Каждый может умереть

Депутата Юру Ободкова обворовали, он понял это сразу, лишь открыл дверь, на вешалке не было бежевого английского плаща за 850 долларов.  Юра взялся за сердце и, тяжело ступая, прошел в комнату.

***

Ободков  плюхнулся на диван и взял мобильный телефон.

- Кто! Кто! Я! Что ты дуру включила. Не ори, слушай внимательно. Нас Эличка обворовали! Да, да и шкатулку твою и все шубы твои заморские. И заначку твою сперли. Ты думаешь,  я не знал, что ты у меня деньги тыришь? Как что делать? – Ободков зло засмеялся.

- Ты будешь по столбам лазить, объявления клеить, а  я грузчиком на вокзал. Ладно, не дергайся.  Ты отдыхай Эля, и не забывай задницу кремом  мазать, не дай бог сопреет. Не реви дура! Самое главное, что тебя не сперли, ты моя самая большая ценность, - Ободков бросил телефон на диван и закурил.

Обворовали, меня! Меня!! Какая-то  грязная вонючая сволочь рылась в моих вещах, лазила по шкафам, перебирала своими липкими  потными ручонками, смеялась, пищала от радости. Вот уроды! - Ободков встал и открыл дверцу бара.

Спасибо, спасибо поддонки, что хоть водку оставили, - Ободков налил водку в стакан и взял телефон.

- Привет Толян! Как дела? Ты где?  Дуй ко мне, дело есть.

***

Большой толстый мужчина застрял в дверях, - Е мое! Ну и бардак! Друзья депутаты общак не поделили или водку с похмелья искал?

- Хуже Толян, хуже. Меня обчистили, - Ободков подтолкнул Толю в спину, - Садись чего торчишь.

- Ну, ничего себе? – Толя сел в кресло.

- Да, Толян. Не спасла ни железная дверь, ни три самых хитрых замка. Просто вошли и взяли все что хотели. Может, шепнул кто, что у меня шведский стол накрыт, - Ободков уселся напротив.

- Может! Ха-ха. Я тебе говорил Юрок надо трепетно относиться  к населению,  доходчиво втирать, что ты за них не только помереть готов, но  даже лапу сосать до пенсии. Милицию вызвал? – Толя сделал серьезное лицо.

- А ты как думаешь? В стране бурно развивается демократия, мент такой же избиратель, когда ему о работе думать.  И потом, что я скажу? Магнитофон три штуки, куртка кожаная тоже три. Через месяц выборы, сейчас пресса надует, что у меня толчок золотой, да вантуз в бриллиантах. Мне это надо? – Ободков, судорожно, двинул пепельницу к центру журнального столика.

- Тоже правильно. Завидую тебе, Юрок. При твоей должности,   можешь даже в описанных трениках с народом общаться, начнут сочувствовать, материальную помощь предлагать, - Толя закинул голову и захохотал.

- И что много взяли? – спросил он, вытирая слезы.

Ободков с ненавистью посмотрел на Толю, - Да барахло одно, плюс Эличкины алмазы. Говорил дуре,  положи в ячейку, но у нее  расписание,  надо каждый день своих  подружек гнобить.

- Да уж, эту публику не переделать. Но ты Юрок знал, на какой риск идешь, когда добровольно женился,  -  Толя опять засмеялся. 

- Хрен с ним, другое обидно, как представлю, что какое-то чмо лазило тут, ковыряло..., - Ободков залазил по карманам, - Черт, где сигареты?

Толя вытащил пачку Мальборо, - Я смотрю, ты сильно расстроился, а теперь до кучи представь, как расстроились пайщики, дольщики и другие оплеванные романтики, когда ты их с квартирами кинул, представь, как они на луну выли и шерстью к зиме обрастали.

- Держи, -  он протянул пачку Ободкову.

- Депутат  сжал кулаки, - Да пошел ты! Скажешь еще,  ты в этом не участвовал?!

Рука повисла  в воздухе.

