Гл. 6. Липецк. Пб 3

1).1967 год, март месяц. Приехал на поезде в Липецк. Нашел закрытый военный городок, через проходную, вошел  на его территорию. Вот и двухэтажное здание штаба Центра Боевого Применения и Переучивания Летного Состава Военно-Воздушных Сил (ЦБП и ПЛС ВВС). Само наименование Центра говорило о его предназначении и выполняемых задачах. Боевым применением занимался Исследовательский отдел, и два исследовательских полка (один из которых базировался в Воронеже). Переучиванием – Учебный отдел, и смешанный инструкторский авиационный полк. Вот в этот инструкторский полк я и был назначен  заместителем начальника штаба.

Пока я был на летной работе, в центре моего внимания, конечно же, были самолеты – их возможности, поведение и управление ими на различных этапах полета. Окружающие меня люди как бы прилагались к этому. Теперь же, когда круг выполняемых задач расширился, и сфере внимания появились новые службы, новые виды деятельности, полеты, хотя и оставались главным, но все же не единственным элементом этой деятельности. И здесь, на первый план вышли люди, их взаимоотношения, мое место среди них, умение работать с ними. Не все они одинаково запомнились, но, как говорится, чем богаты.

Начальником Центра тогда был Герой Советского Союза генерал Луцкий Владимир Александрович. Вот первое впечатление о нем. Высокого роста, с хорошей осанкой, несколько медлительный. Этот пятидесятилетний генерал показался мне сначала нелюдимым. Глаза его редко смотрели на собеседника, а были устремлены куда-то вдаль. Когда он начинал говорить, в его словах звучал такой размах, такая масштабность, что казалось, будто он не на земле стоит, а смотрит на нас с огромной высоты, и видит все происходящее в гораздо большем объеме, чем мы, смертные
.При дальнейшем общении с ним, я убедился, что это вполне доброжелательный человек. Он никогда и никому не грубил, и не подчеркивал своего превосходства. А с летчиками вообще вел себя на равных. Даже ко мне, вроде бы штабисту, но летчику в прошлом, он отнесся очень внимательно. Ознакомил с задачами и работой центра, и пригласил меня слетать в Воронеж на вертолете, который пилотировал сам. И ни слова не сказал о своей службе в Кубинке, что он был пилотажником. Но, я видел, что он мне почему-то сочувствует.

У Начальника Центра было два заместителя: по летной подготовке – полковник Янгаев, и по научно-исследовательской работе – полковник Качоровский. С ним мне пришлось немного пообщаться. Узнав об Исследовательском отделе, решил познакомиться с условиями и людьми, которые в нем работали. Наука всегда интересовала меня, и здесь вдруг всплыла потаенная мысль – может, удастся перейти на более интересную работу. В отделе было две исследовательских группы – Истребительной и истребительно-бомбардировочной авиации (ИА и ИБА). Работали там списанные летчики различного уровня подготовки и летного опыта. Некоторые не летали на сверхзвуковых самолетах, академического образования практически ни у кого не было. Да, подумал я, шансы устроиться сюда у меня есть. Поговорил с сотрудниками группы ИБА, ребята оказались простыми, отнеслись дружелюбно. Сказали, что есть у них вакантное место, а узнав о моей подготовке, решили, что по идее – должны взять. Посоветовали обратиться к их шефу – Качоровскому. Что я и сделал.

Заместитель начальника Центра по НИР оказался своеобразным человеком. Немного выше среднего роста, со светло-рыжими волосами, голубыми, слегка на выкате глазами, неторопливыми движениями. Прежде, чем что-либо сказать, или ответить, выдерживал весьма заметную паузу. Как потом мне сказали – чистокровный еврей..
Отнесся он ко мне как-то настороженно, уходил от прямых вопросов. Выслушав мою просьбу, и подумав, ответил, что для перевода в отдел «нет никакой возможности». Я пытался выяснить – почему, Доказывал, что у меня для этого есть все данные –опыт полетов на Су-7Б, максимально возможный уровень подготовки, завершаю учебу в Академии. Но он, опять сделав паузу, вновь повторил ту же фразу: «Нет никакой возможности».
Пришлось оставить эту мысль. Видимо, не суждено мне было вырваться из этой штабной колеи. Начнем службу в Смешанном Инструкторском Авиационном полку (СИАП).

Полк этот имел в своем составе три эскадрильи, и полный набор самолетов Фронтовой Авиации: истребителей (МиГ-21), истребителей-бомбардировщиков (Су-7Б), и фронтовых бомбардировщиков (Як-28). Кроме того, было еще звено управления, в составе которого находились: один пассажирский самолет Ил-14, два многоцелевых Ан-2, и один легкий Ан-14 «Пчёлка».
Первая встреча – с командиром полка. Им был Бежко Николай Пантелеевич. Роста – выше среднего, с открытыми серо-зелеными глазами, смотревшими на меня спокойно и внимательно. И, хотя, говорил он негромко, мягко, в нем чувствовалась скрытая энергия его предков – казаков. Его отношение к подчиненным было сдержанным и уважительным. Он хорошо понимал людей и чувствовал их состояние, говорил им то, что было необходимо в данный момент.
Он понял и меня, еще не остывшего от любимой летной работы, жадно набиравшего новые оперативно-тактические знания, которые пытался использовать на практике, и, мягко, тактично, дал понять, что теперь мне придется заниматься совсем другими делами. И весь этот опыт и знания здесь будут мало использоваться.
Ну что же, надо и это осваивать. В ходе работы стал знакомиться с руководящим составом полка.

