Долина Ландышей

ПРОЛОГ

Девушка в белом развевающемся платье и шляпке на голове мчится над бескрайней равниной на велосипеде…
Это была картина. Она чем-то отличалась от других картин в городском музее. Я задумался: что в ней необычного? Ведь картина неудержимо притягивала меня. Может, виновато сочетание старинного платья девушки с одним из символов прогресса конца XIX века — велосипедом…
Но за рамками картины оставалось еще что-то непознанное. Загадка происхождения картины не отпускала меня. И я решил поговорить с художником, написавшим картину. За несколько вечеров этот еще довольно молодой человек, рассказал мне очень странные, даже ошеломляющие события, связанные с написанием картины.
Пытаясь осмыслить новый мир, открывшийся передо мной, я записал рассказ художника и разделил на главы, дополнив материалами из личной папки Виктора – так звали моего нового знакомого.
Начинаю повествование с того момента, как у него началось путешествие в загадочную Долину – которая, хотя и недоступна, но находится, по словам Виктора, недалеко от Города, к востоку, выше по реке. О долине никто не знает, кроме немногих посвященных…

1.СТРАНСТВИЕ В НОЧИ

Звонок прозвучал ночью. Этого звонка художник Виктор ждал целый вечер и, наконец, услышал из открытого ночного окна короткий гудок со стороны реки. «Значит, она сдержала слово», - подумал он.
Еще накануне вечером Виктор сидел в темной комнате и, как обычно, долго не мог заснуть. И вот… Собрав заранее приготовленные вещи, художник выскользнул из квартиры в пустой подъезд, освещённый одинокой жёлтой лампой. Оттуда – в прохладу  темной улицы, как и делал это в течении многих других дней. Только на этот раз он покидал дом надолго.
Все самое необходимое у него лежало в холщовой сумке, перекинутой через плечо. «Теперь придёт долгожданная награда за одинокий самоотверженный труд, за бескорыстную работу городского энтузиаста во имя гармонии мира», – думал Виктор, проходя знакомыми дворами к реке.
Старый центр города с бараками и каменными дореволюционными домами, а дальше пристань… Давно по реке не ходят теплоходы – закрыли короткую прогулочную трассу речного трамвайчика от одного берега до другого – маршрут был в пределах города, почти что поперечного плавание -  что почему-то совпало с окончанием детства...
Пристань осталась в стороне. На катере погашены все огни. Виктор свернул на тропинку, ведущую к реке. Меж темными кустами приютилось укромное место для швартовки судна.
На черной палубе судна художник различил силуэт девушки в белеющем во мраке платье. Несмотря на темноту, он легко взобрался на палубу маленького катера. «Ваш багаж пожалуйте», - раздался услужливый голос. И в тот же миг чьи-то сильные руки подхватили из его рук тяжёлую сумку.
- Лотта Бэгхилл, – назвала себя девушка в белом платье. Пожилого мужчину в круглой шляпе, стоявшего у штурвала катера, она представила как Проводника в Долину:
- Сейчас он капитан и рулевой нашего судна. Поэтому его можно звать просто Шкипером». При этих словах Лотты тот чуть наклонил голову.
Виктор спустился по трапу вниз, услышал, как заводится мотор катера. «Все кажется как во сне – словно это путешествие в волшебную страну» - думал он, садясь у окна. Выглянул в иллюминатор: ночной берег стал удаляться.
Виктор сидел в полутёмной каюте, освещаемой лишь тусклым светильником на стене. Он вспоминал слова одного нового знакомого:
«Это – опасное занятие Виктор. Ты отправляешься в закрытую Долину. Ее не найдешь на карте. Если ты не совсем крепок в своих убеждениях, тебе туда лучше не идти».
Виктор знал, что его ждут испытания, об этом предупреждали его новые знакомые. Они выбрали его, и потому он сейчас здесь, в каюте… Они ему доверили знание о том, что существует Закрытая Долина, или, как ее еще называют, Долина Ландышей. Она недоступна обычным людям, находится в горах где-то к востоку от Города. Долина – это отражение Внешнего мира и там тоже происходит борьба между разными силами.
Можно задаться и таким вопросом: Солнце и звезды в этом Высоком мире те же, что и в нашем. Или существуют их двойники в параллельном мире? Так или иначе, события на земле Закрытой Долины знаменуют собой судьбу нашего мира.
Этот  внутренний мир, недоступный случайным путникам, оказывается, связан с нашим Внешним миром. Самое важное для понимания магической связи – это существование Мест Силы. Их несколько во всём мире... Око или Сердце мира – обычно горная область. Там находится источник мирового зла, как назвали одно из таких мест дальневосточные контактёры.
Место выхода Силы всегда притягивало разные племена и народы: кто владеет им, получает на какое-то время могущество… В наше время это тем более важно, что сила выбросов подземной энергии возрастает. Соответственно увеличиваются и возможности людей, контролирующих это место… Делать, как благо, так и далее провоцировать мир идти по пути разрушения. И то и другое делают люди. Неважно, кто за ними стоит – но многие мировые процессы направляют все-таки люди. И люди же могут им помешать.