- Участвовал, участвовал, - Толя бросил пачку на стол, -  Я Юр бизнесмен, у меня работа такая людей кидать, а ты Юр наконечник народный, так сказать его правая клешня. Да ладно, я пошутил. Сам очень расстроился. Веришь?

- Нет, - Юра достал сигарету.

- Зря. Я просто хотел отвлечь тебя от дум тягостных, а то ты сидишь, как морж перед лункой, толи нырнуть, толи лета подождать, - Толя поднес зажигалку к носу.

- Тебе удалось, отвлек. На хрена, я тебя позвал? Дай прикурить, -  Депутат засунул сигарету в рот и вытянул шею.

Толя чиркнул зажигалкой, - Сейчас объясню, на хрена. Кстати, как твое сердечко?  Я тогда здорово обосрался, когда ты начал пузыри пускать. Что сказала медицина?

- Медицина сказала, что будет лучше, если я сдохну, - Юра глубоко затянулся, - Меньше народа, больше кислорода. А что ты так разволновался за мое здоровье?

- Есть предложение для здоровых и богатых, выпить  коньячку и баб пригласить, чтобы не было мучительно больно…

- Коньяк сперли, извини. В следующий раз записку оставлю, - Руки прочь гады, Толян  пьет  только французский, - Ободков зло рассмеялся.

- Вот и хорошо, узнаю друга Юру. Сейчас  друг Толя все организует, -  Толя достал из пиджака телефон и начал перебирать кнопки, -  Познакомлю тебя  с  одной тетей, глаза  как две дыни, стрекоза. Сразу скажу, чтобы ты не нервничал, жениться не обязательно, у ней приданного нет.

- Толь, я от твоих стрекоз в прошлый раз… - Юра  затянулся и начал рассматривать тлеющий огонек сигареты.

Толя замахал рукой и поднес  телефон к уху -  Эта замечательная, в районной библиотеке книжки листает…,  Катя?! Здравствуй  Катя. Это Анатолий беспокоит, да, да, он самый, твой новый друг, - Толя закинул ногу за ногу.

***

Зою Прялкину звали, конечно, не Катей, и она не работала в библиотеке. Она вообще нигде работала. Ее первый,  настоящий первый мужчина, ласково потрепал ее по щеке и сказал, что Бог создал человека для радости, а радость это когда живешь в удовольствие. 

Он открыл портмоне и протянул ей несколько купюр, - Работают Зоя только дураки, запомни.

Зоя запомнила эти слова, очень  хорошо, на всю оставшуюся жизнь.

Поговорив по телефону с  Толей, Зоя подошла к зеркалу и взяла губную помаду.

Клюнул жирная рожа. Депутат это хорошо, депутат это деньги. Сундук с деньгами.

Она засмеялась и начала красить губы, - Как же я хороша.

***

- Ну, все, мне пора, труба зовет, - Толя  встал и подмигнул Ободкову, - Юрок проводи!

- Может на посошок? – Ободков взялся за бутылку.

- Не е, мне за руль. На таможне две фуры со спиртом «Рояль» застряли, а  я же в натуре меценат и не могу лишать народ праздника, - Толя громко засмеялся.

- А я вот слышала, что от этого самого «Рояля» люди слепнут, - Зоя Прялкина взяла фужер и отпила маленький глоточек.

- Это не люди, Катя, это так трава, а потом они родились слепыми, слепыми и помрут.  Этот эликсир для их же блага. Чао крошка. Пойдем Юрок, - Толя раскачиваясь всем телом, пошел по коридору.

В дверях он развернулся, - Ну, как тебе киска?

Ободков показал большой палец.

- Ни в чем себе не отказывай, пользуйся Юрок и помни старого друга Толю. Пока.

Они пожали руки, и Ободков закрыл дверь.

***

Ободков сидел  в кресле напротив Прялкиной  и  разливал шампанское.

- Кать! Вот ты в библиотеке работаешь, а какие книги,  ты сама, так сказать любишь?

- Разные люблю, по настроению, - напряглась Прялкина.

