Девушка из Камергерского переулка

 
   ВСТРЕЧА   
 Однажды в феврале на восьмом этаже общежития МГУ на Воробъёвых горах, где жили мои однокурсники, я  увидел двух девушек явно не с моего курса. Как это со мной уже случалось, в одну из них, девушку с роскошными тёмно русыми волосами, я влюбился с первого же взгляда. И стал  выяснять, кто она, откуда и искать встреч с ней. Узнал, что её зовут Ритой, а её подругу - Таней, и что они обе учатся на четвёртом курсе биологического факультета.

 Узнал, что приходили они к своему недавнему знакомому, моему однокурснику Славе. Более того, оказалось, что в моей оптической группе есть парень, который знаком с Ритой с детства. Он ходил с ней в один детский сад («наши горшочки стояли рядом» - любил говорить он). И он жил в одном с ней большом доме на углу улицы Горького и Камергерского переулка.

 Скоро и я стал вхож в этот дом, точнее, в огромную коммунальную квартиру, две комнаты в которой занимала семья Риты: отец, полковник химических войск, мать - домохозяйка, сёстры Лена и Наташа (моложе Риты на пять и десять лет соответственно) и брат Серёжа, первоклассник.   

 Несмотря на довольно скромные (для семьи из шести человек) размеры двух этих комнат,  родители не чинили препятствий появлению многочисленных друзей и подруг старших сестёр в одной из комнат (проходной, первой от входа). К тому же отец семейства служил в военном исследовательском институте и много времени отдавал своей службе.

 Сестра Наташа с самых малых лет всерьёз занималась плаванием, поэтому несколько часов в день ежедневно проводила на тренировках в бассейне.(Со временем она стала неоднократной чемпионкой страны по плаванию.)

 Малолетний Серёжа, занимался своими делами во второй комнате, ему хватало общения с мамой. Лена обожала свою старшую сестру,во всём её поддерживала и была участницей почти всех сборищ в первой комнате. В телефонном разговоре их голоса были совершенно неразличимы, и порой сестрицы коварно использовали это обстоятельство.

 Сборища бывали двух типов - многолюдные заранее согласованные с родителями (по поводу дней рождения или других крупных событий) и малолюдные, возникавшие спонтанно, когда было известно, что отец - полковник не может неожиданно появиться дома.

 В таких случаях сёстры выставляли на подоконнике зажженную лампу. И тогда проходившие рядом с домом друзья и подруги знали, что можно без проблем "зайти на огонёк". Забавно, что Борис Пастернак, сочиняя «Доктора Жеваго», именно в Камергерском «поселил» Лару с её «лампой на окне». Но сёстры этого знать ещё не могли и свой трюк они изобрели самостоятельно.


  ПОЛКОВНИК БЫЛ МНИТЕЛЕН И КРУТ
 Однажды мой однокурсник Гена и я были   приглашены Ритой на её день рождения. Молодёжи собралось много. Выпивали (совсем немного), слушали музыку, читали стихи, танцевали. Полковник в основном находился во  второй комнате, но изредка выходил к молодёжи. И в один из моментов он вошёл в  «молодёжную» комнату, когда я танцевал с Ритой. Ему что – то не понравилось в нашем танце, и я никогда не узнал, что же именно.

 Он предложил мне выйти с ним в коридор, а в коридоре сказал, что я плохо обращаюсь с его дочерью и потому должен немедленно уйти из его дома. Этим он не ограничился. Он подошёл к Гене и, указывая на меня, спросил: «Вы друг этого человека?» «Да» - ответил Гена. «Тогда и Вы должны уйти немедленно». Вслед за нами в коридор выскочила Рита и со слезами на глазах просила отца изменить его «приговор». Но полковник был неумолим.

  Этот инцидент ничуть не изменил ни моего отношения к Рите, ни её отношения ко мне. Мы постоянно встречались и в моей комнате в общежитии на Ленинских горах, и у неё в  квартире, когда в Камергерском переулке я видел «тайный знак на высоком окне», и в  квартире её подруги Тани в Каретном переулке.

