Гримасы времени

Михаил Андреевич занимался у меня на курсах английского языка в конце девяностых. Длилось это несколько семестров. Точнее, составило несколько уровней, как тогда стали говорить на американский манер. А каждый из уровней длился шесть-восемь недель. Так что в общем он ходил на курсы примерно год. А когда обучение закончилось и более серьезных групп не открыли, он однажды напросился ко мне в частные ученики. Деньги нужны всегда, я согласилась, тем более что его городок лежит как раз в моем направлении от Москвы.
Пока Михаил Андреевич занимался на курсах, он казался мне очень капитальным человеком, но студентом по английскому совсем средним. Однако стимул изучать английский у него был, и он очень старался. На домашних занятиях даже больше, чем на курсах. Иногда, уже после уроков, прежде чем уйти, он еще минут десять  сидел и говорил со мной о жизни. Очень любил обоих своих детей, Андрея и дочку Олесю. И с женой они жили неплохо, хотя иногда и возникали ссоры. Она была медсестрой, он познакомился с ней в каком-то провинциальном городке, где оказался в командировке, влюбился, женился. Так и началась эта семья. Правда, жена была человеком, очень далеким от его интересов и дел. Но какое это имеет значение? Лишь бы была любовь, хорошая семья, а остальное почти у всех идет по-разному. Он организовал  собственную фирму. Чем они занимались, я не очень знала да и не особенно интересовалась. Но запали в уши и в память слова «налоги», звучало слово «аудит», грозное и как раз понятное мне из литературы.  Звучало и слово «банкротим», даже словосочетание «банкротим фирмы». Вот тут я испуганно расспросила, что это такое, потому что в памяти сразу всплыли страницы из книг Диккенса, например, где банкротство означало полный крах и большую беду. Еще я много читала о банкротствах у Драйзера, у других писателей. Михаила Андреевича я сначала  поняла чисто книжно: он разоряет фирмы честных тружеников. Услышав это, он долго и от души смеялся. А потом рассказал, что когда фирма прогорает, ей как раз можно помочь, и для этого существует процедура,  про которую он сказал «банкротим фирмы», она помогает людям потерять не всё. Вот оно что-о!... Так он вовсе не делец со страниц книг Диккенса и Драйзера, а умный и образованный человек, который делает хорошую работу! «И очень современную, - уточнил он. – Мы живем абсолютно в духе времени, доходы имеем немалые. И людям помогаем, и семья ни в чем не нуждается».
Он прожил и проработал таким образом немало времени, но к тому моменту, когда стал заниматься у меня дома, в его работе возникли какие-то сложности, и он поспешил фирму ликвидировать. Всё обошлось, он позволил себе некоторое время отдохнуть, побездельничать, как с радостью сообщал. Однако надо было искать новые виды заработка, и он этим активно занялся.
Очень важно, если есть у тебя хороший  друг, который всегда поможет, выручит в трудной ситуации, достанет то, что тебе нужно, найдет врача в крутую минуту. Да мало ли что еще сделает! Хороший друг – это совершенно особое счастье. Только бы он никогда тебя не предал.
У Михаила Андреевича такой друг был. И жил по соседству, так что они часто встречались, обсуждали дела житейские, проблемы свои и общие. Оба фактически не пили, так что встречи у них проходили очень интересно. И на одной из них они поняли, как жить дальше, какой работой заняться.
Тогда это было почти модным. Во всяком случае, многие занимались такими делами. Требовалось быть очень хорошим автоводителем и иметь некоторую сумму денег для развития своего нового бизнеса.  Всего лишь такую, чтобы купить хорошую иномарку где-то за кордоном, оплатить там свое проживание в отеле, плюс деньги на питание в ресторанах и какую-то сумму на всякие ЧП – мало ли что может случиться! Такие деньги у каждого из двух друзей были, и они отправились в Европу. Не по турпутевке, как делали многие, чтобы обязательно выехать и за кордоном делать свои дела. Поехали в безвизовую страну. Или уже получили визу. Как бы то ни было, обратно они возвращались вовсе не самолетом, а на собственных иномарках, купленных там, куда поехали. В те дни у нас в стране это был неслыханный шик. Вернулись, несколько дней покатались на машинах по Москве и Подмосковью, близких покатали. Словом, дали душе оторваться. А потом каждый свою иномарку продал за весьма приличную сумму, значительно превышавшую ту стоимость, за которую они ее приобрели. Тогда злое слово «спекуляция», которое в былые времена стояло рядом со словами «арест», «суд», «тюрьма», быстро теряло все эти ассоциации да и просто переставало существовать, заменяясь куда более приятным и даже элегантным словом «бизнес». Вот и у друзей появился свой бизнес.