- Ну да, да. Я хотел спросить, кто твой любимый писатель, с кем ты так сказать засыпаешь?- Ободков засмеялся и поставил бутылку на журнальный столик.

И тут Зоя Прялкина произнесла свою коронную фразу, которая сразу отбивала у мужчин желание размышлять про писателей.

- Я Юрий Палыч еще не определилась, и всю свою молодую неопытную жизнь, жду такого писателя, который напишет мою историю любви, и мы вместе…, - она потупила глаза и соединила на груди ладони.

- Ну, какой я тебе Палыч, называй меня просто Юра, - Ободков поддался вперед, выпучил глаза и отхлебнул пол фужера.

- Хорошо, постараюсь, хотя это будет мне нелегко, - Зоя со старательным смущением посмотрела Ободкову в глаза.

-  Кать, только честно, а я тебе нравлюсь! –  и Юра сделал замечательное, пропитанное электрическим током лицо.

Депутат пользовался этим приемом неоднократно, заставляя беспокойные слои населения засыпать с тайной надеждой, что завтра в Америке помрет неопознанный богатый родственник, и они сразу начнут,  есть черную икру ложками.

Прялкина опустила голову и подумала, - Вас депутатов не с кем не спутаешь, бараньи рожи и сучки вместо глаз.

А вслух тихо сказала, - Вы еще спрашиваете.

- Ты, ты, говори ты, - захрипел Ободков и рукой протер рот.

- Как ты Юра можешь, не нравится, ты такой, такой…

Козел, - подумала она.

- Видный мужчина, - она закрыла лицо руками.

- И ты мне тоже, - Ободков привстал и опять отхлебнул, - Ты такая лапка.

Все шло по знакомому сценарию, и Прялкина продолжила.

Она закачала головой и заныла, - У тебя же Юра жена есть, а вдруг она как Анна Каренина под поезд.

У Ободкова налились кровью глаза,  и он заорал, разбрызгивая слюну, - Под какой поезд?! Ее под каток! В асфальт закатать! В бочку к пираньям! Стерва!! Катя, лапа! Мы подали на развод, мамой клянусь! 

Прялкина подняла голову и невинно захлопала ресничками, - Мне надо подумать, надо хорошенько подумать. Налей Юра, налей.

Ободков лихорадочно плеская,  начал разливать шампанское в бокалы.

- Юра! Я видела на кухне яблочки, принеси. Я только когда яблочки кушаю, могу спокойно думать, вот такая я, особенная,  - Прялкина тяжело вздохнула и промокнула платочком глазки.

Ободков вскочил и полез по стене, - Сей момент.

Прялкина  открыла  дамскую сумочку, вытащила  таблетку и бросила Ободкову в фужер.

***

Ободков голый лежал поперек кровати и тяжело сопел.

Сказки он любит. В серого волка хотел поиграть, - Прялкина с отвращением посмотрела на  депутатский живот огромным мешком  сметаны  расползшийся по кровати.

Да тебе только свиноматку играть, хрюкало.

Ну ладно, приступим, - Прялкина открыла дверцу шкафа, начала копаться в вещах и вытащила женский лифчик.

Нулевой размер,  действительно стерва,  - она засмеялась и  бросила его  в Ободкова, - Хоп!

Лифчик, описав широкую дугу, опустился на его физиономию.

- Иди к папочке.

Депутат  зачесался, повозил лифчик по лицу и зачмокал губами.

Так здесь ничего ценного, и здесь ничего, - Прялкина переходила из комнаты в комнату, открывала ящики, стучала дверьми, рылась, рылась.

Прошло полчаса.

А где все? Где ценности, деньги? Где?  - она подошла к зеркальному шкафу и открыла дверь.

И здесь ничего, пусто. Где все сволочь? Где?!!

- Чтоб ты сдох, - сквозь зубы прошипела Прялкина и закрыла дверь.
Неожиданно в зеркале, она увидела мужчину одетого в черное.  Он сидел на кровати рядом с депутатом и пристально смотрел ей в глаза.

- Черт! - в ужасе крикнула она и обернулась.