*  *  *
 
За перегородкой раздавался гулкий шум мотора речного катера. Виктор снова вспомнил о человеке, одним из первых начавших рассказ о потаённом мире: сперва лишь туманные намеки и отвлеченные рассуждения. В Польское общество этот незнакомец принёс настоящие кандалы каторжника – кандалы для ног, соединенные тяжёлой кованой цепью.
В этих кандалах, волоча цепь по земле, пришел его прадед из Польши в конце девятнадцатого века. Виктору приходилось держать в руках эти кандалы – с заметным усилием он оторвал их от полки шкафа. А ведь эти кандалы осуждённый пронёс тысячи километров от Европы до Восточной Сибири. И сейчас Виктору предстояла поездка в сторону окончательного пункта назначения польских узников и многих других каторжан России. Шилка и Нерчинск… Впрочем, я, еще только составляя это повествование, думал, что искомая земля находится в отрогах Хребта – не очень далеко к востоку от Города. Но после этого я привёл сведения, которые лишь недавно навели меня на другое местоположение тайной Долины. Это район реки Нерчи, если следовать климату. Ведь наибольший пик зимних холодов в южной части Сибири приходится на юго-восток Края. В Могоче, хотя она севернее, январь теплее, чем в Нерчинске. Город Могоча вместе с тем – восточнее, а, следовательно – чуть ближе к Тихому океану (там уже немного смягчают климат муссоны).
На востоке находится Даурия, называемая Восточным Забайкальем. Это край с более резким климатом, чем в Западном Забайкалье (Гномы дали ему более краткое название – Край). Такая закономерность наблюдается по всей территории Евразии – с самого Запада и всё дальше к Востоку зимы всё холоднее. Всё, чтобы мучить людей… уж не соответствует ли это идее наказания для тех же ссыльнокаторжных? Такая вот ассоциация с преисподней.
Потрясающее предположение Виктора! Он набросал на бумаге эту озарившую его мысль то ли еще в Долине – коротая время в тамошнем городе или в Замке – то ли уже по возвращении оттуда, в квартире инженера речного порта... Но пока вернусь к рассказу о начале его путешествия.
Путь шёл вверх по реке, а затем мощной стеной вставал Яблоновый хребет... Эта гряда гор разделяет истоки рек, текущих на запад — к Байкалу и начало части притоков Амура, несущего свои воды далеко на Восток – к Великому или Тихому океану.
Ниже, выделенные курсивом – материалы из папки Виктора, а также мои позднейшие дополнения. Я заметил, что открываю факты, которые уже после моих догадок можно встретить в массовых источниках информации. В тот год, когда я узнал о закрытой долине и о горной гряде — за которой находится Долина — о водораздельной сущности Яблонового хребта еще ни разу не писали в прессе. О Срединной точке Восточной Азии не знали даже многие ученые. На первый взгляд Яблоновый хребет — всего лишь один из многих, не очень высоких сибирских хребтов... Но с этой горной гряды берет исток Река — не очень большая, но и не маленькая.
Исток Реки лежит на востоке от Города, и течет она с востока на запад прямо к Городу, где и сливается с более полноводной рекой (Селенгой), впадающей в пресноводное море (Байкал)…
Город — не то чтобы крупный, но уж точно не маленький — стоит на месте слияния двух рек. Оттуда и выехал навстречу приключениям главный герой этой повести Виктор.
Он устремился прямо на восток, а если быть предельно точным – отправился в путь на речном катере, размеры которого небольшие, но как у настоящего корабля у него палуба и несколько кают в трюме, в одной из которых Виктор и коротал сейчас время в одиночестве: Шкипер стоял у руля, а девушки также не было рядом с художником. Так что времени до рассвета было достаточно для раздумий художника и перебору в своей голове научных открытий, которые он уже успел совершить.
И немного опережая события, происходившие с Виктором, в «текущую тему» нашего повествования есть материал.
Водораздельный хребет еще практически не освоен. На пути до столицы Восточного Забайкалья (или Края) даже железная дорога почти кончается, истончаясь в узенькую ниточку, связывающую островки цивилизации… Это долгий перегон, по которому не ходят электрички. Отсутствие смычки маршрутов пригородных поездов однажды поразило путешественников-бардов, проехавших всю страну с Запада пересадками на  электропоездах. К востоку от Города для них кончалась цивилизованная земля. Получается, до сих пор не вполне обжитое  пространство отделяет от Города Восточное Забайкалье и Дальний Восток.
Место же, куда сопровождали Виктора его спутники  - молодая девушка в поражающем своим старинным покроем белом платье и необычный старик в шляпе -  было далеко не случайным. Тайна, спрятанная от посторонних глаз в Срединном хребте в межгорной котловине, будоражила меня. Что же чувствовал сам Виктор, когда его вели тем тайным маршрутом? Нечто находится за горами на Востоке...
Эту Тайну, касающуюся всех нас, всех людей, Виктор узнал еще до своей «приятной поездки» в долину… вернее, дошел до разгадки своим умом (я понял это по записям из его папки). Но всему свой черёд.
И что еще странного в его рассказе: Река, вверх по которой Виктор добрался до Абрикосового хребта — несудоходна... Я об этом узнал уже после его нежданного отъезда. Второе путешествие Виктора в Долину состоялось уже поздней весной, а вначале я записал рассказанные им события нескольких месяцев, проведенных им в Долине в первый раз. Точнее, это была миссия, а во второй раз путешествие, связанное с личными проблемами.
Даже в центре старой части Города — песочные отмели и жалкий ручеек вместо мощной и широкой речной протоки. Несколько лет назад обнажилось дно, и стала бесполезной бетонная дамба с пешеходными лестничными спусками к сухому руслу реки, которая словно обиделась на многочисленные грехи Города и покинула его, пройдя стороной, за камышовыми островами, где временами остро веет «рыбным» запахом тины.
Плавание по мелководью - необычно, как и все его приключения. Ведь с середины прошлого века реки Забайкалья обмелели и суда перестали ходить... Дикий Восток? Впрочем, настоящее одичание случилось здесь за несколько сотен лет до нас. Потерянная (а может, затерянная?) городская цивилизация Сибири…
На юге Сибири когда-то была цивилизация. Минусинская котловина, Саяны, Прибайкалье с Забайкальем – через эту полосу сравнительно приемлемого климата шла городская цивилизация! Города в Сибири?! Возможно это не преувеличение. Хотя из-за малого размера эти центры ремесла и торговли, обнесенные стенами иногда называют городищами. Ими владели каганаты - тюркские, позже уйгурский, включавшие и территорию соседней Монголии. Тюркоязычные народы сменявшие друг друга как в калейдоскопе, создавали каганат за каганатом… Кстати, период между распадом империи монголов (основанной, как известно, Чингисханом в XIII веке) и первыми русскими землепроходцами в Восточной Сибири прошло несколько веков… И никто не знает, чем они были наполнены.
Когда и почему исчезли города в Прибайкалье? В Забайкалье – благодаря запрету Чингисхана на земледелие и существование городов в пойме реки Селенга. Но куда-то пропали прибайкальские  поселения – центры ремесла, торговли и землепашества, (которое процветало на полях вокруг поселений). Там жили согдийцы, а их властителями были уйгуры… Потом никого не стало… Эпоха тюркоязычных народов закончилась. Пришли монголоязычные кидани, найманы. Потом – собственно монголы из империи Чингисхана... Но это уже более известная история… Была и письменность – своя, не китайская, переделанная из согдийской - вначале для государства киданей (усложненная слоговая, являющаяся фонетической, где буква читается по-разному в зависимости от положения в слове). И это – не говоря о более ранней рунической письменности.
Чингизиды в Прибайкалье руками согдийцев стали возводить торговые фактории – в который раз за несколько сотен лет поднимались крепости (небольшие города?) на берегах Ангары. Их снова в этом суровом сибирском краю возводили наследники Согдианы, древней цивилизации междуречья Амударьи и Сырдарьи.
Куда же запропастилось население этих поздних факторий согдийцев в Прибайкалье? Понятно, что многие растворились в местных кочевниках, но отчего они сменили образ жизни – покинули городища? Мы точно не знаем, когда и почему они были разгромлены. Как исчезли более ранние? – Полагают, из-за войн: уход согдийцев из городища около Балаганска датируют рубежом I и II тысячелетий нашей эры – из-за разгрома каганата уйгуров очередными хозяевами наших краёв – енисейскими кыргызами.
Впрочем, Виктор, судя по его открытиям, принесенным из затерянной Долины, нашёл ответ и на эти загадки истории.
Есть и еще одно добавление к исследованиям Виктора о существовании градостроительной традиции в Байкальском регионе. В XVII  веке, после прославленной обороны казаками Албазина на Амуре, был подписан с Маньчжурской династией, правившей Китаем мирный договор. Согласно нему, была размечена граница за Байкалом. На этих землях тогда жил такой монголоязычный народ как дауры. Так вот, они жили в Восточном Забайкалье и (по свидетельствам казаков-первопроходцев) жили в укреплённых поселениях… Ставка главного их предводителя была в такой крепости. Также они занимались земледелием. Вскоре после подписания Нерчинского договора дауры ушли за границу в Китай.
Но название Даурия широко использовалось для обозначения земель Восточного Забайкалья вплоть до начала ХХ века. Теперь это одноимённый край. Причём, для почти что побирающихся путешественников – это край Земли в прямом смысле слова. Невозможно задешево проехать на электричках от нашего города до столицы Края - я вспомнил «караван рассветных бардов».
Я тоже видел бардов как и Виктор. Они месяцами кочуют по всей стране (и даже по ближнему зарубежью) при помощи пересадок с электрички на электричку. Возможно, я его даже видел на встречах со странниками. Впрочем, эти люди, несмотря на все их отличия от большинства мещан, не совсем странники, а порождение современного мира – нечто противоположное Виктору, устремившемуся со спутниками на Восток (впрочем, он не прогадал, встретив там комфорт цивилизации почти современного типа). Я познакомился с бардами в начале октября 2004 года. Цивилизация, в самом деле, кончалась для них в нашем городе. Дальше на восток они не могли проехать – не могли проехать до следующего крупного города; столица Края отрезана от таких экономных путешественников. Они также жаловались на холод, сменивший фактически летние дни нашей сухой осени. Теплые дни тогда сменились настоящим осенним ненастьем с холодным ветром. Даже когда пред этим было потепление, в Прибайкалье было 20 тепла, а у нас в те же дни около восемнадцати. Далее на восток температура все ниже и ниже…