Новое дело очень понравилось приятелям, и пару лет они занимались им весьма  успешно. Европу наводняли все бОльшим количеством прекрасных иномарок. Купить было что, а продавалось это у нас легко и дорого. Михаил Андреевич и его товарищ  теперь всегда сияли. Семейное благосостояние у каждого росло. Всё было в полном ажуре.
Но недаром говорят, что нет ничего постоянного. И обязательно придут перемены туда, где застыл покой. Так получилось и у Михаила Андреевича. Его приятель почему-то отошел от нового бизнеса, а он продолжал, продолжал, продолжал. И чем чаще  ездил за границу, тем спокойнее и увереннее становился. Он планировал свои дела в материальном смысле на многие годы вперед. Уже несколько раз съездил с семьей в зарубежные турпоездки в отпуск, причем отправлялся все дальше и дороже. Это постепенно становилось для него нормальным и обычным видом отдыха, а заодно, конечно,  выступало мерилом его благосостояния.
Словом, он был спокоен. И даже очень спокоен.
Именно тут его поджидала жаба невезения.
Однажды, купив во Франции или в Бельгии отличную иномарку, он спокойно вез ее в Россию. Сидел за рулем, мурлыкал  песенку. Прикидывал, что и как надо сделать дома. Неожиданно что-то сильно ударило сзади в его машину. Он обернулся, и глаза его полезли на лоб. Какой-то разогнавшийся идиот нарушил правила и врезался в машину Михаила Андреевича. А в него сзади врезался еще один. И еще один. И еще. В этом ДТП, как теперь называют дорожные аварии, участвовало восемь машин…
От иномарки Михаила Андреевича остались пыль и дребезги. Как он уцелел, остается только спросить у Бога. Но уцелел. И после того, как полицейские изучили и оформили все дела, а пострадавших, их было несколько, увезли в больницы, Михаил Андреевич не стал долго размышлять, что ему делать, и прямиком, хотя чувствовал себя неважно, отправился в аэропорт. Купил билет на тот же вечер. Из-за всего пережитого, а главное из-за полного непонимания, как он остался жив,  даже есть ничего не мог. И в самолете едва прикоснулся к  предложенному ужину. Прилетел в Москву глубокой ночью, когда электрички уже не ходили. Денег у него оставалось в обрез, такси взять не мог. Пристроился в зале прилета на скамье и немножко поспал до утра. А когда вернулся домой, это был уже совсем другой человек. Безработный. Разочарованный. Потрясенный. Всё сразу. И пока родные квохтали над ним и жена тщательно проверяла, не поранился ли он где-то всерьез, он лихорадочно думал о том, что хочешь не хочешь, а придется заниматься в этой жизни чем-то совсем другим.
Давно «известно» и всегда охотно подтверждается многими представителями сильного пола, что курица не птица, а баба не человек. Но как над этим подчас смеются женщины, прекрасно знающие, что именно от них зависит очень многое,  иногда и самое главное в жизни!
Михаил Андреевич неплохо жил с женой, семья была крепкая. Но он никогда ничего серьезного своей «дражайшей половине», как он говорил, не доверял, а мне на парах дружеских отношений еще в свое время. когда приезжал заниматься, рассказывал, что супруга у него трудная, во многом примитивная и не понимает главных законов жизни. Однако в этой новой ситуации именно она, которую, лишь стесняясь меня и опасаясь, что не одобрю таких признаний и подобного стиля разговора, готов был называть безмозглой курицей («не во всем, конечно, нет, нет, не во всем, - уточнил бы он, - но во многом очень серьезном»), - вдруг теперь, в очень крутую минуту жизни, жена-«курица» оказалась умнее «петуха». Она сообразила, как выбираться из новых жизненных трудностей, что делать, как восстанавливать почти разрушенное благосостояние.