Никого, - Прялкина  от страха открыла рот и мелкими  шажками пошла к кровати.

Вдруг Ободков захрипел и у него из-за рта полезли пузыри. Он несколько раз дернул ногой, как спортивный конь перед призовой скачкой и вытянулся в придорожный бордюр. Лицо исказила жуткая мучительная гримаса.

- Ты чего э? – Прялкина согнулась и дотронулась до его плеча, - Ты чего? Как тебя? Юра, Юра! Депутат, ты чего, сдох что ли?

Она поставила одно колено на кровать и со всей силы ударила его по лицу, - Вставай сука!

У Ободкова глаза покрылись стеклом, а из-за рта вывалился язык.

Ну, все я пропала, - Прялкина без сил села на кровать и механически подняла с пола  депутатские штаны,  - Пропала.

Она залезла в карман, вытащила ключ зажигания, медленно повертела его в руках, - Мерседес…

Шиш Вам! - Прялкина вскочила  и решительно пошла к окну, - Ну Катя, ну библиотека. Телефон? Квартира съемная, бабка слепая. У них ничего нет.

Она осторожно отодвинула штору и нажала на брелок. Во дворе пикнул и засверкал огнями новенький «Мерседес».

Надо бежать из города и на юг, на юг, на месяц, нет на два, на три. Ищите ветра в поле, - Прялкина засмеялась, схватила сумочку и выскочила за дверь.

***

Иван Федорович Ермаков сидел и читал газету, когда в окно постучали.

- Иду! Иду! – Ермаков положил очки на стол и вышел на крыльцо.

- Иван Федорович, здравствуйте!  А я Вам письмо принесла, -  молоденькая девушка почтальон протянула письмо.

- Здравствуй Леночка, здравствуй. Спасибо солнышко, - Ермаков прищурился и поднес письмо к лицу.

- Наверно от сына, Алексея Ивановича,  там адрес обратный воинская часть, - Леночка улыбнулась, - Я сразу к Вам. Вы же так это письмо ждали.

***

Тихо, очень тихо, какая-то пронизывающая ледяная тишина, казалось еще совсем немного, и она превратится в вечность.

Капитан Алексей Ермаков  сидел на земле, прижавшись спиной к скале, и смотрел в небо.  Только что солнце, которое било в лицо, зашло за гору и он мог спокойно широко открытыми глазами смотреть как  бездонная бескрайняя синева летит ему навстречу.

Рядом с ним плечом к плечу, опустив голову на грудь, умирал его лучший друг Иван Жаров.  Полчаса назад они попали в засаду, был короткий бой и  две пули попали Ване в живот.

Сегодня  девятнадцатое. Годовщина маминой смерти, я обещал отцу…, интересно он получил мое письмо, наверно получил, накрыл стол, ждет, - Ермаков достал пачку сигарет, - Пустая.

Он вспомнил городской парк, себя сидящего на шее отца и маленькую красивую маму с тугим узелком каштановых волос на затылке. Мама смеялась, смешно подпрыгивала и старалась засунуть ему в рот черную спелую черешню, а отец  щелкал зубами и кричал, - А мне! Мне! Он и так толстый…

Иван пошевелился и поднял голову, - Леш, который час?

Ермаков посмотрел на часы, - Шесть без десяти.

- Я отключился?

- Ты спал. Не бойся, я никому не скажу, что ты спишь на службе.

- Да ладно, ты первый и настучишь, ты на друзей стучишь с особой любовью, - Иван достал из нагрудного кармана  сигареты, -  Леш, тебе уходить надо, они сейчас перевал закроют.  Дай огонька.

Ермаков щелкнул зажигалкой.

Иван глубоко затянулся, - Хорошо-то как. Бери  без стеснений. Будешь должен, - Он протянул сигареты, - Представляешь, а я боли не чувствую, так ерунда.

Ермаков вытащил  сигарету  и прикурил, - Я в тебе никогда не сомневался, ты бесчувственный Вань, поэтому тебя девушки никогда не любили.

