Из деревни от дедушки

Поселок Краснополье приютился на самой отдаленной окраине Днепропетровска. Собственно, раньше эти земли принадлежали окрестному колхозу, но город рос и на обширном пустыре выросли корпуса нескольких заводов и фабрик всего в километре-двух от поселка. Добираться через весь город на окраинные предприятия было проблематично и поселок включили в городскую черту. Сельские жители с удовлетворением приняли повышение статуса места их проживания и возможность работать на этих заводах и фабриках.
  Несколько раз в день сюда приходил скрипящий всеми суставами старенький ПАЗик, что являлось чуть ли не единственной городской приметой. В остальном же поселок напоминал обыкновенную деревню с небольшими огородами, курами, козами и даже коровами, которых пасли у речки за косогором. Собственно говоря, их и пасти не было никакой нужды, просто на берегу, покрытом травой и густой осокой вбивался штырь, к которому и привязывалась корова. О воровстве скота не пригрезилось бы даже в самом страшном сне.
  Самым цивилизованным местом Краснополья был небольшой обшарпанный магазинчик, на прилавках которого соседствовали ведра и лопаты, хлеб и крупы, мыло и спички, килька в томате, селедка, всевозможные овощные закрутки, соки и даже дешевенький ситчик, в общем, все необходимое для нормального проживания сельских жителей. За всем остальным ездили в город.
  Именно в этом месте приобрел себе старенький, но еще крепкий домик вышедший на пенсию Алексей Андреевич Потапенко. До этого он долгие годы работал в должности заведующего начальной школой в сельской местности, еще ранее служил офицером, но попал под хрущевское сокращение армии. Каждое лето его дочь привозила из Ставрополя на каникулы к деду своих дочек, чтобы отдохнуть от нескончаемых семейных забот. В первый год после переезда деда в Днепропетровск у Алексея Андреевича гостила восьмилетняя внучка Наташа. Ее старшая сестра заболела и лежала в больнице, оставлять ребенка под замком в городской квартире родители не рискнули и мать отвезла Наташу "на деревню к дедушке". Дед внучек любил и охотно оставлял их у себя на лето. Жена его долго была инвалидом первой группы и незадолго до  описываемых событий умерла. Дед, привыкший в школе к общению с малолетними сорванцами, разговаривал со внучками нарочито строгим голосом, выработанным за годы, проведенные в школе. Но внучки быстро раскусили его и откровенно пользовались всеми слабостями, которыми бывают наделены любящие бабушки и дедушки.
  ...Наташа выпросила у деда авторучку и листок бумаги и принялась писать письмо родителям. У неё был по детски округлый, но очень ровный и четкий почерк, на котором благотворно оказалась работа с карандашом из-за рано пробудившейся страсти к рисованию. К тому же для своих восьми лет она писала довольно грамотно.
"Здравствуйте, мои дорогие родители и моя дорогая сестричка Светюлька. Как вы там поживаете? Живу я плохо. Дед (такой-сякой) кормит меня гречневой кашей с
песком, потому что он её не моет, и у меня от этого болит голова. Что мне делать, я не знаю. Подруг у меня нету..."
Наташа хлюпнула носом и несколько слезинок скатились на исписанную страничку. Она вспомнила Ставрополь, прогулки с мамой и сестрой по тенистым аллеям парка, газировку и мороженное на каждом углу, которых в Краснополье днем с огнем не сыщешь.
"Деда (жада) меда не дает, сгущенки тоже. Что мне есть, я не знаю. А вчера пошел к Дураковым, выпил там стакан водки, пришел домой, поставил борщ на плиту, а сам откинулся и захрапел. Борщ кипит, я говорю: "Вставай", а он: "Я тебя сейчас выкину в форточку". Уронив еще несколько капель на письмо, Наташа запечатала его в конверт и направилась к магазинчику, к дверям которого был прикручен почтовый ящик. 