Прежде всего решила бросить свою работу в поликлинике – и потому, что в глубине души никогда ее особенно сильно не любила, и потому, что придумала совсем другой жизненный план. Занимаясь хозяйством, а семью из четырех человек не так-то просто кормить, обихаживать, обслуживать, она часто заходила на местный рынок. Купила себе, хотя по возрасту была еще молодой, сумку на колесах, с ней и расхаживала по рынку от прилавка к прилавку. Знакомые, а их  на рынке было большинство, советовали: «Ты еще купи ботинки «прощай молодость», и будет в самый раз, одно другому очень подойдет». Одни говорили это в шутку, а кто-то и со скрытой злостью, потому что у «петуха» Михаила Андреевича «курица» была красивая, ладная и складная – ну как такой женщине не нагадить в душу и не посеять там неуверенность?
Зря старались «добрые товарки», ей было все равно. И скоро она изложила мужу свой план: надо купить на рынке палатку, надолго оплатить  место, где она будет стоять, и заняться торговлей фруктами и овощами. У нас, как прежде только за кордоном, стало можно достать всё на базах, продавать дорого и даже очень дорого в  плохие сезоны, так что благосостояние семьи скоро поднимется.
Хозяин и муж, глава семьи и ее мозговой центр, почти сразу согласился с планом жены. И скоро на местном рынке, совсем не маленьком и очень хорошо посещаемом как местными жителями, так и любыми приехавшими и уезжавшими, благо от него до платформы было рукой подать, очень удобно купить что-то для дома и семьи или увезти с собой, вовсю заработала новая точка. У красивой палатки всегда толпился народ.
Дело развернулось быстро. Михаил Андреевич теперь без дела тоже не оставался. Именно он взялся подвозить на своей машине овощи и фрукты с базы. Потом разгружал их, аккуратно складывал в палатке, а супруга вела бойкую торговлю. Закончив свою часть, муж тут же садился в авто и мчался обратно на базу. И снова привозил, раскладывал, помогал сделать так, чтобы торговля шла чисто, аккуратно, без сбоев. Люди довольно быстро оценили именно эту палатку и охотно покупали у четы фрукты и овощи. Потом рассказывали своим знакомым, и приходили уже они. Заглядывали и знакомые этих знакомых. Дело шло замечательно.
Сколько простояла эта палатка, прежде чем семья на вырученные средства сумела поставить себе новый дом? Года два, может, и три. Не больше. Наверняка имелись и еще какие-то прежние «подкожные» средства. Дом выстроили большой, не очень далеко от главной дороги, ведущей мимо рынка к станции, на него всегда и все обращали внимание. Получился, без всякого сомнения, самый красивый дом в поселке. Когда вечерами семья собиралась за ужином, только и разговоров было, что о доме, о том, как он хорош. С его появлением, конечно, возросли и акции его хозяев – всех вместе и каждого в отдельности. Среди молодежи, знакомых Андрея и Олеси, только и говорили, что о великолепном доме. Среди людей более старших поколений – тем более: уж они-то знали, что такое по-настоящему хороший дом.
А на рынке всё шло по-прежнему: бойкая торговля не сдавала своих темпов и позиций, следовательно, и доходы росли. Если какую-то сумму на строительство дома пришлось одалживать, то Михаил Андреевич и супруга вернули деньги без труда. И дальше – вперед и только вперед. Снова поездки хозяина за товаром, снова работа жены за прилавком. Летом, когда приходилось работать особенно много, помогали и сын с дочерью, ну как же без этого? Здесь, в подмосковном поселке, пусть он уже и получил статус города, такое не было в диковинку: тут, как, может быть, и в любом небольшом городке, а в поселке или деревне особенно, дети обязательно помогали старшим. Так было испокон веков. И Андрей с Олесей старались не на шутку.
Они оба уже заканчивали институты, каждый свой. Вот-вот должны были стать дипломированными специалистами. Возможно, и куда-то потом уехать на работу, хотя прежнее обязательное распределение советских времен фактически перестало существовать. Понимали, что если останутся работать в Москве (они оба  учились там), то все равно в свободное время будут помогать родителям. Даже если бы вдруг расхотели, не смогли бы: испытывали бы чувство огромной неловкости, потому что в поселке их знал каждый и такой отказ получил бы очень негативную оценку.