Заместитель командира полка (первый), подполковник Серпокрылов Лев Андреевич. Среднего роста, круглолицый, со светлыми волосами, и удивительно чистыми, василькового цвета глазами. Говорил слегка натуженным голосом, - были проблемы с голосовыми связками. Это был очень открытый и доброжелательный человек. Все говорили о нем, что это летчик – от Бога, уважали и любили его. И он отвечал людям тем же. Особенно любил летчиков.
Однажды мы, группа руководящего состава полка, полетели на самолете Ан-2 на какие-то сборы. И он спросил меня:
- Соскучился, наверное, по полетам? А ну, садись на правое сидение, попилотируй.
Попросил об этом командира экипажа, И я сел за штурвал. Хотелось, в присутствии своих офицеров показать хорошее пилотирование, но не получилось. Видимо сказался большой перерыв в полетах, волнение, да еще разболтанное тросовое управление самолета, не позволили идеально точно выдержать режим. Нет, подумал я, не стоит мне связываться с такими самолетами – не интересно на них летать. Видимо, возврата к любимой профессии уже не будет.

Второй заместитель командира полка – по летной подготовке – подполковник Соловьев Евгений Ксенофонотович, с густыми вьющимися волосами, римским профилем, похожий на южанина, но только светлый. Был не очень разговорчив, но одну его фразу я очень хорошо запомнил. Она относилась к партии (КПСС) и ее роли в Армии. Я считал принцип единоначалия в Армии, безусловно необходимым. Если тебе даются какие-то права, то ты, применяя их, должен за это и отвечать. И наоборот: если за что-то отвечаешь, значит и права соответствующие должен иметь. Если командир за все в ответе, то и вопросы должен решать он все. А тут «Руководящая и направляющая» вмешивается и решает, куда кого выдвинуть или «задвинуть», кому что дать и наоборот. А в ответе за последствия этих решений все равно командир. Я считал, что надо четко определить и разграничить сферы ответственности, и с каждого спрашивать – за свое. А Соловьев мне прямо сказал:
- А зачем нужна партия? Она вообще не нужна!
Тогда я пытался найти ответ на этот вопрос, но ничего вразумительного в голову не приходило. Личный опыт тоже мало что говорил. Вначале офицерской службы я захватил период, когда Министром Обороны был Г.К.Жуков, и он упразднил в Армии должности замполитов. За что потом и поплатился – Хрущев его самого снял с должности. Я же, после попадания под «обстрел» в Калманке с политорганами старался не связываться – я им не досаждал, и они меня не трогали. Отношений никаких, поэтому и сказать нечего.

А вот здесь, в Липецке, я впервые встретил замполита, который мне понравился, как человек. Это был Кривенков Леонтий Александрович, заместитель командира полка по политической части. Общительный, исключительно порядочный и доброжелательный человек. Его главная черта – абсолютная искренность и заинтересованность в человеке, в его судьбе, делах, настроении. Все его уважали, и, не стесняясь, шли к нему со своими проблемами. Леонтий Александрович к тому же еще и летал в качестве штурмана на самолете Як-28, хотя мог этого и не делать. Уже это одно многого стоило.

Второй, весьма уважаемый мной человек, был Старший инженер полка (в дальнейшем – заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе) Сафин Мансур Абдулахаевич. Единственный фронтовик в нашем полку, старше нас всех, но с обязанностями справлялся великолепно. Командир полка очень дорожил им ,и, в меру своих возможностей, старался продлить ему срок службы.
Когда я впервые знакомился с ним, и спросил имя и отчество, он ответил:
- Ну, это сложно. Зовите меня Михаилом Ивановичем, меня почти все так зовут. А то иногда так назовут, неловко становится.
Но я все-таки упросил его, сразу же запомнил и никогда не ошибался.
С ним было очень легко работать. По сути, большая часть личного состава полка в его распоряжении, и они выполняли очень большой объем работ по поддержанию столь разнообразной техники в исправном состоянии. Мансур Абдулахаевич в части службы был очень пунктуальным человеком, и абсолютно честным. Говорил негромко и не торопясь, но все у него было сделано в срок, и все подчиненные слушались его беспрекословно. Если случались какие-то проколы, а в технике без этого не бывает, то он не шумел, не нервничал, а спокойно и деловито организовывал устранение выявленных недостатков.
Ко мне он относился очень доброжелательно, даже мягко покровительственно, почти по отечески. Поначалу, когда я оставался за начальника штаба, он брал на себя ряд таких дел, которые мы должны были выполнять вместе.
С удовольствием и благодарностью вспоминаю этого человека.