Прощай, Ворон. Чистый аквамарин

      Подлетая к Адлеру, у Барсукова слетела , нет не шляпа, у Барсукова слетела с языка неприличная фраза, которую можно перевести на литературный как: «Ничего себе!».

    Подлетая к Адлеру, Барсуков приник к иллюминатору. Он с интересом рассматривал приближающийся берег. Но вскоре взгляд его обратился к морю. Он заметил, что  прямо от берега в море вдавалась темно-желтая струя, которая постепенно расширялась и  разворачивалась течением на север.  Теряя интенсивность окрашивания, струя уже в виде широкой мутной  ленты накрывала припляжные  акватории.

     «Ничего себе! Люди едут за тысчи километрв, тратят тысячи рублей, чтобы окунуться в адлеровское дерьмо.»
    А, что делать? Во всем мире прибрежные населенные пункты сливают нечистоты в море, в этот великий нейтрализатор всякой гадости. Только в цивилизованных странах сточные воды перед их сбросом  в море капитально очищают, в нецивилизованных странах очисткой пренебрегают, но зато канализационную  трубу выносят долеко в море. 

     В Адлере же фекалии били мощной струей почти прямо от набережной.

    Барсуков летел по путевке на турбазу «Красная Поляна» для участия в турпоходе по маршруту «Красная Поляна» -- Озеро Рица и поэтому  испытывал удовлетворение от того, что ему не придеться принимать эти   сомнителтные «морские ванны».  Но людей, которые принимали их, он жалел: они не знали и, наверное, никогда не узнают, что за счастье погрузиться вместо этой мути  в прозрачный, чистый аквамарин.  А, Барсуков знал.

   
        Проводилась секретная операция. Большой транспоорт доставлял в Батуми какой-то важный груз. «Ворон» должен был конвоировать его, не допустая приближения к судну любого плавсредства на расстояние ближе, чем две мили.
      «Что за секретные грузы понадобились бананово-бамбуковому городу? – удивлялся Басуков. – Скорее всего это оружие. И не для Батуми вовсе, а для переброски через турецкую границу. Каким-нибудь сепаратистам.»

   Переход по маршруту Севастополь – Батуми протекал спокойно. Пара судов, чьи курсы пересекались с курсом транспорта, по просьбе «Ворона» немедленно сменили направдление движения.

     Сдав танспорт порту,  «Ворон», не заходя в гавань, развернулся и лег на обратный курс. Командир решил на переходе организовать для команды день отдыха. Ни занятий, ни тренировок, ни учений, ни тревог. При деле лищь ходовая вахта. Чисто черноморский круиз.

       Половина команды валялась на рундуках, забивала козла, занималась личными делами. Другая половина расселась на юте и, покуривая, наслаждалась покоем, любовалась морскими видами, наблюдала за стаей дельфинов, которые уже больше часа сопровождали корабль.

        За кормой, в буруне трепыхались три шинели, приштертованные к флагштоку. После такой стирки они будут мягкими и пушистыми, но не очень прочными, однако до матросского дембеля дотянут.

      Перед обедом, когда корабль находился в центральной части Черного моря, командир лег в дрейф.  Он рещил дать команде возможность искупаться.
      Боцман срубил леерные стойки с правого борта, спустили обе шлюпки и моряки прямо с борта посыпались в бездонный, немыслимый аквамарин. Вода поражала своей прозрачностью.   Руль, винты, горловины на днище были видны  как на ладони

    И двухкилометровая глубина, и удивительная прозрачность воды, и безграничный простор возбуждали тело, наверное, поэтому  моряки устроили настоящую кутерьму, они с большим азартом резвились, ныряли, кувырклись и, вообще, оттягивались.

       В этой кутерьме неожиданно позвучал дурашливый голос Барсукова. Он, подражая известному персонажу из кинофильма «Цирк», орал: «Уважаемый публикум СССР! Сейчас перед вами выступит знаменитый ныряльщик Леша Барсуков! С мировом атракционом «Проплыв под кораблем»!».

     Народ затих и напрягся. А Барсуков продолжал: «Попытки других ныряльщиков повторить атракцион кончались катастрофой! Але, гоп!»