2. ПУТЬ ЧЕРЕЗ АБРИКОСОВЫЙ ХРЕБЕТ

Катер остановился, когда рассвело. Над берегом высились лесистые горы, освещенные первыми лучами солнца. Река здесь стала мелкой, видимо  близкой к истоку, берущему начало где-то в этой горной гряде, возвышающейся на востоке. Путешествие по реке завершилось. Далее предстоял пеший путь через горный перевал.
Виктор, Лотта и старый Шкипер спустились с катера на берег. Они посоветовали Виктору взять только одну легкую сумку.
- Путь в Закрытую Долину извилист. Гораздо сложнее, чем ты думаешь, – сказала Лотта, словно догадавшись, о чем он думает. – Плавание на корабле, конечно, более комфортабельно, чем пеший поход.
- Впереди у нас Срединный хребет, — начал пояснения Шкипер, — Абрикосовым его называют у нас. А у вас это, наверное, Яблоновый хребет. Смотрите, встаёт солнце над горами, - его лучи уже коснулись низины у реки – путешественники увидели сами большой круг яркого солнца над громадными вершинами близких темных гор, которые так близко стоят  друг к другу, что соединены в одну большую гряду.
Шкипер отвёл катер в укромное место – в тихую заводь за кустами. На борту опустевшего судна остался носильщик, еще при посадке удививший Виктора чуть старинным выговором. И одежда у него была не то чтобы старинная, но такое впечатление было от старомодной кепки, которую, кажется, называли картузом, и – фартук носильщика, словно сошедший со старинных фото.
Шкипер вернулся к молодым людям:
- Лотта и Виктор, пора пуститься в путь. Мы должны успеть. Если в полдень будем на вершине и нам повезет, мы выиграем во времени – через перевал дорога будет короче, и мы задолго до вечера попадем в Долину. В противном  случае часовое блуждание во мраке под хребтом нам точно обеспечено. Правда, Штольни — теперь безопасное место, – говорил Шкипер непонятные Виктору слова.
По берегу поднимались холмы, покрытые лесом, но Шкипер повёл своих  спутников в сторону холма, где деревьев почти не было, а росли кусты среди камней.  Путники шли через лес по едва заметной тропке.
Вскоре пошёл уклон вверх, солнце стало припекать сильнее – близился полдень. Трое путников поднимались друг за другом по едва заметной тропинке, петляя между больших камней – настоящих скальных глыб! Подъем был труден – мешали камни, а склон становился всё круче.
 Наконец, подъём в гору привёл к развалинам старой крепости. То, что это рукотворные развалины, было видно сразу – каменная кладка стен, доходящих человеку почти до плеча.
- Похоже на крепость, найденную к югу от Города в конце восьмидесятых, – пояснил Виктор, – я читал первые публикации в местной газете о находке развалинах. По описанию очень похоже.
- Только гораздо восточнее, – пояснил проводник.
Виктор сразу проникся доверием к словам Шкипера. Чувствовалось, что умудренный жизнью проводник знает гораздо больше, чем говорит.
Какое-то вьющееся растение обвивало камни на склонах горы… И  Виктор понял, что это заросли дикого абрикоса…
На вершине горы путники обнаружили обширную ровную площадку, окруженную кругом из камней.
- Когда-то здесь были стены башни – объяснил Шкипер, - но после разрушения от них остался этот своеобразный венец из камней.
- Наверное, крепость разрушили враждебные ее жителям племена, - заметил Виктор. — Я знаю, что это было еще до меркитов — да, да, тех самых, которых, как принято считать, уничтожил Чингисхан вместе со всеми их укрепленными поселениями. Такие крепости — как считают исследователи — строили предки корейцев, потому что ее планировка похожа на самые древние крепости в Корее…
Виктор переступил через гряду камней и очутился внутри  круга бывшей башни.
- Если это центр крепости, то башню можно назвать донжоном – как в европейских замках, – продолжал демонстрировать свои познания в истории Виктор. – Башня-донжон – это основное строение замка…
- Ты находишься в месте силы, - отозвался Шкипер. - Здесь когда-то были сосредоточены такие силы Врага, что от башни-донжона – центра крепости – не осталось и камня на камне…
Действительно, камни, образующие круг, лежали в один-два ряда.
Шкипер, поправляя свою шляпу, с видом знатока изрек:
- И вообще, пора тебе знать – это сделали не племена…
- Неужели землетрясение?
- Нет, это сделали люди. Но не те, про кого вы привыкли думать. То были не исторические племена. Хотя Враг и жил тогда, но вы, современные люди, ничего о нём не знаете. Или почти ничего. Только смутные догадки, предания и сказки. Расскажу подробнее позднее. Нам еще до вечера надо успеть к Штольням…
- К Штольням? – переспросила Лотта. – Я думала, мы пойдём через перевал.
- Сейчас он закрыт. Переход не работает, даже для меня, – сказал Шкипер.
Виктор внимательно смотрел в этот момент на девушку и старика Шкипера. Он понимал, что до сих пор ничего не знает об их секретном деле, и этот диалог Лотты и Шкипера опять прозвучал для него заколдованным шифром.
- Какой переход? – все же спросил Виктор.
- Лотта с улыбкой отвечала:
- Переход через Абрикосовый хребет начинается на месте крепости. Учти, Виктор, именно здесь можно попасть в мир Долины.
Лотта перешагнула через низкий серый ряд камней, придерживая подол белого платья. «У Лотты легкая белая шляпа, – думал утомлённый Виктор. Суконная кепка на его голове не защищала, а, скорее, притягивала лучи майского солнца, которое жарило не хуже летнего.
Не задерживаясь на вершине, путники стали спускаться вниз. Как объяснила Лотта, Шкипер, спускавшийся впереди них среди громадных камней и густого кустарника, не стал проводить обряды. Иначе им пришлось бы задержаться на этой вершине еще на час.
- А что за обряды? – с опаской спросил Виктор.
- О, эти ритуалы… они нужны только для практической цели, чтобы местные… - девушка замялась, - духи разрешили проход в Долину через вершины хребта. Коренные жители этих мест - буряты - брызгают молоком. Это подношения местным духам, чтобы их умилостивить. Но Шкипер сказал, что сегодня не получится насчет бурятского обряда, поэтому мы идём в заброшенные Шахты.
- А их давно забросили? - удивился Виктор.
- Еще до революции. Их называют Штольнями, ты уже слышал.
После этого они замолчали надолго, потому что художник решил пока не спрашивать Лотту, куда они идут. «Всему своё время», - думал он.
А пока они осторожно спускались с горы. Внизу среди камней и жестких кустарников мелькала порой только серая шляпа Шкипера. А Лотта, в белом платье с оборками и летней шляпке непринужденно и легко спускалась по каменистой тропе.

Привал был в четвёртом часу пополудни. Короткий полдник, сухари с чаем в металлических кружках из большого термоса, который достал из рюкзака Шкипер, – и они снова идут по выцветшей прошлогодней траве. Свежая травка лишь местами приветливо зеленела. «Надо же, весна здесь не торопится», - думал Виктор, смотря себе под ноги. - В Городе, если весна поздняя, бывает похоже: листва проклёвывалась лишь к самому концу мая, но обычно такой холодный год случался у них редко».
- Теперь природа словно злится на людей за что-то, - поделился Виктор мыслями с Лоттой. - Ах, ну я знаю за что, иначе бы я здесь не оказался, - добавил он тут же.
- Да и мы бы тогда тебя не увезли бы так срочно из Города – со смехом отвечала Лотта, продолжая все так же проворно сбегать вниз по склону следом за Шкипером. А камешки все катились, подпрыгивая, вниз по склону…
Вскоре путники оказались в тени густых тенистых ив на берегу ручья, в котором  сохранился еще нерастаявший лёд. Но они не стали прыгать через ручей, как начал было опасаться Виктор. Прохладный путь берегом ручья вдоль крутого склона горы закончился холмиком высотой в два человеческих роста.
Холмик был забросан множеством веток. Шкипер подошел к нему и отбросил охапку валежника – стала видна черная дыра размером с человеческий рост. Это и был вход в шахты, так пояснил Шкипер. Лотта добавила, что эти шахты в долине за хребтом называют Штольнями…
А Шкипер зажег электрический фонарик, вытащив его из рюкзака. Лотта и Виктор шли за ним всё дальше в темноту пещеры.
Шкипер осветил плиту. В ярком круге света стала видна надпись, процарапанная на известковой стене: «Нам некуда больше отступать! Красные перекрыли все выходы из шахты. 8. IV. 1920».
- Это был один из отрядов каппелевцев. Эхо Гражданской войны, – скупо пояснил Шкипер и замолчал. В свете фонарика было только видно, как нервно подрагивала бородка под шляпой старика.
Виктор начал догадываться – куда они идут и даже кто там, за хребтом, живёт.
Лотта подтвердила его догадки:
- Они все-таки нашли выход из Штолен. Но вышли в параллельный мир, специально созданный для сохранения исчезающих видов… но не животных, а людей.