 Здесь мы встречались вчетвером. Четвёртым был друг Тани Игорь, студент геолого – разведочного института. Встретившись с девушками в Каретном, Игорь и я тут же бежали в Елисеевский магазин за вином, хлебом и колбасой.

 Вчетвером мы ездили однажды купаться на водохранилище за пятьдесят, наверное, километров от Москвы. Рита была замечательно покладистой спутницей в различных походах и в разных сумасбродных предприятиях. Так однажды мы забрались с ней вдвоём на крупную выставку собак где - то в ближнем Подмосковье.

 И с таким удовольствием разглядывали собак разных невиданных диковинных пород, что пропустили последнюю электричку. И коротали ночь, сидя на неудобной скамейке за разговорами в окружении огромной армии четвероногих.

  Рита с детства любила кататься на коньках, и каталась очень умело в очень красиво. В спортивной форме на катке в ЦПКО или в Сокольниках она выглядело очень естественно и эффектно. Тут я с моей привычкой к «конькам на валенках» был для неё слабоватой парой.  Но я стоически держался и всегда, когда она хотела, шёл с нею на каток.

 И вообще, просто быть рядом с Ритой мне было хорошо всегда и везде. А когда доводилось быть вместе с ней в театре, одетой для театра (кстати, для нынешнего времени одетой очень скромно), то в театральных зеркалах в фойе я постоянно видел свою сияющую от счастья рожу и даже усилием воли не мог согнать с неё эту глупую улыбку.

Я РЕВНОВАП...
Но полного счастья не бывает никогда. Я часто ревновал. И как не ревновать? Вокруг Риты постоянно крутились разные колоритные молодые личности мужского пола, начиная с моего однокурсника и хорошего знакомого Славы, в гости к которому Рита с Таней направлялись, когда я их впервые встретил. 

  И этот Слава не прекращал своих «злостных поползновений» в сторону дома на углу  Камергерского. Крутился на этой же орбите и студент МВТУ Вадим, который при мне с надеждой поглядывал на высокое окно на том самом углу. А однажды, войдя в мою собственную комнату в общежитии, я увидел, что на моём диванчике полулежит Рита, а рядом на стуле сидит длинный заметно пьяный парень и играет прядью её волос. Меня эта сценка не привела в умиление.

 Увидев мою перекошенную от злости физиономию и сжатые кулаки, Рита безмятежно сказала: «А вот, наконец - то и хозяин пришёл. Владик, это Андрей, мой однокурсник. Андрей, это, как ты понял, Владик, мой лучший друг. Он физик и, кстати, боксёр.» Что тут скажешь, после такого представления? Однокурсник Андрей (змеелов, между прочим) быстренько удалился. А у меня «на память» об этой встрече через несколько дней сложился такой стишок:

         Казалось, что просто дружили...
         Но вдруг увидать довелось,
         Как сыпется в руки чужие
         Бесценное золото пышных волос...   

  И, наконец, некоторую не вполне добросовестную конкуренцию я ощущал со стороны друга упомянутого Славы - Юры, совершенно феноменальной, заслуживающей всяческого уважения    личности, заслуженного мастера спорта, многократного чемпиона и ещё более многократного  рекордсмена СССР в гонках за лидером на велосипеде (на дистанции 50 км). Однажды с Ритой и Таней я смотрел его тренировку на стадионе.

 Сразу же начав гонку с хорошей скоростью, тем не менее каждый раз, проезжая мимо того места почти пустого стадиона, где сидели мы трое, он поднимал один палец вверх, предлагая своему лидеру увеличить скорость ещё на один км в час. И так после каждого из 15 - 20 кругов, которые он сделал при нас. Я тогда при Рите искренне восхищался его мастерством и физической формой.

