали. Я знал ее лично. Ухаживал когда-то по молодости, да не заладилось что-то у нас. 
- …
- Эту история я конечно помню. Мы дежурили тогда всесте с Добровольной Дружиной. Правильно, ДНД. У нас и график был специальный. В каждой группе, обязательно один милиционер, с рацией. Уж не знаю, как мы им, а они нас частенько выручали. Ребята дежурили там крепкие.
- …
- да-да, конечно. Вот. Идем мы, значит. Погода хорошая такая. Можно сказать гуляем. Тогда же беспорядков меньше было. Культурней народ был, послушный. Не то, что сейчас.
- …
- Вот, идем, а из подворотни крики, шум драки. Мы туда. Гляжу знакомая моя. А к ней какой-то хмырь пристает.
- …
- Нет. Не из наших. Мы его быстренько скрутили. Машину вызвали и туда его. А потом, как положено, в отделение.
- …
- Поначалу думали он пьяный. Оказалось, нет. Чудной, просто. Начал на нас бросаться, а потом успокоился. Девушку мы с собой взяли, конечно.
- …
- Так положено. Она поначалу даже заявление на него написала. По-моему, попытка изнасилования.
- …
- А потом забрала его почему-то. Да вообще она всегда немного странная была. Да, эдакой чудинкой…
- …
- Ну, а нет заявления – нет дела. Я краем слышал, что она даже встречалась с ним.
- …
- Я вот как раз сейчас вспомнил – точно – они немного похоже были. Оба странные. Так что, как раз и получается – два сапога – пара.
- …
- Кто он такой? Почему же, пробовали узнать, так положено. А потом, когда она заявление она забрала – нам это вовсе ни к чему стало. У нас тогда хулиганками этими, ну в смысле мелкое хулиганство, шкафы были забиты. Выпьет народ на выходных или после работы и давай озорничать. Так, в общем, все получилось.
- …
- Нет, не забыл. Несколько раз навещал, но так все это было – пустые хлопоты. Я вскоре и бросил это дело.
- …
- Как его звали? Нет, не припомню.
- …
- А вот еще, да. Некоторое время спустя, месяц или полтора может, пришла ориентировка, что сбежал какой-то псих. По приметам очень похож был на этого. Но там по времени что-то не получалось – точнее сказать не могу, да и писали там, что он не опасный… Поэтому мы отвечать ничего не стали. Не наш вроде и все.
- …
- Что там про него было сказано. В ориентировке, Вы имеете в виду?
- …
- Помешанный на религии. На борьбе с дьяволом или с сатаной. Я в этом не силен.
- …
- Экзер…, что-то такое…Да-да. Экзорцист. Это что-то серьезное?
- …
- А-а-а. Каждый сходит с ума по-своему.
- …
- А тогда – а что тогда, мы на всякий случай впаяли ему десять суток за нарушение общественного порядка. Пока он тут улицы подметал – она к нему каждый день приходила. Да еще и помогала. Мы, правда, на это сквозь пальцы смотрели. Он не дебоширил. Поговорить, правда, любил, это у него хорошо получалось. Но скажешь ему, что бы успокоился, он и затихает. А наши постоянные клиенты слушать его очень любили.
- …
- Я сам не прислушивался. Мне это не к чему.
- …
- Отсидел, как положено. Потом вышел и к ней отправился. Она его около двери ждала. Я сам видел… Вот такая история.
- …
- А что это такое?
- …
- Вот это да! Выходит, он точно был из психушки?
- …
- Нет. Больше его у нас не видели.
- …
- А что, и она пропала?
- …
- Я же говорил, мы не долго встречались. А потом и вовсе разбежались. Я вот только от Вас узнал, что она пропала. После той размолвки пару раз только и виделись. Даром, что городок маленький.
- …
- Так что извините, ничем помочь не могу.
- …
- Да не за что. До свидания.
- …
- Всего наилучшего.
- …