     С последними словами Барсуков перевернулся и пошел набирать глубину. Достаточно погрузившись, он подплыл под днище и исчез за килем.  Через некоторое время он всплыл по другую сторону корабля.  Когда он обогнул посолонь корабль и подплыл к купальщикам, то был встречен возгласами одобрения. Однако никто больше даже не попытался повторить его трюк.  Этому способствоало и предупреждение боцмана. Он по матюгальнику озвучил приказание командира: «Под корабль не нырять!».

     Конечно, осадка корабля -- 3 метра, ширина по миделю -- 10 метров. Такие параметры не всем по плечу. А, Барсукову они были вполне доступны. Он был прекрасный ныряльщик и всегда отличался при охоте на крабов даже на самых глубоких местах.

       От купания в центре Черного моря Барсуков поимел две травмы: одну физическую, другую моральную. Проплыв под килем, он рановато начал подъем и каснулся спиной днища, покрытого острыми ракушками. Теперь он лежал на кушетке и фельдшар обрабатывал йодом его царапки.

     Склонившись над пацикнтом, Михаил Петрович бубнил: «Все это ерунда. Морская вода – хороший антисептик, да и ранки неглубокие: затянутся нараз».

      Моральную травму нанес Барсукову командир. После «адмиральского чвса» он вызвал лейтенанта в свою каюту и произвел внушение:

    -- Алексей Георгиевич, что вас понесло под корабль? Ведь это чрезвачайно опасно.

     -- Товарищ командир, я очень хорошо ныряю.

     -- Вы-то ладно, но за вами могли потянуться и другие, которые ныряют не так классно как вы. Они могли потерять сознание на глубине, застрять под днищем, зацепиться за что-нибудь.  Вот вам и ЧП. А оно «Ворону» нужно?

     -- Никак нет!

    -- Правильно. Не нужно. Подошло время присваивать вам очередное воинское звание, но я смотрю вы еще не доросли до него, вы все еще напоминаете недавнего выпускника.

     -- Виноват!

     -- Ставлю вам на вид и советую: впредь думайте, начиная какое-либо мероприятие. Вы свободны.

     -- Есть!

     Душевно смятый, Барсуков потянулся на ют, чтобы покурить. Он так мечтал поскорее получить третью звездочку. Ведь что такое лейтенант на российском  флоте?  Лейтенант на российском флоте – зелень безответная. И все шишки на него. И обоащаются к нему уничижительно: литина-а-ант!
И вот теперь, по всему чувствавалось, командир собирается задробить представление.

     На юте появился фельдшер. Увидев понурого Барсукова он подошел к нему:

    -- Что случилось, механик? Почто грустный?

     Барсуков траурным тоном поведал ему о своей печали. Михаил Петрович немнго подумал, а затем изрек:

    -- Ну, что ж, Алексей. Лечил я твои телесные раны – полечу и душевные. Пошли ко мне в каюту.

     В каюте фельдшер извлек бутыль со своим знаменитым «голубым дунаем» и нацедил 50 грамм напитка в медицинскую мензурку. Корабельный лекарь считал «дунай» лучшим антидепрессантом, и офицеры корабля были с ним полностью солидарны.

     Барсуков отметил красивый цвет напитка:

     -- Петрович, это не голубой дунай, а чистый аквамарин. Как ты добился такого красивого цвета?

     -- Я смешиваю спирт с белым вином, а крымские белые вина имеют интенсвный желтый цвет. Когда я добавляю в раствор несколько капель синьки, то при смеси желтого и синего получается зеленый оттенок: вот тебе и аквамарин.

    -- Ну, Петрович, ты настоящий Менделеев! 

 -- Где уж, нам уж. А ты, Леша, не горюй. Все будет нормально. Я хорошо знаю командира. Это настоящий моряк. А моряк своему товарищу гадить не будет.

     Михаил Петрович оказался прав. Барсуков своевременно получил старшего лейтенанта и традиционно обмыл звездочки в своей каюте с офицерами корабля, а выйдя в город, отловил на Приморском двух своих приятелей-однокашников и завалился с ними в «Севастополь». После ресторана приятели, обнявшись, бородили по опустевшему ночному бульвару и пытлись исполнить романс «Я встретил вас...» на три голоса.

    Ну, что с них возьмешь? Литина-а-анты.

_________________________________
Иллюстрация из Интернета.