3. «А ВЫ ГАЛАНТНЫ КАК ВСЕ ЮЖАНЕ»

После часа блуждания во мраке заброшенных шахт, они вышли на солнечный свет. Но это был свет закатного солнца: оно светило сзади из-за хребта и ярко освещало верхушки деревьев впереди путников. Еще дальше, над лесом, угадывались очертания высоких гор. Получалось, что горные хребты со всех сторон окружают эту долину… Виктору стало не по себе: вот она, затерянная Атлантида Старой России… Кто же здесь правит? Эсеро-меньшевистское правительство? Или сторонники монархии? Кто победил в борьбе за власть в непокорённой земле? Ведь прошло… почти девяносто лет!
Лотта вывела его из задумчивости:  «Скоро мы выйдет к Смотрителю Биллу, он здесь недалёко – так что ночевать в лесу не придётся».
И в самом деле, за деревьями, на опушке леса показалось тёмное строение –  длинный деревянный дом. От давности постройки все доски были черными. Крытое крыльцо с обширной верандой, окружающей дом с одной стороны напоминало строения Дальнего Запада (или Юга?..) Штатов.
И в самом деле, на шесте, возвышающемся над крышей, висел флаг с двумя перекрещивающимися синими полосами, внутри же полос были звезды…
«Это Флаг штата Теннеси – символ  Конфедерации Южных Штатов! - похолодел Виктор, – Так кто здесь живет!?» Но его смятению пришел конец: на крыльце появилась женщина в длинном платье серо-фиолетового цвета. Она приветливо улыбнулась путникам и сразу пригласила их в дом.
Они вошли в дверь – и что сразу поразило Виктора – просторная комната  была без потолка. Чердак и крыша просматривались над поддерживающими балками. Где-то я видел такое устройство дома, — решил Виктор, — кажется, в старых домах Англии. Но тут его внимание, конечно, сразу отвлеклось на другое: посреди комнаты за столом сидел сам Хозяин…
Это был еще не старый мужчина с темной кучерявой бородой. Бледно-зеленая куртка… на шее повязан шейный платок в горошек, что придавало хозяину домашний и почти добродушный вид.
Хозяин тотчас же представил себя: «Билл Блуберри, хозяин дома и местности под названием Блуберри Хилл». И незамедлил представить свою супругу – она носила необычное имя Каролина.
«Небольшой холм в этом лесу, где он построил дом, также  называется Блуберри, что означает синяя ягода, возможно, голубика. Получается, Дом на Холме голубики», – решил про себя Виктор.
Виктор взглянул на хозяйку усадьбы Каролину. Она выглядела моложе мужа – лет, пожалуй, на тридцать пять; длинные пепельные волосы струились на платье легко узнаваемого покроя начала двадцатого века…
Еда на столе оказалась так скоро, словно их уже ждали. Стол оказался покрыт скатертью с затейливыми узорами. Тарелки, стаканы и бокалы… полный набор сервиза, и всё было здесь в забайкальской тайге так по-европейски!
А хозяйка подошла к дальней тумбочке и завела нарядно выглядящий граммофон - с огромной желтой трубой над ним как в духовых оркестрах. Удачно подобранная музыка доставляла наслаждение…

Бородатый хозяин был настроен весьма радушно, часто улыбался. Весь его вид говорил о его самой обыкновенности, и он усиленно подчеркивал это впечатление. Но от него веяло чем-то совершенно необычным – не от мира сего? За ним словно угадывалась гораздо большая глубина, чем давал его внешний вид…
Виктор ощущал, что в хозяевах этого дома таились многие возможности. И впечатление чуть жутковатой странности самого хозяина никак не проходило -  даже несмотря на его подчеркнуто простоватые манеры, явное добродушие, привязанность к природе и к нехитрым радостям жизни.
А еще хозяин очень нежно относился к хозяйке: «Сердце Юга!», – не раз восклицал он при гостях…
- Кто вы? – спрашивал Виктор хозяйку (его немного клонило ко сну от вкусной еды и красивой музыки), – Привратники у входа в Волшебную страну? Хозяева Леса?..
 - И да, и нет, – отвечала она. — Иначе быть пленниками этого леса было бы слишком утомительно. А мы – Смотрители, приглядываем за этими местами, за окрестными деревьями и полями; а еще мы те, кто должен встречать притомившихся путников, когда им нужен ночлег…
И в самом деле, хозяева старались окружить их заботой и вниманием. Виктор понимал, что всё происходило как нельзя лучше – в этом его путешествии на восток Забайкалья. Ни разу они не останавливались на ночлег на природе: первая ночь прошла на катере, затем лес и гора с Крепостью, пройденные чуть ли не за половину дня, потом овраг, ручей и почти час в тёмных Штольнях. И вот на закате того же дня они благополучно прибыли к Холму Блуберри – надежное гостеприимное место, хозяин которого всегда был готов принять их на ночлег…
«Обо всем подробнее услышите завтра. А то я смотрю, вы совсем уже притомились» - проговорила Хозяйка Каролина. И она первая встала, шурша старинным платьем со складками на широком подоле, и повела их во внутренние покои.
Лотта и Старик, довольные обильной и вкусной едой, встали из-за стола и пошли вслед за Виктором. Узкий темный коридор, пол которого был укрыт мягкой дорожкой – а впереди всех Хозяйка, освещающая путь свечой.
Каролина, придерживая одной рукой подол платья, а другой, держа свечу, провела их по узкому коридору в самую дальнюю комнату. Художник понял, почему черный дом хозяев Блуберри выглядел с улицы таким длинным! В спальной комнате их ожидала почти городская обстановка – даже более роскошная, чем у обычных горожан. В отсветах свечи путешественники разглядывали кровати из темного дуба, свежее постельное белье на них… занавески на окнах. Пол перед каждой кроватью был укрыт плетеными половичками из ворса.
«Такое впечатление, что они чуть не каждый день принимают запоздалых путников, - пришла вдруг Виктору мысль, - хотя, судя по всему, здесь никто никогда не бывает».
Желание побыстрее заснуть приглушило все мысли; оставалась только дремота, разлившаяся в чуть отдушенной лесными травами постели. Виктору повезло увидеть перед быстро наступавшим сном убывающий месяц в части окна, свободном от занавески… Месяц такой яркий и желтый на красивом черном небе – словно художнику сейчас четыре года и он в хорошей сказке.

На следующее утро Виктор проснулся и увидел: две соседние кровати пусты: Шкипера и девушки в комнате уже не было. Он выглянул в низкое окно – и на зелёном просторе увидел Каролину и Лотту, они играли в гольф. Около дома Блуберри трава росла непрерывным зеленым ковром, и на его фоне мелькали светлые платья играющих женщин. 
Художник прошёл в залу. На столе его ждал еще не остывший завтрак из жареного картофеля с курятиной и кружки молока. Хозяин Билл вышел, и Виктор остался один, огляделся.
При свете дня  зала казалась более современной, – но не более чем до половины двадцатого века: в углу на  полированном столике он заметил вчерашний граммофон. Рядом оказался сложенный «дипломат» патефона… Виктор читал надписи на конвертах пластинок: встречались часто записи в стилях джаз, буги-вуги, кантри, блюграсс… Даже ритм-энд-блюз  - появившийся к концу 40-х годов – получается, коллекция Билла успела в себя включить самую раннюю форму рок-музыки… И вроде бы кое-что из записей 50-х…
«Вот почему он дом называется «Блуберри хилл» - по песне Фэтса Домино, толстяка-пианиста из Нового Орлеана: – догадался Виктор, – темнокожий музыкант известен тем, что назвал новоорлеанский буги-вуги рок-н-роллом».

Когда Виктор вышел на улицу, на дальней скамейке под солнцем сидели Лотта и Каролина, казавшаяся – особенно издали – немногим старше девушки.
Билл и Шкипер (которого, как оказалось, звали Том, а также дядя Толя), стояли у дверей дома и о чем-то степенно беседовали. Виктор постоял немного рядом в тени крыльца; уловил краем уха, что разговор пожилых мужчин шёл о временах становления Дальнего Востока. Не раз мелькали слова: эсеры, каппелевцы, атаман; события обращались к годам, когда на свет их вроде еще не было, но создалось впечатление, что Том и Билл знали Широких-Полянского, Трубачеева, Смолина и других деятелей того времени, чьи имена носят улицы Города и встречаются в учебниках краеведения.
Хозяин, качая кучерявой головой в круглой шляпе, всё говорил Шкиперу:
- Краснощеков, чтобы задобрить иностранные державы – и вопреки сопротивлению коммунистического большинства Совета депутатов и членов правительства ДВР, ввёл цензовые элементы в парламент…
-  То есть представителей промышленников, буржуазию…
- Да, такая была установка из центра, чтобы Дальневосточная Республика выглядела буржуазно-демократическим государством, полностью независимым от Советской России. Интервентов уже не жаловали, да и последовал приказ об уходе американцев, а потом и японских войск. И те, кто обзавёлся здесь семьями, решили остаться – вроде бы и не совсем красные, — как поначалу в Приморье.
- Да, всё было неплохо до переворота во Владивостоке, - вспоминал Том-Шкипер, печально качая головой. Правительство братьев Меркуловых решило взять реванш. Но это было все равно как позлить зверя; так сказать, приманка для наступления на белогвардейщину. Тем более, в Приморье через Китай съехались разбитые армии белых даже из Киргизских степей и Семиречья.
- Больше всех было рабочих с Урала, ижевцев и воткинцев, восставших против Ленина…
Хотя разговор увлекал Виктора, он решил отойти. Тем более что солнце ярко светило на площадку перед домом. Виктор не спеша подошел к скамейке. Присел рядом с Лоттой. А Каролина уже отошла за дом ухаживать за недавно посаженными цветами в клумбах.
И Лотта поделилась с Виктором рассказом Каролины: после ухода интервентов полковник Билл остался, но не потому, что нашел кого-то из местных жительниц: жену по имени Каролина он как раз выписал сюда из своего родного городка в одном из Южных штатов, кажется, из Западной Виргинии. Потому и развевается флаг Конфедерации на крыше этого дома, хотя здесь Сибирь – все его старшие родственники сражались в Гражданскую войну в США против северян. Но сам Билл вырос стойким противником рабства и всяческого угнетения.
- Почему же он здесь живет? - спросил Виктор.
Лотта весело ответила:
- Кому-то ведь надо охранять вход в Заколдованную Страну, - и легко поднялась со скамейки.
«Заколдованная Страна, -  повторял про себя Виктор ее слова. - Не потому ли наш хозяин, хотя и пожилой, очень моложав для своих более чем преклонных лет. А Каролина и того лучше: по-своему тоже довольно молода и хороша собой. Спустя девяносто лет после ухода интервентов! Ведь это волшебная долина… Вот куда  мы вчера попали через подземелья».
Хозяева предложили путникам погостить у них еще один день. Шкипер дал согласие. Объяснил, что надо  осмотреться, прикинуть какой дорогой идти дальше.