-  А ты злой Леш. Какой же ты злой. Злой  грубый невежественный. Типичный военный.  Что говорил полкан? А? – Иван заговорил бодрым голосом, - Товарищи офицеры, надо уметь читать газету  не верх ногами, а  между строк.

- И что, ты там вычитал? – Ермаков затянулся.

- А то! Между строк капитан Леша, все в моих красавицах, гладеньких чистеньких умытых,  они меня на руках носили, - Иван расплылся в улыбке.

- Тут ты прав, тебя носили, а меня любили, - Ермаков усмехнулся.

- Да кто тебя любил? - Иван презрительно сморщил нос.

- Помнишь рыженькую из госпиталя? Она бедняжка по всем этажам,  во все углы, в крик кричала, что я лучший, - Ермаков взял автомат, лежащий на   коленях,  и прислонил к скале, -  Называется, Ваня, одним словом, счастье

- Врешь, - Иван закачал головой.

- Это почему?

- Тебя когда на каталке везли,  я успел ей шепнуть, что у тебя маленький, - Иван затянулся и закашлял, - Для твоей же медицинской пользы, тоже называется одним словом, гуманизм.

- Спасибо Ваня, - Ермаков беззвучно засмеялся.

- Ну, наконец-то,  дождался, за столько лет, - Иван дотронулся до окровавленного бинта и посмотрел на пальцы.

- А я  все думал, что ей плохого сделал. Набросилась на меня,  как медведь на кролика, рвала рычала, спать не давала. Оказалось, очень любит маленькие. Спасибо за наводку.

- Как же с тобой тяжело.  Почему я должен это терпеть?  За что? У всех друзья как друзья, а у меня какой-то циничный…, - Иван опять закашлял, - Может и к лучшему, чем облезлым старикашкой с соской во рту.

- Мы никогда не будем стариками, мы навсегда останемся солдатами, - Ермаков улыбнулся, -  Как сказал один умный прапор, - Солдат с годами не стареет, а твердеет.

- Это твой уровень Леш, умные прапорщики и озабоченные санитарки. Леш уходи, прошу тебя, ты еще… Ты это видел? – Иван вытянул руку в сторону.

Ермаков посмотрел в направлении руки, - Что? Там ничего нет.

Иван опустил руку и облизал пересохшие губы, - Клянусь, я только что видел.  Он будто по воздуху шел. Светлый костюм, светлые волосы. Мне показалось,  он улыбался. Наверно, я уже…, что-то холодно мне, я немного посплю Леш. Не возражаешь?

Он закрыл глаза и опустил голову на плечо Ермакову, - Уходи Леш.

Ермаков обнял Ивана за плечи, - Поспи Вань, поспи.

Как же тихо, - Он откинул голову назад, и в широко раскрытые глаза полетело бесконечное  синее небо.

***

Иван Федорович сидел у окна и читал письмо. Сын писал, что у него все хорошо, свежий воздух, питание, он даже растолстел и с трудом натягивает на живот гимнастерку. Просто курорт, писал он, просил не волноваться и обещал приехать к маме на годовщину, девятнадцатого.

Как странно, - подумал Иван Федорович, - Письмо пришло сегодня, именно сегодня.

Он  отложил письмо и посмотрел на часы, - Без десяти  шесть. Как ты Леша? - перевел взгляд на стол, - бутылка водки, два стакана, картошка, соленые огурцы.

- Ты не волнуйся сынок, - неожиданно вслух сказал Иван Федорович, - Я уже был на кладбище, разговаривал с  ней. Ты только возвращайся. Просто вернись.

Он закрыл глаза и вспомнил городской парк, маленького Лешку сидящего на шее и безумно красивую  Ларису с тугим узелком каштановых волос на затылке. Черная спелая черешня в руке. Лариса, его Лариса.

Иван Федорович решительно встал и пошел к вешалке, снял старый пиджак, - Надо идти в парк, идти в парк.

***

Иван Федорович медленно шел по аллее, старые  клены дырявым  потолком сомкнулись над его головой и маленькие солнечные зайчики, в ожидании ветра, осторожно  дремали на  асфальте.