      Митя… Вот ведь как свидеться пришлось. Что же ты хочешь от меня, друг мой сердечный? Любовь моя, первая и, наверное, единственная? И сколько бы не было у меня мужиков перед ним – все равно, он первый. У меня с ним, все как в кино было. И на руках он меня носил, и руки мне целовал, даже подарки дарил. Он, конечно, тоже, чудной был, не буду скрывать. Гладить меня любил. Просто гладить. Я дремлю, а он над телом рукой ведет, вдоль тела, но не касается. Только изредка на мгновение прикоснется, случайное, но за это – как разряд тока. Обнимал меня крепко-крепко, но никогда до боли. Не то что алкаши наши – с утра просыпаешься, глянешь в зеркало – по всему телу синяки. А Митя, он нет, тот просто крепко держал меня. И целовать любил, долго и всю. Я бывает, уж истомлюсь вся, круги перед глазами плывут, а он только-только…

      Как вспомню, так сердце и заходится, как же хочется, что бы он вернулся, я тогда его никуда не отпустила. А уж если нельзя ему, может, кто ищет его, а он прячется – тогда бы я сама с ним пошла. Честное слово! А еще он сказал, что я в кровати вовсе и не безнадежная, только ко мне надо правильный подход найти. Только ведь кроме него и подходить, и искать – некому.

      А он ушел. Рано утром. Поднялся, поцеловал меня в щеку, я думала он на кухню, и опять задремала, а проснулась – нет его. Словно ветер, пока дул, ощутимый был, толкал в спину, помогал двигаться, а перестал дуть, и нет от него и следа. Но и дальше идти, сил нет. Ничего не принес, ничего не забрал, как и не было вовсе. Говоря честно, я в первые дни не особенно о нем переживала, так, поплакала маленько, но не больше положенного, да вот теперь, наверное пришло время жалеть…. А глаза у него были…

      Болел он, а мне так жалко, вдруг его стало, не пил он совсем, ну вот ни грамулички. У меня как, если я с мужиком живу, то на ужин обязательно пузыречек, ну и сама, конечно, раз другой пригублю, а тут я пью, а он ни-ни. А еще: я за стакан, а он мне в глаза, ну и водка сразу не в то горло. Я потом стала закрывать их, так-то знаю, что смотрит, но все равно, легче.

      Гулять он меня водил. Как в детском саду, брал за руку и вел по улице. Мне так стыдно было, я и краснела, и злилась, а он как будто не замечал. Идет и обязательно истории рассказывает. Я думала он мне зубы заговаривает, а сам где-нибудь на травке хочет развлечься, а он оказывается, на полном серьезе со мной гулял. Я его на наш святой источник водила, ему так понравилась вода тамошняя, он даже с собой домой приносил, во фляжке. Была у него, зеленая такая, солдатская…

      Я даже не представляла, что могут быть такие кошмары. Будь он неладен, сад этот, особенно когда по нему голые, распухшие утопленники бегают. Щипаются, заразы, обжиматься лезут. А у меня желудок-то не железный, тошнит меня, под самое горло подкатывает. Думаю, что если так будет продолжаться, то либо спать перестану, либо помру во сне. Не выдержать мне этого, ой, не выдержать…

      А как на меня эта бабка смотрела!? Точно, ведьма. Спасибо ей, что объяснила, что надо делать, когда такие сны мучают. От них ведь совсем жизни не стало.