Виктор пригляделся к цветнику Каролины. На круглой клумбе росли цветы, чьи лепестки переливались разными цветами. А на другой клумбе были ландыши с белыми цветами – новый сорт, который вывела Каролина к этой весне. От ландышей шёл сильный приятный запах.    
- О, ландыши, вы словно свежий снег! - вдруг вырвалось у Виктора.
- О, среди художников попадаются поэтические натуры, – вторила ему Каролина, она только что подошла к цветнику. Был еще май, но бутоны гвоздик на клумбе готовы были вот-вот распуститься.
- Каролина, вы можете делать чудеса. Вам знаком секрет раннего цветения?
Каролина ему отвечала, держа лейку в руках:
- А вы знаете, что ландыши целебные цветы, их отвар лечит сердце и успокаивает человека? А вообще, - она улыбнулась, – ландыши придают силы всего организму…
Из рассказа Каролины Виктор понял, что весна в Долине Ландышей  ранняя и теплая, а в долине течет много речек и ручейков, они и снабжают население водой. Здесь все растет само собой, легко и быстро. У Виктора мелькнула мысль: остаться бы здесь, в этом уголке рая. Хотя, как он узнал позднее, под этим раем находится… ад. Но обо всем по порядку.

К вечеру Хозяин Билл завёл патефон, пригласил Лотту на танец. Та улыбнувшись, произнесла: «А вы галантны как все южане!».
Шкипер между тем говорил Виктору:
- Юг Штатов – это родина кантри, а также джаза, блюза и прочих  музыкальных направлений. Разве только ритм-энд-блюз родился в Чикаго, и то благодаря влиянию многочисленного черного населения этого промышленного центра…
Также гости хозяев узнали о том, что распад Североамериканских Соединенных Штатов на два государства – Союз северных штатов и Конфедерацию южных – был бы выгоден для всего остального мира. Тем более, что в южных штатах рабство было бы отменено – пусть и гораздо позднее – зато без потрясений и жертв, моральной травмы Юга. Тем более северяне не принесли подлинной свободы бывшим рабам… Ушедшие в города, они в массе своей остались отверженными…
Блуберри сохранил верность родине: «Я боролся бы с радостью за свободу рабов и обновление Юга, но решил защищать свободу близких. Мятеж южан начался со штата Южная Каролина. А в Луизиане, на жарких берегах Миссисипи партизанская война продолжалась и после капитуляции генерала Ли. А ведь на Юге вообще-то неплохо… если бы не янки-северяне… Жаль, что конфедераты проиграли».

4. ПРЕДАНИЯ О ЮНОСТИ МИРА

Вечер закончился преданиями, поведанными хозяевами дома путникам. Все удобно расположились у камина, в котором потрескивал сосновые ветки. Рассказывать начинал то Билл Блуберри, то хозяйка этого дома. Но дольше своей супруги Каролины говорил сам Хозяин Холма голубики…
И перед мысленным взором Виктора вставали бессчётные годы. Мир в  рассказе Блуберри становился все юнее. Когда-то — задолго до всего, что известно по письменным источникам — огромные леса Сибири стали осваивать люди — легкие, доброжелательные. Они жили в тяжелых условиях. Но благодаря своему характеру им было легче выдерживать лишения и тяжелые потери: настолько они были дружные и легкие в общении. Со смехом преодолевали нешуточные трудности в климате, становившемся всё более суровым.
Сходным образом у нас характеризуют эвенков — лесных охотников Сибири, а в Канаде — эскимосов (Фарли Моуэт в книге «В Стране снежных бурь»)  – характер – противоположный мрачности, это отходчивые люди, прямодушные. Такие свойства характера сохранились у многих народов крайнего Севера и приравненных к ним. Здесь опять затронута проблема повышения холода на востоке континента, о чем уже упоминалось выше: сверхсуровые морозы как в Якутии бывают не только в полярных широтах. Пояс поистине адских зимних морозов начинается недалеко к северу от Транссибирской магистрали. А на Амурском участке магистрали, огибающем Маньчжурию, ограниченную излучиной Амура, железный путь, по видимому, уже попадает в этот ад… Там, конечно, не якутские 50-70 ниже нуля, но… небывалые у нас 45 градусные морозы случаются в Нерчинском заводе, который южнее Города (секрет опять-таки в том, что он — к юго-востоку). Иван Черников в «Русских украйнах» так и пишет: «в бассейне Амура зимой термометр часто показывает 40 градусов»; в то время как в родном городе Виктора, расположенном к северо-западу, 40 градусов — большая редкость за зиму, хотя у нас и любят при случае склонять про наши родимые 40 градусов мороза, лишь подчеркивая крайний (и редкий) предел морозов нашей местности.
Это была суровая юность мира. Юность, полная благородства людей, переносивших зимние морозы, весенние и летние похолодания с пронизывающими ветрами. Засухи превращали некогда зеленые сибирские «саванны» в выжженную степь (сочные благодатные луга становились презренными пустырями). Бескормица была из-за мора зверя и птицы, а также когда у людей, пытавшихся заняться хлеборобством, напрочь выгорали посевы под жарким и беспощадным восточносибирским солнцем…
Хотя предания касались времен, в том числе и до Ледникового периода, в них не упоминается про оледенение, наступление ледников… Это правильно. Оледенение как таковое, не коснулось юга Восточной Сибири. Это факт, наверняка, малоизвестный — весь мир давно  наслышан о последствиях оледенения (в виде искорёженного рельефа, камней) или о самом Ледниковом периоде, но местные жители не должны относить свои земли к якобы общему в прошлом для всех северных районов Земли процессу. Рассказ Виктора от этого, конечно, прибавляет в достоверности.
А предания были настолько древние, что о них вряд ли слышали этнографы и даже старожилы. Старик Билл поведал Лотте и Виктору, скорее, разные житейские истории, случавшиеся с отдельными семьями и людьми, многие тысячи и даже десятки тысяч лет назад…
Это были мужественные люди. Он почти не выказывал своего отношения к ним — без лишних сантиментов, вкратце касался судеб людей, наиболее интересных и поучительных. Так что Виктору они почти и не вспоминались впоследствии; в его воображении вставали, скорее, образы людей, в чьем внешнем виде сочетались две северные расы.
Но главной сценой событий во всех преданиях было огромное зеленое море: тайга от Тихого океана до Уральских гор. По этой тайге ходили, охотились, переселялись племена и народы… Уже ближе к нашему времени, около двух тысяч лет назад, в степях и перелесках Южной Сибири появились дин-лины, енисейские киргизы, и кто-то еще, чьи имена уже ничего не скажут уху современного человека…
И вместе с этим основным мотивом в сказаниях (или воспоминаниях?) звучал еще один: история подземных властителей и их тёмных подданных: день за днём, век за веком мощные машины качали насосы и вертели шестерни и валы…
И в зависимости от их незримой работы крушились города – в щебенку и каменное крошево; люди собирали пожитки и уходили навсегда из своих поселений, оставляя дома без видимых на то причин… Затем приходили новые племена, но едва начинали пахать землю, а затем строить что-то похожее на городища, как невидимые роторы под землёй снова набирали обороты, круша неслышными звуками весь мирный уклад людей… И они бежали куда  глаза глядят – лишь бы подальше от этих мест…
И то, что Билл был старше своих лет – будто он из войск интервентов Гражданской войны в Сибири – уже не выглядело странным, ибо теперь, в ходе своего рассказа, он казался еще старше и к тому же – давним жителем сибирского края. Но это уже не удивляло Виктора. Услышанное лишь навевало чувство покоя и гармонии: всё шло будто своим чередом. И неясные предания, дошедшие из глубины веков и тысячелетий – предания, которыми делились их хозяева – лишь дополняли природу, окружающую этот мирный дом.