 А как - то раз он случайно видел мой бой на «открытом ринге» во Дворце спорта «Крылья Советов». Бой, как мне кажется, был очень интересный, в конечном итоге я его уверенно выиграл. А в самом начале первого раунда, пропустив удар, я оказался на полу, в нокдауне. Но встал и окончил раунд, по моей оценке, как минимум, вничью.

 Во втором раунде уже я послал своего противника в серьёзный нокдаун. Он тоже встал, но как следует восстановиться после нокдауна не смог. В результате второй и третий раунды (и весь бой в целом) я выиграл по очкам с большим преимуществом.

 После боя Юра подошёл ко мне и без моего вопроса дал свою, правда, неоднозначную оценку тому, что увидел: «Хороший бой, отличная подготовка «для улицы»». На следующий день он сказал Рите, что «видел, как Николаев валялся на ринге», а о том, что, в конечном счёте, бой я выиграл, не упомянул.

 Но, как говорится, бог ему судья. Как ни странно, и при наличии такого количества  «конкурентов» мои отношения с Ритой не ухудшались.
 О громких победах Юрия Смирнова в гонках за лидером на треках СССР и заграницей (с его бессменным лидером Львом Зайцевым, феноменальным мотогонщиком) я ещё несколько лет  читал в «Советском спорте». Иногда встречался с ним, приезжая в командировки в Москву  из Геленджика.

 Слушал его рассказы об интригах около спортивных деятелей, советских и иностранных, о порядках в советском армейском спорте (Юра был офицером, правда, в мундире я видел его крайне редко), о своих встречах с разными театральными и кино- знаменитостями. Всё–таки он хорошим парнем был. Юра погиб, не дожив до тридцати лет. Он разбился насмерть во
 время гонки на деревянном треке в Туле.

МИЛЫЕ ЧУДАЧЕСТВА
 Мои встречи с Ритой продолжались. В ней постоянно бурлило весёлое сумасбродство.  То, например, она заявляла на спор, что я не смогу за короткий срок съесть килограмм мороженого. Этот спор я выиграл, догадавшись запивать мороженое портвейном, и не получив, как ни странно, при этом ангину.
 То она говорила, что мне «слабо», встав в центре площади (примерно там, где сейчас стоит гранитный бюст Карла Маркса), полным голосом прокричать её любимый детский стишок:
           Ой, бескрылый человек,
           У тебя две ножки.
           Хоть и очень ты велик,
           Едят тебя мошки.
           А я маленький совсем,
           Зато сам я мошек ем».
 На это я отвечал, что не хочу и не буду изображать из себя городского сумасшедшего. Рита разочарованно протянула: «Эх, Вла-ади-ик!» И тут же сама - показательно - исполнила предложенный ею номер.

 Вершиной её «творчества» в этом жанре было предложение мне пройти пару кварталов по улице Горького (туда и обратно) в полковничьей шинели её отца. Я долго убеждал её, что  мне это сделать не трудно и не страшно, так как мне это ничем не грозит, кроме гнева её отца, если офицерский патруль остановит меня, потребует предъявить документы и сообщить, где я взял полковничью шинель. В таком случае и ей будет грозить неприятный разговор с отцом. А Рита твердила, что не верит в мои отговорки, что я попросту боюсь.

 Я вспомнил пушкинские слова: «Чорт ли сладит с бабой вздорной?» Натянул на себя шинель и шапку химика–полковника, сделал «каменную морду», вытянулся так, «будто аршин проглотил», и под руку с Ритой пошёл вверх по улице Горького. На первом же квартале нам встретились два лейтенанта примерно моего возраста, они, вытянувшись, козырнули мне, я небрежно ответил им.

 К концу первого же квартала у Риты, видимо, сдали нервы. Она сказала: «Хватит, испытание пройдено, идём обратно». Должен добавить, что во всём остальном, не считая подобных сумасшедших «забросов», Рита была очень сговорчивой, неприхотливой и не капризной девушкой.