Растолстел? Лешка, так никогда не писал, ему сейчас тяжело, очень тяжело, проклятая бессмысленная война, - думал он.
 
А вот и знакомая лавочка, здесь… Что так щемит сердце, щемит и щемит, - Иван Федорович схватился рукой за спинку и осторожно присел.
 
Здесь он встретил Ларису.  А через год Бог послал им сына, они назвали его Алексеем.

Налетел легкий ветерок, солнечные зайчики закружились веселой каруселью и ему на колени упали два кленовых листка.

Не улетают, - он улыбнулся и положил их на ладонь, -  Скоро очень скоро мы опять будем вместе.

***

Неизвестно, если бы Иван Федорович посмотрел по сторонам, то увидел или нет,  идущих навстречу друг другу двух мужчин.  Один был  в светлом костюме, и  у него были светлые волосы,  другой был одет в черное.

Они остановились в метре друг от друга, как раз напротив лавочки, где сидел Иван Федорович.

- Этот  мой, - Мужчина в черном усмехнулся,

- Он был совсем мальчишкой, - ответил Светловолосый.

- Так он же не крещенный! Атеист!  – Мужчина в черном сделал испуганное лицо, передернул плечами и, задвигал руками и бедрами, - Может тебе адвокатскую контору открыть?

- Я подумаю, - усмехнулся Светловолосый.

Мужчина в черном  поднял голову, - Ты не спишь?! 

Поднялся сильный ветер, старые клены затрещали и пригнулись к земле, сноп света прожектором выхватил  его лицо.
 
Он возвел руки к небу и заговорил громким восторженным голосом, - Мои поздравления! Доходный бизнес, настроили карикатурных церквей, свечных заводиков, продаете мемуары, иконки, крестики.  Правда, слуги иногда подводят, пьют, блудят, детей совращают, на лимузинах давят таких Вам любимых человечков. Не беда. Главное исправно отпускают грешки, замаливают, прощают!!

Может, и меня простишь?! - он поднес руку к уху, - Не слышу!!

Клены сомкнулись, и проливным дождем полетела листва.

- Аплодисменты?! – он развел руки в стороны, - Как думаешь, меня возьмут главным режиссером в столичный театр? Я бы модно одевался, очки в золотой оправе, бакенбарды, а на похоронах произносил бы пышные речи о безвременно ушедших коллегах. Что скажешь?

- Вряд ли, - Светловолосый засмеялся, - Может сто лет назад и взяли бы, когда ты на коров надел фраки и заставил бабочками летать вокруг водокачки. Тогда да, тогда могли, фокусником в Шапито.

Он перестал улыбаться, - Что ты бесишься? 

Я? -  Удивился мужчина в черном и втянул шею в плечи, - Я сама политкорректность.

Он важно раздул щеки, - Простая история, усердно молился, соблюдал пост, сэкономил на продуктах питания и купил в Германии новые  высокотемпературные котлы. Так вот совершенно некому работать, элементарная нехватка рабочей силы и потом я же не развлекаюсь, не строю Египетские пирамиды, а занят общественно значимым трудом. 

Тут злобная гримаса разрезала его лицо, и он зашипел  сквозь зубы, - Они все, все мои, а Ваше царствие небесное на амбарный замок. Отдай его мне!

- Нет, - решительно ответил Светловолосый и скрестил руки на груди.

- Вот и договорились, - мужчина в черном переменился лицом и заговорил  ровным спокойным голосом, - Забирай, не буду спорить. У меня сегодня хорошее настроение. Ля,ля,ля.

Он развернулся и, насвистывая, пошел по аллее, сделав несколько шагов, обернулся, - Вам не выиграть эту войну.

- Кто знает, – Светловолосый  улыбнулся.

- Как кто? Знаешь ты, знаю я. Знает он. Они никогда не станут лучше, - мужчина в черном  зло рассмеялся.

-  Спешу откланяться. Дождь. Будет много работы, - он поднял руку и в ней раскрылся  зонт,  по нему  забарабанили крупные капли, и что удивительно дождь падал только на зонт,  оставляя сухой землю.