Начиналось новое утро. Путники хорошо выспались. В окнах был все тот же успокаивающий вид на зеленую лужайку. Их радостно встретили уютная спальная комната, чистая прибранная гостиная и вечно молодая хозяйка Каролина, склонившаяся над любимыми цветниками с серой лейкой…
После завтрака Шкипер Том и Хозяин Билл предупредили Лотту и Виктора об опасностях этого пустынного края; вскоре за Домом Билла кончался лес, дальше путники должны были вступить на равнину, через которую можно было проехать на поезде. Решили воспользоваться достижениями цивилизации. Билл к радости своих гостей дал местные деньги на проезд в поезде: Виктор рассматривал в руках кредитные билеты Банка Дальневосточной республики. Рисунок  на бумажке: высокие горы и надпись, что билеты обеспечиваются запасами  металлических руд недр Забайкалья…
Каролина на прощание вручила Виктору букетик белых ландышей. Аромат цветов еще долго напоминал о гостеприимных хозяевах Блуберри. Компаньоны – так  теперь стали называть себя Виктор с Лоттой.


5. НА ДИЛИЖАНСЕ ЧЕРЕЗ ПРЕРИИ

Дальнейший путь компаньонов пролегал через желтые поля – такой цвет этой равнине давала выцветшая прошлогодняя трава и взрытая земля. В этой пустынной местности не было ни посёлков, ни дач… Только рудник, где добывали какой-то металл, по словам Тома. Сам рудник был скрыт за холмом. Желтые поля прорезала железная дорога. По ней мчался поезд: паровоз тянул не более десятка вагонов.
Том и Билл предупредили, что поезд прибывает на станцию два раза в день – утром и вечером. Лотта, это, похоже, тоже знала. «Она ведь сама отсюда. Наверняка», - думал Виктор. Состав из небольших вагонов с сидячими местами забирал работников рудника. Дорога была узкоколейной. На станции висел колокол с веревочкой, в которую ударял при прибытии и отправке поезда единственный работник станции – он же ее начальник. Станция представляла собой даже не здание, а навес, правда, с ажурными чугунными решетками по сторонам.
Мужчины в клетчатых пиджаках и соломенных шляпах с черной лентой, женщины в длиннополых платьях, шляпках, украшенных цветами и с белыми зонтиками от солнца, запрудили перрон.
«Работники рудника?», – с сомнением подумал Виктор. Лотта в своем старинном платье лишь органично дополняла эту провинциальную картину самого начала двадцатого века.
А поезд всё заполнялся людьми, одетыми как господа – это и было странно, как показалось Виктору. Конечно, он – чужак в этой долине, закрытой для посторонних. Может, у них рабочие переодеваются после смены? Но все равно чувство настороженности у него не проходило. Виктор с детства обладал проницательным умом. Он был настороже.
Расчёт за проезд, как уже знал Виктор, будет в самом поезде – поэтому он со своими спутниками не торопился заходить в поезд, тем более что толпа довольно бесцеремонно набивалась в вагоны через узкие двери и тамбуры.
Компаньоны приготовились сесть в последний вагон, где было чуть меньше людей, как вдруг услышали:
- Желаете быстро и дешево прокатиться до города? – это говорил мужчина в круглой шляпе-котелке и старинном сюртуке. Мой дилижанс к вашим услугам. Компания «Комфортабельная поездка» берёт пассажиров на свои почтовые рейсы. Я курьер. В дилижансе до города есть места для двух пассажиров.

Быстрее и дешевле? Путешественники не поверили. Но решили посмотреть на средство передвижения под названием дилижанс.
Неподалеку от станции стоял странный фургон с красивой отделкой, похожий на дилижанс, только без лошадей… На место кучера взобрался уже знакомый им человек в круглой шляпе. Курьер настойчиво приглашал Лотту и Виктора ехать до города на его дилижансе.
Поколебавшись, молодые люди решили выбрать дилижанс. Шкипер молча согласился. А возница хитро подмигнул и нагнулся к ним:
- Не советую вам садиться в этот поезд – разве вы не видели расписание? Поезд прибывает только в девять вечера, когда закончится смена в руднике. А сейчас еще полдень.
- А кто тогда эти люди и куда они едут? - спросил озадаченный Виктор.
- Скоро увидите, будет интересно, - заговорщически произнес человек в шляпе, довольный тем, что взял пассажиров и включил мотор. Дилижанс поехал на удивление быстро и бесшумно. «Электрический двигатель, – пояснил возница, - Совершенно нет выхлопных газов. И не требует топлива, впрочем, это уже секрет».

Дилижанс мчался по дороге на некотором отдалении от линии узкоколейки. Поезд начал отставать от них, возница снизил скорость, потому что впереди высился горный, устрашающе высокий хребет, а грунтовая дорога, огибая его, круто уходила в сторону. Железная дорога вела в черный тоннель. Тогда возница притормозил на повороте – дилижанс остановился.
Отсюда по обе стороны хребта было видно, как железная дорога входит с одной и выходит с другой стороны. В открытое окно дилижанса вливался густой лесной воздух  от леса, покрывающего эти горы, возвышающиеся среди степи.
Вскоре подоспел поезд. Возница весело предупредил двух своих пассажиров:  «Смотрите!»
Поезд начал въезжать в туннель. Черная дыра поглощала один вагон за другим, черный дым из трубы клубился из тоннеля…
Что-то здесь было не так – Виктор напрягся и понял: с другой стороны горы поезд так и не начал выходить!
Как объяснил им возница, этот поезд вне расписания собирает желающих отправиться в подземный мир. Там, по его словам, существуют заводы, куда постоянно вербуют людей. Что именно производят под землёй, он не знал…

Оставшиеся два часа они ехали по дороге, петлявшей меж невысоких пологих холмов. Курьер объяснил, что эту чуть всхолмленную равнину, назвали прерией – по аналогии с американскими прериями Среднего и Дальнего Запада. - Вообще слово «прерия» французского происхождения, как и ваш хозяин у которого вы гостили – Билли по прозванию Блуберри, не так ли? – возница улыбнулся и продолжил. – Здесь жителей немного, как легко догадаться. Он из Луизианы, бывший плантатор — полковник как и все южане... Его род восходит к французским колонистам восемнадцатого века, которым принадлежала эта обширная земля около Великой реки Миссисипи, пока ее не отняли англичане – в результате победы в Семилетней войне. Но обширные земли к западу от Миссисипи, которыми французы владели лишь номинально — бескрайние прерии — отошли к испанским колониям в Новом Свете, став северной частью Новой Испании…
- Но окончательно Франция лишилась Луизианы по милости Наполеона. Он ее продал США, хотя незадолго до этого Луизиану французы возвратили себе, завоевав Испанию. В ту пору эту обширную территорию к западу от Миссисипи называли Луизианой в честь короля Луи — Людовика... Вот там и находятся прерии, - объяснял Виктор.
- А вы неплохо осведомлены в истории и географии, – заметил возница.

Солнце всходило к зениту. В дилижансе становилось душно. Но по сторонам дороги стали попадаться довольно тенистые деревья. Вначале отдельными группами – потом большими рощами… Стало чуть прохладнее.
Только сейчас, отдышавшись в тени придорожных деревьев, Виктор задался вопросом – почему горы, увиденные ими, когда они вышли из Штолен, не становятся ближе? Напротив, они как будто становились всё дальше, сколько бы их дилижанс ни катился по жёлтым прериям – хотя Виктор думал, что высокие горы со всех сторон окружают эту странную долину – ведь никто не знает об этой стране, хотя она недалеко от его города.
Лотта сидела рядом с Виктором у окна дилижанса, ветер развевал белую занавеску приоткрытого окна. Шкипер сидел напротив компаньонов. Виктор поделился с ним своим удивлением необычными горами.
- Горы раздвигаются, открывая путь во всех направлениях, – медленно отвечал Шкипер, словно не желая вспоминать. – Таким манером можно даже проехать по железной дороге, по Транссибу, подобно отступающим белым в Гражданскую войну: мимо станций Карымская, Оловянная, Борзя и дальше на юг до КВЖД, или на восток по Амурской железной дороге. Только это будут дороги в том состоянии, в котором они были в начале двадцатого века, и люди в придорожных поселках будут все из Долины…


6. ТРАКТИР «ТАНЦУЮЩИЙ КРОЛИК»