И как-то раз случилась невероятная история.
Дело происходило в полдень, примерно после трех, когда вся деловая жизнь еще в разгаре. Михаил Андреевич с утра два раза съездил на базу, привез  много товаров. Устал, что и говорить. Жена предложила: на сегодня уже хватит, езжай домой и отдохни; может, и я пораньше закончу, тоже устала. Он послушал ее, взял утреннюю выручку, как обычно и делал, сел в машину и поехал домой. Это было очень близко,  и пешком бы быстро дошел. Но  машину-то куда девать?
Приехал. Пообедал, благо жена всё сготовила заранее. Решил отдохнуть. Выручку спрятал не очень далеко. Далеко он прятал вчерашнее и позавчерашнее. Копил деньги тщательно и «заныкал» их так надежно, что если бы вдруг в дом влезли воры, они бы никогда не нашли эту «нычку». Вечером, когда придет домой жена с окончательной выручкой дня, он и это  уберет туда же.
Он прилег на диване и почти сразу заснул. Однако спал недолго, его разбудил громкий звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Вставать не хотелось! Свои пришли? Но у них же ключи есть. Жена уже отработала? Да рано еще… Он глянул на богатые старинные часы с маятником, висевшие в зале: когда-то, незадолго до смерти, родители отдали их ему. Было около четырех.
Звонок в дверь повторился, и хозяин пошел открыть. Предусмотрительно глянул в глазок – там стояли какие-то взрослые ребята. Вроде бы, он их знал, но вот кого как звали, не помнил. Спросил, что им надо.
- Дядь Миш, открой, свои! Андрюхины приятели. Он тут передал нам кое-какие материалы, просил заехать к себе домой, отдать вам.
А-а, Андрюхины приятели! Ну тогда понятно. Сразу стало ясно, что именно с ним  он и видел этих пацанов.
Открыл дверь, ребята вошли. Он думал, что они передадут то, что принесли, и тут же уйдут. И потому не потянулся к замку, чтобы запереть его. Но потянулся один из парней, запер крепко-накрепко, проверил, хорошо ли получилось. Хорошо.
- Ну, давайте, что  принесли, - сказал Михаил Андреевич, протягивая руку.
Парень, стоявший поближе, тут же резко загнул ему руку назад. Он вскрикнул.
- Да вы что, ребят? – спросил удивленно и ничего не понимая.
Ему в момент загнули назад и вторую руку.
- Давай выручку! – сказали в два голоса.
 - Да вы что, ребят? Вы же свои…
- Выручку давай, сказали тебе!
Он не успел возразить, как почувствовал жуткий удар в живот. Скорчился, упал.
- Вот дурной! – вякнул кто-то из двух. – Сказали же: давай выручку. А то хуже будет.
Хуже стало тут же: они принялись избивать его так, что довольно высокий и крепкий, еще молодой Михаил Андреевич согнулся в три погибели. Хотел объяснить что-то еще. С надеждой подумал, что, может, Андрюха придет сейчас домой? Ответом был мощный удар в челюсть. Он понял, что ничего не получится, надо скорее отдавать выручку, пока эти хлопчики не убили его. И где только сын нашел таких приятелей?
Он почти подполз к буфету, открыл один из ящиков и вытащил утреннюю выручку жены. Парни продолжали крепко держать его. Точнее, один. А второй стал пересчитывать деньги. Господи, чего там только не было! Даже пятяки и рубли! Ну эту-то мелочь пузатую можно и оставить хозяину! И новый  распорядитель выручки
швырнул мелочь Андреичу под ноги. Продолжил считать. Сумма вышла немалая. И хозяин с нетерпением ждал, что уж теперь-то они, точно, сразу уйдут, ведь всё получили.
Ошибся батя, как сказали бы «ребятишки», заглянувшие в гости. Сунув выручку в карман куртки, один из них тут же уточнил:
- Ты что – за идиотов нас считаешь? Не крути нам яйца, доставай старые запасы. Каждый день столько торговать, домину-дворец отстроить… Да у тебя, поди, не один миллиончик есть, и не в наших рваненьких, а в зелененьких. А?