   Родители, получив письмо, скептически отнеслись к написанному. Но в конце недели мать все же не выдержала и, присовокупив к выходным пару дней выпрошенного на работе отпуска за свой счет, отправилась в Днепропетровск спасать свое дитятко. Билеты на поезда и самолеты были тогда настолько дешевыми, что можно было без особого ущерба для семейного бюджета путешествовать хоть через полстраны. Что я через пару лет и проделал. В это время в моду вошли мужские пальто из искусственного меха. Точнее, они были по размеру, как полупальто, удобные в ношении, теплые и относительно красивые. Но нигде у себя не мог такую покупку сделать. А тут вспомнил, что проживающий в Новокузнецке, где до службы в армия жил и я, друг детства приглашает в гости. Решил совместить полезное с приятным, уж в Сибири меховая одежда точно найдется! Но тщетно, во всем городе не нашел и намека на меховую одежду. Попадалась плохонькая куртка в комиссионке, но не за нею я ехал. Обратно решил на самолете возвращаться через Москву. Для этого на местном самолете перебрался в Новосибирск, откуда на "ИЛ-18", устаревшем к тому времени, но еще внушительном, улетел в Москву. Но и там искомое не нашел. Вернулся через Мин-Воды аэробусом. И все расходы на билеты обошлись чуть более 100 рублей. Правда, в те времена для некоторых категорий населения в зимний период существовали льготные тарифы, чем я и воспользовался.
Вскоре жена разговаривала по телефону со своим живущим на Украине братом и рассказала о моих мытарствах. Он ей: "Да у нас в Днепре, их хоть..." Решил сгонять в Днепропетровск. У шурина я не был ни разу, а не предупрежденного тестя дома не оказалась. Пошел к соседям. Они сказали, что тесть на пару дней уехал куда-то по ветеранским делам. - "Садитесь с нами снидать!" Но я отказался, так как хотел обратным рейсом улететь домой. В городе в первом же магазине поразился обилию меховых изделий. Выбрал себе двубортное пальто, так как стояла зима и хотелось тепла. Но пожалел уже в первую ночь. Самолет с вечера не пришел, вылет откладывали несколько раз из-за погодных условий, а когда утром сообщили что вылет опять откладывается на неопределенный срок, решил сгонять в магазин с просьбой заменить куртку, благо чек благоразумно не выбросил. Почему? Несмотря на то, что я больше ожидал рейс на скамейке на улице, чем в зале ожидания, я за ночь основательно пропотел, потому что двубортное изделие оказалось не таким уж легким и чересчур теплым даже для морозной погоды. Удивительно, но в магазине продавщица при предъявлении чека даже не сделала попытки возразить и заменила мне покупку на однобортное пальто. При том, что я провел в двубортном пальто всю ночь, спрятав легкую куртку, в которой прилетел, в сумку и подкладка была изрядно помята. Исключительно доброжелательный народ и демократические порядки.
Правда, продавщица говорила на русском языке, как и большинство жителей этого города.
После, когда девочки подросли и жена решила их красиво приодеть, благо в то время я неплохо зарабатывал, она ездила за покупками в Баку, Ташкент, Ригу, так как в России в эпоху всеобщего дефицита, к которому привел страну непродуманными реформами М.С. Горбачев ничего путного из одежды невозможно было приобрести.
А в регионах жена брала еще и вещи про запас, чтобы оправдать траты на дорогу. А сейчас, вспоминая союзные времена, Россию называют колонизатором, а регионы, жившие лучше метрополии, колониями. Хорошо быть колониями, снабжавшимися лучше центра!
   Но вернемся к нашему рассказу. Через несколько дней мать вернулась из этой поездки одна и, ухмыляясь, рассказала, что дочка наотрез отказалась уезжать от деда под замок в квартиру. К этому времени она нашла себе подруг из числа ровесниц, у которых к тому же были старшие сестры. Родители охотно отпускали малышей с няньками куда угодно: на речку, в окрестные поля, в лесные полосы. Никакой опасности детям в этих путешествиях не было - речка воробью по колено, коровы на привязи, машин раз-два и обчелся, а собаки с детьми дружили и даже сопровождали их в походах. К приезду дочери дед пару раз свозил внучку в город, на остров посреди Днепра, покатал на карусели и вволю угостил мороженным и газировкой.
К тому же выяснилось, что он вовсе не отказывал внучке в сгущенке и меде, а просто ограничивал их употребление разумными пределами.
Когда же в конце августа дочь предстала перед глазами отца, не видевшего её все лето, он нашел её повзрослевшей, загорелой и донельзя довольной, проведенными каникулами.

Произведение посвящается дружбе народов во времена СССР.

Первая газетная публикация рассказа в 2001 году.