Война в сослагательном наклонении

Мне на днях позвонил мой давний приятель - учились несколько лет вместе в одной школе в центральной Украине. Звонок был совершенно неожиданный, так как я с ним не созванивался лет 15. И вот сюрприз. Поболтали, вспомнили многое, я нарочито уходил от разговора о конфликте на юго-востоке Украины. Но он сам начал тему, а я дипломатично не комментировал, старался не задавать вопросов, просто молчал и слушал. Оказывается, он недавно вернулся в свой город Бар (Винницкая область) уставший не столько физически, сколько морально. Это чувствовалось в его голосе, а ещё очень много было сослагательной частицы «бы».

Боря ругал слабую экипировку, обмундирование, организацию боевых действий. Он рассуждал и о том, что могло бы случиться или что может случиться, если бы…И я ему верил, потому что у него, дважды раненного, похоронившего больше половины своих товарищей, заглядывавшего не раз в лица их матерей, каждое слово – на вес золота. Фальшь просто отскакивала бы от него, как подлый снаряд от мощной брони жизненного опыта.

Сейчас Борис на пенсии по ранению. Причем получил его уже во время перемирия – под Луганском. Уехал с перебитой берцовой костью и пробитым легким в свою Винничину добывать себе право на инвалидность. На родине Борис преподавал вождение – у него была своя фирма, превращавшая «чайников» в «самовары», как он шутливо выразился, «и благословляла на экзамены в ГАИ». Потом случился Майдан, в котором он не участвовал и даже не подозревал, что те ребята, которые в Киеве требовали смены беспредельного воровского клана политиков на более-менее контролируемый (это тоже его выражение), готовят ему несладкое будущее.

- Содрогнулся бы в ужасе, если бы мне тогда сказали: «Пойдёшь на войну бить москалей!».

Сначала Борис пришёл в ужас от бардака, в котором совершенно непонятно было, кто и кем командует, чем заведует и чем отвечает за своё «заведование». Затем от бесконечного и циничного обмана со стороны командования. Дали ему отделение, потом, спустя месяц, он возглавил роту якобы добровольцев. На самом деле это были призывники из его же Винницкой области, которых по повестке отправляли на учения куда-то на юго-восток. Обещали страховку и пенсию, много денег за ратный труд, уважение в обществе и везде открытые двери для решения своих вопросов.

- Знаешь, только поверь мне обязательно, - очень настойчиво попросил Борис, - мы же с тобой из тех мест, где большинство к русским относится до сих пор нормально, многие в Москву ездят на заработки. Раньше открыто, а сейчас тайком, как партизаны – хлеб для семьи добывать. И хорошие деньги заколачивали, кстати. На зависть тем, кто ленился. Так они мне признавались, что если бы знали о вранье, что на самом деле придется воевать, убивать русских, да просто своих людей, то сбежали бы в Москву и работали бы там, пока бы эта заваруха не закончилась.

Конечно, учений не было, дальше рассказывал Боря, даже пристреляться толком не дали. Оружие в твоих руках так и осталось чужим, не испытанным. Сразу на позиции, начались слепые передвижения по пересеченной местности без разведки…

- А зачем разведка? Мы их, этих москалей, и без всякой разведки перебьем! Они от одного нашего патриотического духа деру дадут. Так нам говорили, похлопывая по плечу, звезданутые чиновники в лампасах. А наши ребята потом горько подшучивали над этим ухарством: террористы-сепаратисты побегут только от одного вида наших заплатанных галифе и от запаха нестиранных дырявых носков. А как увидят, что мы воюем ржавыми автоматами, то сразу же поймут, что лучше сдаться, чем воевать с такими зверьми! 

Во время беседы чувствовалось, что Боря хочет сказать что-то очень важное, будто подводил меня к тому, ради чего, собственно, позвонил, что наболело, что он продумывал все это время и раскладывал по полкам, что должны были делать вместо него раньше его политики и командиры.

- О чем, как думаешь, мы спорили, сидя в окопных землянках в перерывах между «работой»? Спорили о значении слов: «сепаратист» и «террорист». Ну, с «сепаратистом»-то все предельно ясно – человек, а точнее группа людей захотела отделиться от основной территории своего отечества. Причем с землей, а не со своим скарбом в дорожном чемодане и с билетом в Москву. Конечно, нехорошие они, эгоисты и так далее! Можно и по мордасам таким негодяям надавать! Им позор, а нам – честь. Но, вот, со словом «террорист» у нас получилось не так все гладко. Ругались мы еще как! Один мой подчиненный на меня же с ножом бросился! Зарезал бы, он здоровый лось! Ребята помогли – скрутили его. Потом отошел, хлебнул чуток горилки, успокоился, а я его простил – дал наряд вне очереди, послал за жратвой к «сепаратистам» в поселок Счастье.

Так вот, мое мнение такое: террорист – это тот же партизан, но воюющий не против регулярных войск, таких же «боевиками» называют, а тот, кто воюет против мирного населения: охотится за политическими лидерами со снайперской винтовкой или гранатой, взрывает дома, многолюдные площади, базары, захватывает в заложники стариков и женщин с детьми. То есть страха наводит, старается запугать, деморализовать все общество врага. Вроде того, что у вас там было в девяностые. Но что-то ни в Киеве, ни даже во Львове я не слышал о покушениях на наших лидеров, о взрывах на многолюдных майданах и базарах. Все там целехонько!
И все живы, кто не на передовой.

Тогда вопрос: мы с кем воюем? Было бы честнее их называть «противником», начать уважать его силу, как в прошлые войны. Будь уверен, что моральный дух украинских бойцов из ругачей невростении преобразился бы в нечто другое – в праведный гнев против разрушительной силы! Уважение к врагу дает шанс объективно оценить его возможности и правильно подготовиться к битве с ним. Если бы все так было в самом начале, то, не сомневайся, мы бы их быстро разбили или хотя бы напрасно не теряли своих товарищей. Недооцененная нами раньше фраза – сила в правде, а не наоборот, поверь, лучше любых гаубиц и «Точек «У».

Я все же не удержался и задал Боре вопрос: считает ли он войну на юго-востоке Украины праведной? Он ответил, что это, оказывается, крайний способ сохранить свои земли. Но добавил, что был шанс, конечно же, сохранить их, если бы, как он выразился, «проказы политиков всех мастей и разных стран не превратились бы в эпидемию проказы».

Он почему-то вдруг вспомнил о «белом движении», которое в борьбе против большевиков не гнушалось вешать крестьян за поддержку «красных». В результате своего лютого угара «белые» потеряли опору могущественного коллективного существа, по своей силе многократно превосходящего любую регулярную армию – народа. Помня о печальной участи монархистов, нам надо было, по словам Бори, все тщательно продумать, пошагово: заручиться поддержкой у мирных граждан на юго-востоке, прийти со своими мирными намерениями, грамотно отчуждать боевиков от населения, а потом только применять оружие против тех, кто против всех. Это было бы и умно, и эффективно, и обошлось бы малой кровью.

- Но представь себе, что мы сейчас победим. А дальше что? Каждый залп по мирным домам никуда не девается. Там люди живут! Результат этого залпа остается в их сердцах. Потом, когда отчаяние местных жителей перетечет в воинственный гнев, начнется именно терроризм, а не сепаратизм. А я не хочу, чтобы на моей земле, где я родился, началась литься кровь моих родных, чтобы зараза войны не перешла в стадию уничтожения мирных граждан за пределы юго-востока нашей державной Нэньки. Для этого просто нужно прекратить воевать с мирным населением везде по Украине. Да просто прекратить воевать и по делу встречаться, и на деле договариваться!