ПОЕЗДКА В ДЕРЕВНЮ К БРАТУ
м Однажды зимой я предложил Рите поехать на воскресные дни к моему брату Леониду в  деревню Елинархово Шаховского района, где он, демобилизованный со своего страшного острова Кильдин в проливе Могильном, работал бригадиром полеводческой бригады.

 Из Москвы до районного центра Шаховская можно доехать на автобусе (примерно 140 километров), а оттуда до деревни нужно добираться по просёлочной дороге ещё километров 10 - 15. Рита согласилась участвовать в этом предприятии.

 Автобус на Шаховскую уходил с площади Белорусского вокзала. Я заблаговременно взял два билета и ждал Риту на посадочной площадке. Оставалось меньше пяти минут до отхода автобуса, когда Рита появилась. Оказалось, что родители не отпускали её. Рита долго уговаривала их, с большим трудом уговорила, и ещё в автобус садилась со следами слёз на глазах.

 С приятными разговорами незаметно доехали до центра Волоколамска, где автобус делал короткую остановку. И здесь по моей вине, и по совершенно смешной причине, отстали от него. На городском автобусе доехали до Волоколамского ж.д. вокзала. 

  Дождавшись устраивавшего нас проходящего пассажирского поезда, взяли билеты до  ближайшей остановки.(Если бы мы взяли билеты непосредственно до Шаховской, нам не  хватило бы денег на обратную дорогу.) Когда проводница объявила «нашу» остановку, мы  сделали вид, что спим. В вагоне было темно, проводница не видела, кто и где разместился. Она ещё раз назвала остановку и, со словами: «То ли заснули, то ли притворились. Ну и х.. с ними», неспешно ушла в своё купе.

 Приехали в Шаховскую почти в полночь. Я там ни разу не бывал, и ничего об этом посёлке не знал. К счастью, неожиданно быстро мы нашли Дом колхозника. Его единственная сотрудница, выполнявшая одновременно функции директора, дежурного администратора, горничной, уборщицы и сторожа, утомлённая таким множеством обязанностей, спала в своём кабинете безмятежно крепким сном. Никого больше в Доме не было. С огромным трудом достучались мы до этой многофункциональной дамы.

 Предъявили свои документы. Тут проявилось естественное женское, отнюдь не служебное, любопытство. Она прочитала наши фамилии, посмотрела на наши лица и задумчиво произнесла: «Откуда я знаю, кто вы такие - муж с женой или брат с сестрой...»

 И, неожиданно для её высокого служебного положения, заключила: «А моё – то какое дело!» Вернула наши документы, взяла «за постой» какие – то совсем небольшие деньги и открыла дверь в пустую комнату с шестью кроватями. Нам хватило двух. Заснули мгновенно.

 Утром, узнав у «домоправительницы», как добраться до деревни Елинархово, отправились дальше. Просёлочной, слабо наезженной дорогой пешком отправились в путь. Было пустынно, морозно, солнечно и весело, вокруг лежал чистейший, искрившийся на солнце снег. За два с лишним часа в пути никто нас не обогнал и никто не встретился. Леонида быстро нашли.  Он жил в избе одинокой пожилой женщины. Наше появление заметно скрасило их однообразную  зимнюю жизнь.

 Деревня казалась совсем малолюдной. Никаких соседей мы не увидели. Мы ели жареную картошку, пили чай и - немного - самогонку. Много разговаривали. И Леониду, и его домохозяйке, как мне кажется, Рита понравилась. Прощаясь, Леонид, тайком от Риты,  сказал мне, что в их краях порой «пошаливают» и также тайком вручил мне - для защиты  спутницы - крупный сапожный нож.

 А обратная предвечерняя дорога была настолько умиротворяюще приятной и пустынной, что мне показалось: последний раз «шалили» в этих краях когда - то очень давно. Дорогу в поезде от Шаховской до Москвы мы в основном проспали.