Через несколько часов ровного «качения» – иначе Виктор и не назвал бы эту бесшумную езду – дилижанс доехал  до трактира. Двухэтажное строение с потемневшими окнами вблизи дороги – что может быть лучше для путников, притомившихся от зноя?
Веселый возница, снимая с головы котелок, предупредил, что в центральной зале трактира собираются посетители, главным образом, фермеры с окрестных хуторов и работники мануфактур: «Но они народ смирный, не балуют!».
Сразу за трактиром начинался тёмный густой лес. Где-то за холмами были скрыты хутора и мастерские, о которых упоминал Курьер – так Лотта с Виктором стали называть своего возницу.
В помещении был темновато. Художник осмотрелся. Посетителей было немного. Но это было временно: пока Виктор с Лоттой сидели, их становилось все больше. Длинный стол тянулся почти через всю залу. По сторонам у полукруглых окон были расставлены столики поменьше. Здесь, за этим длинным общим столом, под тяжелой люстрой компаньоны и отведали свой ужин. Официант принес им на подносе тарелки с борщом и кружки кваса. Курьер заказал себе бифштекс, а Шкипер – солянку с грибами.
После еды оставалось время, и Курьер поведал своим спутникам, что предки его – чехи. Поэтому фамилия Гашек превратилась в Гашков. И вообще Долина Ландышей – это сборище самых разных народов. Многие из которых весьма необычны… Но дикари обитают дальше – на востоке Долины.

Видимо-невидимо цветов лежало на сцене у дальней стены трактира. А еще, что привлекало внимание – картины, висевшие на темной деревянной стене между окон. Одна из них – «Подвиг святого Дэнниса, очистившего прерии» - прочитал Виктор.  Как художник, он придирчиво оценивал картину. В центре было изображено огромное дерево, кажется, кедр или высоченная многовековая ель. Над верхушкой этого таежного великана был нарисован белый клубящийся дымок. Никого похожего на человека Виктор на картине не обнаружил, если не считать неясных очертаний этого странного белого дыма над деревом – отдаленно они напоминали чью-то фигуру. А у подножия кедра лежали грудами белые кости…
Когда он повернулся к официанту, чтобы спросить, от чего очистил прерию Дэннис, и кто такой сам Дэннис, и почему он святой, - как оглушительно громко раздались музыкальные аккорды. Взвизгнула скрипка и понеслась музыка, похожая сразу и на народную английскую, и на кантри, и на ирландскую танцевальную мелодию. Но на сцене никого не было – это кто-то из посетителей опустил монету в музыкальный автомат…
Компаньоны прислушались к оживлённым разговорам. Их вели местные фермеры, арендаторы земельных участков, рабочие каких-то, бог весть каких, заводиков, мелкие ремесленники и еще невесть кто – не разберёшь из-за почти одинаковой у всех одежды: клетчатой рубахи и рабочего, ладно сшитого комбинезона в стиле времён Великой Депрессии. Тем временем Курьер незаметно вышел из трактира. Лотта и Виктор пока не придали этому значения.
А разговор завсегдатаев трактира шёл о необычных случаях с окрестными жителями. Вначале один — по виду фермер или мастеровой в клетчатой рубашке и с черной бородой, — рассказал о кузнеце Вилли из поселка Бульон. «Тот, что напротив Харитона живёт!», «Викентий Смитсон ему еще сбрую заказал», - раздались голоса – А, Вилли Грищенко! Знаем такого!».
Как понял Виктор из рассказа фермера, всем местным жителям известно, что в окрестных холмах рядом живут дварфы. Иногда они выходят на поверхность. Так вот, один из них как-то пробегал через посёлок Бульон по главной улице. Тут на пути ему попался Вилли. И этот дварф забрал его с собой: посадил на закорки и унёс за деревню – версты две по пыльной дороги до Зеленого холма. Там он забежал в дыру холма и завалил за собой вход громадным камнем…
А через два дня Вилли выходит из дыры и начинает творить чудесные вещи в своей мастерской, да так, что все просто диву даются. Он выковал подкову, которая стала притягивать гвозди с десяти метров. Говорят, это редкоземельные металлы виноваты – у них магнетизм чуть не в сотни раз больше, чем у железа… Никто в это не верит, но Вилли даже радиопередатчик сделал, который ловит радиоволны из Внешнего мира…
- Слушай, а кто такие дварфы? – Виктор осторожно наклонился к Лотте.
- Дварфы… а, это гномы. Или карлики, можно и так перевести, – отвечала она рассеянно. – Можно назвать  троглодитами, так говорили до революции, - Слушай дальше, пригодится.
Фермер с черной бородой тем временем продолжал рассказ о Вилли, пересказывая всем новости из Большого мира, услышанные им по необычному радио. Все потешались. Вдруг раздался особо громкий взрыв хохота - после того как прозвучала очередная «новость»:
- А еще говорит, что Советская власть в Большом мире уже два десятка лет как рухнула!..
- Ну тогда точно заливает, – ответил за всех фермер с рыжей бородой. Говаривал мне мой прадед: Народная армия Дальневосточной республики всех сильней! Красные грозились до Тихого океана дойти и всех буржуев в море сбросить! Да так и сделали. Иначе бы мы все здесь не жили!
- А мой двоюродный прадед ушёл вместе с каппелевцами на Дальний Восток. Он ушёл воевать за власть помещиков и буржуазии! Мой дед проклял своего родного брата, когда тот сел на последний поезд во Внешний мир. После краха белого Приморья, думали, уже не напишет – ан на тебе! Заскучал! Наши родичи – его потомки, понятное дело, уже после Маньчжурии, с 50-х годов, оказались в Австралии, да там и живут. Они тоже присылали письма, но пока был жив мой родной прадед – а жил он, как все знают в округе, до девяноста пяти лет – мы не отвечали на их письма. Хотя письма из Австралии наши верные проводники по горным тропам даже в самые сильные магнитные бури проносить сюда умудрялись!!!
- Тогда кто объяснит, почему ни одной свежей газетки из Внешнего мира эти проводники принести не могут? В наш Замкнутый мир проносить письма от изменников - пожалуйста, а как прессу – ни-ни. Что-то плоховато с логикой у наших хвалёных проводников…
Человека, говорившего эти упрёки, неожиданно оборвали. Вопрос, как видно, относился к категории запретных для местных жителей.
- А щас? – вся компания дружно спросила фермера, имеющего австралийских родственников. Их простые лица с надеждой замерли над кружками с квасом.
- Что, щас? - недовольно переспросил фермер и тут ответил. - А счас и подавно. Они сами перестали письма писать. Сообщили только, что по-русски из них никто уж не говорит. Я сам со словарем их английскую ересь переводил! Нету больше отечества нашего нигде, Белая Сила погибла.
- Хватит гудеть, а мы кто?! Только здесь наша Россия и сохранилась! – прогремел на весь трактир полный фермер.
- Но не Белая Россия… Белогвардейцев наши деды сами выгнали – вместе с красными партизанами. Права нам наши деды завоевали! Белые – в Тихом океане, как тогда говаривали!
- Это те, кого в Байкал не сбросили?! А кто сейчас в городе живет, в Верхнедольске?  - спросил хитрый голосок откуда-то сбоку, куда не доставали отсветы камина, а может, просто заслоняли прочие посетители.
Его лукавый вопрос опять кто-то резко обрубил:
- Сказали же, мы не белые! Белой Силы давно нет и никогда не будет!
- Пусть не белая, но уж точно не красная у нас долина, – снова раздался жиденький голосок с краю стола. – От красных нас силовой барьер держит. Вот падёт барьер, и тогда точно всем крышка, – закончил тощий фермер с этим елейным голоском.
Только сейчас Виктору удалось его разглядеть в отсвете лампы, свисающей с потолка на железной цепи (ее как раз кто-то неосторожно задел). А тот продолжал говорить:
- Но пока же мы есть! Наша Долина живет. Значит, и Великая Держава жива!
- Тем более ее нет, — вдруг раздался интеллигентный голос. — Нашей долины нет на карте Совдепии.
Голос прозвучал с особой рассудительностью и достоинством, но Виктору не удалось разглядеть говорившего.