- Ну вы что, ребя, у меня дом все средства сожрал! – тоненьким голоском сказал-почти-проплакал Михаил Андреич. – Ничего у меня больше нету!
- А точнее? – спросил один, ударив его кулаком по голове, словно молотом.
«Ничего не отдам! – подумал в эту минуту Михаил Андреевич. – Пусть хоть убивают!»
Они не могли слышать его мыслей, но понять их поняли и принялись избивать его вдвоем, ногами,  руками, чем попадя, приговаривая: «Колись, сука! Давай бабло!» Было так больно, что, кажется, за всю свою жизнь Михаил Андреевич не испытывал такого ужаса. Говорить больше ничего не мог, даже если бы и хотел. Что говорить?! Понял:  наступает его  последний час, «шутить» с ним долго ребятки не будут: рабочий день подходил к концу, и вот-вот народ потянется по домам. Дождаться бы своих, подумал он. Но от одной этой мысли  пришел в еще больший ужас. Что? И их избивать начнут? И не только Андрея, хотя они его кореши, но и жену, и Олеську… Боже! Нет! Что угодно, только не это! Только не это! Всё отдать,  пусть подавятся! И скорее гнать их отсюда, пока свои не пришли!
Увидев, что он подает какие-то признаки согласия, ребятки на минуту остановили бойню. Глянули на него лютыми глазами: куда идти? Он пошел сам, потому что ничего объяснять им не хотел. Хранил он деньги в большой банке с горохом. В ней уместилось бы литров десять воды, еще его мамаша когда-то солила в таких свои вкуснейшие огурчики. Горох в ней, конечно, был сухой, деньги спрятаны глубоко и надежно. Молодчики сразу поняли, в чем дело и как им действовать. Выдернули банку наружу, высыпали горох на пол, и он тут же раскатился в стороны. В глубине лежал сверток. Они и проверять не стали, сразу поняли: это и есть большая «нычка», и если начать сейчас считать, кто-то может вернуться домой. Все тот же «бухгалтер», который прятал первую пачку, дернулся к Андреичу снова: мол, где еще нычка? Хозяин развел руками, если можно было бы так назвать его жалкий жест. И снова схлопотал удар в лицо. Покачал головой: мол, напрасно, больше нету. И только один из гостей снова развернул свою длань, чтобы в который уже раз дать Андреичу по голове – по башке, конечно, - как с улицы, неподалеку, послышались голоса. Кто-то  шел мимо дома или уже собирался войти в него. Михаил Адреевич с надеждой глянул на дверь. И тут, дав ему в ухо еще разок – для острастки или для собственного удовольствия, - ребятки лисьим шагом прошли к двери, тихонько отперли замок и были таковы.
Сколько пролежал на полу, усыпанном горохом, Михаил Андреевич, он не знал, потому что потерял сознание. Не слышал, как пришла с рынка жена. Как вернулись дети. Как к дому подъехала «скорая». Как ему обрабатывали раны, а потом, с Андрюшкиной помощью, потому что он уже тоже вернулся, задвинули отца в машину и она покатила к больнице. Не знал Андреич, и как проводили свой досмотр милиционеры, о чем говорили с домочадцами. В больницу к нему пришли вдвоем, но он пока еще так и лежал, смертельно белый, с закрытыми глазами. Однако через несколько дней врачам все-таки удалось ему помочь, и первое, что сделал Андреич, придя в себя, так позвал сына. Спросил его, еле ворочая языком, кто были те поганцы, но Андрей и знать их не знал, и никогда не разговаривал с ними. Выслушав косноязычное объяснение отца, пытавшегося описать, какие они, вспомнил, что видел таких на рынке, но понятия не имеет, кто они.
Сколько Михаил Андрееевич пролежал в больнице? Жена заперла палатку, остановила торговлю. Ребята на время забросили учебу, стараясь помочь отцу. Кое-как залатали его, выпустили домой. Конечно, завели уголовное дело, и расследование пошло, но шатко-валко, результаты не спешили прояснить истину и найти подонков.
Михаил Андреевич постепенно поправился, хотя здоровье сильно сдало. На первые же выручки поставил себе какой-то особый замок с компьютером и тут же нанял охранника, который теперь день и ночь сидел в доме, вооруженный до зубов, способный, если что, как надо встретить очередных «ребяток».