ИНАЯ ДАНА МНЕ ДОРОГА
  Весной Рите предстояло защищать на кафедре биохимии биофака свою дипломную  работу. Она подготовила плакаты и при мне отрепетировала своё выступление. Из текста этого выступления я не понял ни слова. В биохимии, оказывается, слишком много терминов, абсолютно незнакомых непосвящённому человеку. Защитилась Рита отлично. Всё в той же, проходной, комнате с сёстрами, друзьями и подругами весело отпраздновала она защиту диплома и, одновременно, окончание университета.

 Сестра Лена украсила комнату цветами, а вдоль самой длинной стены повесила красочный плакат со словами «Риточке, Маргариточке, нашему цветочку -     УРА !!!» Это был, пожалуй, последний раз, когда я в весёлой разношёрстной компании отмечал в этой комнате радостное событие. А Маргарита, получив диплом об окончании университета, стала готовиться к вступительным экзаменам в аспирантуру биофака МГУ.

...Но был я тогда безобразно легкомыслен.  …В летние студенческие каникулы после четвёртого курса  я работал в экспедиции в уральском посёлке. Там познакомился с хорошей местной девушкой, работавшей в научной лаборатории треста «Уралалмаз». Осенью проездом в командировку на Украину и обратно она дважды ночевала в моей комнате в общежитии на Воробьёвых горах. А летом я узнал, что она родила. В последние  студенческие каникулы (перед шестым курсом)  съездил на Урал, посмотреть  на дочку. Дочка мне понравилась и я решил, что должен жениться… 

После возвращения с Урала я пригласил Риту встретиться на «нейтральной территоии». Эта встреча состоялась поздней осенью в Александровском саду. Я рассказал Рите о рождении моей дочери и о моём решении жениться на её матери. Мы не были близки с Ритой физически, но отношения между нами до этой встречи были намного теплее, чем просто дружеские. И теперь пришёл конец этим отношениям. «Иная дана мне дорога, и ею идти мне - с другими…» Рита поступила в аспирантуру и стала напряжённо заниматься диссертацией.
 
 Приезжая после окончания университета в командировки в Москву, я иногда встречался с нею. И даже ходил вдвоём с ней в кино. После окончания аспирантуры и защиты диссертации Рита вышла замуж за своего бывшего однокурсника, преподавателя биофака.

 Они приобрели квартиру где – то в Черёмушках. Рита родила сына. Работать она стала в институте биохимии АН, со временем получила должность и звание старшего научного сотрудника. Однажды Рита с мужем приезжали в Геленджик, заезжали к нам.   

 В экспедициях на судах Института океанологии мне неоднократно доводилась  плавать вместе с сотрудницами Института биохимии. И все они с большим уважением (и даже  с восхищением) говорили о Маргарите - человеке и специалисте. Такое не часто услышишь о женщине - от женщин. Одной из этих дам, в благодарность за её хорошие слова в адрес Риты, я написал шуточный стишок, в котором были такие строчки:

            Встану на колени,
            Только говорите
            Что - то о Елене
            И о Маргарите!
 
 Эта дама тоже «отблагодарила» меня. Однажды, через несколько лет, случайно встретившись с ней на улице в Москве, я узнал, что Рита умерла. От рака печени.

            Ты ушла. Отцвело, отзвучало
            Твоё имя. Но верится мне:
            Всех начал и прозрений начало -
            Камергерский. Огонь на окне.
          

 Впоследствии, бывая в командировках в Москве, я иногда по старой памяти заходил в дом на «углу Камергерского». В те годы в квартире с постаревшими   родителями жила только Лена. Полковник был уже в отставке, он стал другим: мягким и доброжелательным.

 Теперь его почему–то интересовали проблемы, далёкие от военно–химических.(Между прочим, он был лауреатом Сталинской премии за участие в разработке взрывчатого вещества нового типа). А теперь отставной полковник расспрашивал меня об океанологии, о теории видимости под водой и старательно записывал информацию. Лена сказала, что у отца был инсульт и что временами у него не всё в порядке с головой.