- …
- А ты кто?
- …
- Из газеты говоришь? А может, и документик какой имеется?
- …
- А-а. Спрашивай.
- …
- Помню, конечно. Мне соседка ее привела. Я Марью от больницы лечила. Марья нас и свела.
- …
- Ее кошмары по ночам мучили. Один и тот же сон. Хотя, как она их рассказывала, они отличались, в деталях. Но в основном это был один и тот же сон.
- …
- Я сказала, что ей предстоит дальняя дорога. Это все.
- …
- Она этому обрадовалась. Как будто ждала этого. Ей это надо было только подтвердить…
- …
- Красивая. Хотя вернее будет сказать – необычная. Светлая.
- …
- Как женщина? Все в меру. Чуть кокетливая, чуть распутная, но чистая и наивная. Но главное, невезучая. Ее как будто кто-то подставил.
- …
- Зачем из людей. Из этих. Из вас.
- …
- Она должна была быть счастливой. Это у нее по лицу было видно. Но ей не дали ощутить себя женщиной. Навалили на нее все подряд. Не дали разобраться, что к чему.
- …
- Мне соседка про нее немного рассказывала. Но с мужчинами ей не везло.
- …
- Она ушла за одним из них. Как ей казалось.
- …
- Этого я тебе не скажу.
- …
- А того я ни разу не видела. От нее самой слышала. Он охотник. Так я ее поняла.
- …
- Нет. Я в этом не сильна. А у нее вполне могло получиться. Сила в ней была необыкновенная.
- …
- Видеть она могла внутри. Вроде как суть предмета. Или как данный предмет влияет на человека. Редкий дар. Редчайший.
- …
- Нет, не ведьма. Ведьма видит суть, но не видит, как эта суть влияет на человека, как соотноситься с остальным. А девочка эта, видела именно связи.
- …
- Ты  у соседки лучше про часы спроси. Так скорее поймешь, чем со слов, тем более, я школ-институтов не заканчивала, сама по себе образовывалась…
- …
- Уходи. Тяжело мне с тобой говорить.
- …
- Постараюсь.
- …

      Мне на эту бабку соседка моя указала, Марья Николаевна. Она старенькая уже, живет одна. Ну и со мной дружит, заходит иногда по-соседски. Я ей иногда хлебушка, молочка из магазина приношу, а она мне, когда новости расскажет, а когда носочки шерстяные свяжет. Добрая такая бабулька, только ноги у нее болят. В войну еще, на торфе застудила. Я как-то и рассказала ей, что спать не могу, а она про бабку эту и вспомнила. Она у нее когда-то сама ноги лечила, тогда еще помогало. И вспомнила, что старуха эта большой специалист по всякой нечисти, многим помогала. Адресок ее нашла. Ну и пошла я горемычная к ней.

      Как она на меня посмотрела!? Вывернула всю и перетряхнула. И начала говорить, что помощи ждут от меня, что дорога ждет меня дальняя, что начинается у меня с этого момента жизнь совершенно другая. И что мне этой жизни не противиться не надо, потому, что мне ее не перебороть. Но самое главное, что она сказала мне, что дорожка эта, к Мите меня должна привести, вроде как. Половину я, конечно, не поняла из того, что она мне наговорила, но главное запомнила. Кое-что знахарка эта даже несколько раз повторила, а кое-то и разъяснила, насколько сама, конечно… Объяснения эти не сильно мне помогли, слова уж больно умные были, как и не русские совсем. Пыталась я у нее про Митю узнать, поточнее. Где он сейчас и какая она, эта помощь, но тут бабка эта на меня раскричалась, обзываться начала. Я решила убраться по добру, по здоровому. Она мне только во след крикнула, что многое я смогу понять по снам: как только начали кошмары сниться, значит я что-то не так делаю. И этого мол, с меня, бестолковой, довольно будет. Вот так я с ней поговорила. И мне действительно стало легче…
      
      Бабульке, соседке, моей похужело совсем. Может от весны, которая, как сумасшедшая ворвалась в наш город, а может от того, что сообщила я ей о своем решении отправиться искать Митю. Слегла она. А соответственно и уход мой отложился на некоторое время. Но то, что мне придется уйти, я решила окончательно и бесповоротно. Потихоньку и бабульку мою начала уговаривать. И знаете, смирилась с этим моя старушка. Не сразу, конечно, а потихоньку – потихоньку и говорили об этом мы уже как о необходимости, которой не избежать.

      Сны не сняться уже почти месяц…
      Что тревожно мне с утра, проснулась, а на сердце неспокойно…