Иван Федорович  сидел, опустив голову, и вспоминал как почти полвека назад, оставил умирать в лесу своего лучшего друга Лешку Игнатьева. Вспоминать было мучительно больно, но он помнил все, все до мельчайших подробностей.

***

Летом  44, в Белоруссии, уже на освобожденной территории, они с Лешкой пошли в лес за грибами и на поляне  столкнулись с  немцем. Это был молодой парень, наверно такой же, как и они. Он помнил его глаза, глаза полные ужаса.  И зачем  Лешка крикнул Гитлер капут и бросил в него ведро с грибами. Почти сразу немец  дал очередь.  Лешка крикнул, - Беги! И упал, как подкошенный.

Он помнил этот крик, этот страх, который пронзил все его тело.  Страх гнал его вперед, он бежал, бежал, не разбирая дороги и…  заблудился. Только через четыре часа он привел на поляну своих. Врач сказал, что Алексей потерял много крови, чуть бы пораньше и можно было спасти.

На следующий день немца нашли, он сказал, что хотел сдаться, но испугался и случайно нажал на курок.

***

Кончилась война,  он  уехал на Север, работал монтажником, сварщиком, шофером, он не боялся никакой работы, он хотел только одного, забыть этот крик и этот дикий липкий страх.

Прошло десять долгих лет и однажды, ночью  к нему пришел Алексей.  Он совсем не изменился. Они говорили, вспоминали.  Иван Федорович  отчетливо помнил, как Алексей протянул руку и попросил вернуться, вернуться домой, он помнил тепло его ладони.  Может это был и не сон, - думал он.

Ты простил меня, Леша.  Простил. Может и Он простит,  - Иван Федорович,  глубоко вздохнул, закрыл глаза и сжал ладонь в кулак.

В конце аллеи мужчина в черном опять обернулся и увидел, что Светловолосый сидит на лавочке и разговаривает с Иван Федоровичем. Он криво усмехнулся и исчез.

***

Пошел дождь. Зоя Прялкина жала и жала на педаль газа, мерседес  летел по дороге.

Она думала о море, о теплых волнах и горячем песке.

Вот она идет  по золотому пляжу в красном купальнике с длинными распушенными волосами, вся такая  красивая ровная загорелая и все мужики сворачивают шею, смотря ей вслед.  А может там я встречу  его. Сильного, умного не жадного, -
Прялкина улыбнулась, -  И мы вместе напишем  нашу историю любви…

Зоя слишком поздно увидела красный сигнал светофора. Тормоза!!

Мерседес юзом вынесло на перекресток и огромный грузовик ударил его в бок. Грузовик протащил мерседес  несколько десятков метров и впечатал его в стену  дома.

Мясорубка из костей, пластмасса, металла, - бессмысленная кровавая беспощадная.

Как больно, как страшно, - беззвучно одними губами прошептала она, - Помогите.

С удовольствием Зоя, - услышала она мужской голос, - И жить и умирать с  удовольствием.

Я не чувствую тело.
 
Зачем мне твое тело.

Мужчина  в черном засмеялся.

***

Шел дождь, по городскому парку, прикрывшись зонтом, шел гражданин. Еще издали он приметил сидящего на лавке седого старика.

Вот пень, сидит под дождем, совсем что ли, - подумал он.

- Эй, Вы, – осторожно сказал гражданин, остановившись, - Вы чего?

Глаза старика были закрыты, капли дождя слезами катились по лицу, но он  улыбался, улыбался безмятежной счастливой улыбкой.

- Эй, - гражданин нагнулся и толкнул его в плечо, - Вы, чего это тут.

Помер что ли? Этого мне еще не хватало, - подумал он, и тревожно оглянулся по сторонам, - Слава Богу, никого.

Гражданин втянул голову в плечи и вприпрыжку побежал по аллее.

Небо потемнело, аллея вытянулась и превратилась в трубу, черная спина
гражданина немного повисела на ее конце и провалилась.

Каждый может умереть.