На время зал погрузился в тишину. А затем, в полумраке деревянных стен трактира, освещаемого лишь сполохами старого камина (немногие свечи уже выгорели), начал печальный рассказ еще один фермер. Он придерживал свою круглую голову рукой, в его глазах застыл неизбывный упрёк и в тоже время в них жила какая-то, пусть несбыточная, но надежда:
- Это произошло в двадцать втором году, в октябре. Бухта Золотой рог, миллионный Владивосток, зажатый в ловушке между сопками. Люди стремятся успеть на последние пароходы! А красные разъезды уже на окраинах Владивостока… Двадцать шестого октября был последний день независимости Сибири…

Этому фермеру и принадлежал тот спокойный интеллигентный голос. Виктор приподнял голову, надеясь на этот раз получше разглядеть его обладателя. Оказалось, что фермер в своей клетчатой рабочей рубахе похож на многих, собравшихся в сельском трактире фермеров и мастеровых.
Немного полное лицо его тоже ничем примечательным не обладало, но и не хранило в себе каких-либо отталкивающих черт:
— Старая Россия дольше всего задержалась на Дальнем Востоке, – снова начал говорить он, а все  его внимательно слушали. — Но за один день до полного Конца случилось чудо… Борцы за автономию Сибири взяли власть во Владивостоке — потому что господам-белым уже было все равно: вся оппозиция большевикам была обречена. Да, автономисты подняли флаг независимой русской Сибири, независимой как от красных изуверов, так и от беляков-мракобесов, сторонников Единой и Неделимой…
— А мы живём на границе между Восточной Сибирью и Дальним Востоком, – сказал кто-то с выразительностью ссыльного мыслителя. – И вроде ни от кого не зависим. Долина-то закрытая. Вот только наши верхнедольские господа…
- Замолчи! – его оборвали в уже привычной Виктору манере, – в полутьме Виктор опять не разглядел этого народного «цензора».

Разговор перешёл на другую тему. Начали обсуждать, правда ли, что у каждого холма есть хозяин. Одни говорили, что у каждого, а другие, что лишь у особенных мест, например, у Кургана за мостом.
– Сдается мне, что Курган это еще та сила! Чего там только не увидишь! – прорычал фермер с рыжей бородкой, явно обращаясь к Виктору и его спутникам. 
А  Виктор пояснял девушке Лотте предыдущую тему разговора завсегдатаев трактира:
- Видишь, они говорили о своем неприятии, как белых, так и красных. Не прошло еще и ста лет после той братоубийственной страшной войны - Гражданской войны в Сибири. Это не так много, как мы привыкли себе представлять. А эти фермеры как против белых носителей идей крупного капитала, так и против красных – носителей пролетарских идей всеобщей уравниловки. Это концепция двух врагов – они до сих пор с неприязнью относятся как к белым, засевшим до конца двадцать второго года в Приморье, так и к наступавшим с Запада красным. Это называется мелкобуржуазной психологией: они фермеры, мелкие собственники…
Впрочем, сходной идеологией проникнуты и более широкие слои населения, не имеющие частной собственности рабочие и служащие. Как и в нашем мире. Вот только мелкобуржуазная идеология – которую можно назвать социалистической – у многих во Внешнем мире вытеснена собственно буржуазной. Они перекинулись к другому своему врагу – крупному капиталу, которому на самом деле наплевать на этих мелких сошек – как имеющих частную собственность, пусть и небольшую, так и вовсе ее лишенных – наёмных работников.
Даже здесь, в Закрытой Долине не принято говорить об этом противостоянии слишком громко… Эсеры и меньшевики, даже максималисты  (вспомни «Разгром» Фадеева: кто направил Мечика в партизанский отряд?), в конце войны выбрали сторону большевиков и вместе с красными партизанами боролись против белых. Хотя начало основному этапу Гражданской войны в начале лета восемнадцатого положил мятеж белогвардейцев на Волге и в Сибири, создавших правительства, составленные из социалистов. Но увидев воочию бесправный репрессивный режим Колчака, они…
- Перешли на сторону Москвы, - закончила Лотта. – Но рано или поздно их всех уничтожили. Чистки бывших эсеров и меньшевиков шли на протяжении всех двадцатых и тридцатых годов. Это малоизвестная нам в советские годы сторона гражданской войны. Они ее начали, и они же - социалисты - помогли ее завершить…

Тем временем за окнами совсем стемнело. Еще днем, заходя в трактир, Виктор заметил странный холм с плоской вершиной – он был виден над зеленеющими ивами за трактиром. Видно, там и протекала речка: то-то повеяло прохладой, когда они подъезжали к трактиру.
Клиентов в трактире заметно прибавилось. По другую сторону длинного стола Виктор заметил необычного посетителя, непохожего на остальных, человека в клетчатом пиджаке и галстуке-бабочке. «Приличный господин» – назвала его Лотта в разговоре с Виктором.
Послышалась новая мелодия – вначале похожая на классическую, потом на прежнюю смесь фолка и кантри. Языки пламени бились в пламени проецированного на стену изображения камина, словно в такт музыке.
Постепенно в музыке появлялись нотки, ранее не слышанные – призвуки чего-то тяжелого и гнетущего. Они сливались с основной мелодией, дополняли ее, но делали всю музыку совершенно другой, чем в начале…
Через какое-то время Виктор понял, что музыка начала действовать и на него: она угнетала сознание. Люди словно заснули, приросли к своим местам. Задремал, склонившись к кружке с квасом, мужчина в клетчатой рубашке с черной бородой. Замер и бармен за стойкой... Лотты нигде не было. Оказывается, она вслед за Курьером успела выскользнуть из зала. Шкипер же сидел, не шелохнувшись…
А музыка всё набирала обороты, в ней стали слышаться басовые ноты, грохот и скрежет каких-то механизмов, гул огромных труб. Музыка завораживала своей красотой и усыпляла сатанинским накалом страстей.
Усилием воли Виктор стряхнул наваждение и встал с места. Держась за голову, он зашёл  за музыкальный автомат – металлический шкаф высотой с человека. И вдруг послышался свист и скрежет. Это железные цепи с остро заточенными крюками на концах выпрыгнули из темных углов и начали впиваться в людей. Фермера в клетчатой рубахе зацепили три цепи и потащили в угол…
В остальных посетителей стреляли огнем и дымом железные трубы, тоже выдвинувшиеся из темных стен, хотя раньше стены были гладкими. Других, сидевших за длинным столом, хватал кто-то снизу из-под стола и тащил за собой…
Стены затрещали, люстра закачалась. Он успел заметить, что «приличный господин» в пиджаке опуcтился на четвереньки, а труба выбросила облако дыма и огня над его головой… Затем господин  пополз к выходу, по пути увернувшись от двух цепей, выскочивших со свистом… Но тут  очередная труба откуда-то сбоку повернулась как перископ в его сторону и раскроила ему голову адским залпом.

Шкипер, невесть как оказавшийся рядом с Виктором, толкнул его в бок и помчался к двери. Виктор выскочил вслед за ним из трактира и помчался к Дилижансу. Лотта и Курьер уже ждали его. Вот она машет рукой из приоткрытой дверцы, заметная в темноте своим белым платьем.
А трактир за спиной Виктора накренился, осел, из окон со страшным грохотом вылетели разбитые стекла. На миг страшно зияющие окна полыхнули красным светом и… когда Виктор в очередной раз обернулся, на месте трактира зияла огромная воронка.
- Витя, сюда, - услышал он голос Лотты. Руки Курьера подхватили его в темноте и затащили в дилижанс. Стало совсем темно, погасли фонари на крыше трактира, потому что его уже не было. Звуки человеческих голосов сливались с тяжелыми подземными ударами.
- Провалился под землю! – заключил Шкипер.

(здесь выложены только первые главы - по 6-ю главу)

Оглавление

1. СТРАНСТВИЕ В НОЧИ
2. ПУТЬ ЧЕРЕЗ АБРИКОСОВЫЙ ХРЕБЕТ
3. «А ВЫ ГАЛАНТНЫ КАК ВСЕ ЮЖАНЕ»
4. ПРЕДАНИЯ О ЮНОСТИ МИРА
5. НА ДИЛИЖАНСЕ ЧЕРЕЗ ПРЕРИИ
6. ТРАКТИР «ТАНЦУЮЩИЙ КРОЛИК»
7. ДВОРЦЫ В ТУМАНЕ
8. КЛУБ ИМЕНИ НИКОЛЫ ТЕСЛЫ
9. В ЗАМКЕ
10. СОВЕТ У СОПРАВИТЕЛЯ ДЭННИСА
11. ПУТЕШЕСТВИЕ К ИСПОЛИНАМ
12. ХРАНИТЕЛЬ ВОЛИ БОГОВ
13. ДРАМА РЕЧНОГО ПОРТА
14. АНГЕЛ ВОЗМЕЗДИЯ И НАДЕЖДЫ
15. АВАНТЮРА ЛОТТЫ БЭГХИЛЛ
16. ВЕСТЬ ИЗ-ЗА КРАЯ МИРА
17. НА ВЕЛОСИПЕДАХ ЧЕРЕЗ ПРЕРИИ
18. ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД В ТАРТАР
ЭПИЛОГ