Улыбка... занавеса

Игриво прячется в складках будто лунной кисеи,тщеславно не привыкшей к тишине...
Ее взгляд с осторожным любопытством ловит, сотнями глаз, скучающих и усталых, капризных и жадных, сверкающе,молниеносно-остро - метает ножи под взволнованные охи, метко, беспечно-ловко...
Некий молодой тип в причудливом цилиндре и неясном блеклом костюме, зловеще мрачном - это подчеркивали ярко-рыжие кудри, обрамлявшие его мистически бледное лицо, кокетливо нежелающее покидать полумрака глубины сцены; кажется, никто не сможет заглянуть вего глаза, что никто... не узнает его мысли, сердца, имени, так упрямо спрятавшееся под...
Причудливым цилиндром,бледно-розовая лента которого непонятно красовалась вокруг его середины и длинный конец ее будто весело плясал в воздухе, уворачиваясь от ножей – его хозяин со смешком все продолжал их метать, громко и отвлеченно обращаясь из темноты к сотням взволнованным глаз, что производило совсем удручающее впечатление - на редкость фантасмагорический театр, хочется... покинуть его, новзгляд почти прикован ко...
Второму загадочному незнакомцу, что,натянуто улыбаясь, ловил ножи, неаккуратно демонстрируя сотням глаз свои жутковато бледные щеки, как будто покрытые черной пылью,неприятно-темно-красные губы и устрашающе блестящие, черные, как смоль, волосы,словно неведомыми когтями объявших его лицо - оно неуловимо и почти незаметно,тонко искажалось в мелкой дрожи, не терпя настойчивой щекотки света рамп свысоты зала и у края сцены...
Как это все неестественно, тяжело...возвращало сотни глаз к ней, неслышно затаившей дыхание, ощущая, как последний нож задел руку ловящему - и это вдруг перестало быть мигом гнетущей паузы и живительно-робкого извинения со стороны типа в цилиндре...
Он с кислотным отголоском наслаждения отмечал, как его товарищ силится остановить кровь пышным манжетом,старательно облегченно посматривая на сотни, недоверчиво напрягшихся, глаз -неловко даже щемяще отмечается: желал скрыть свое ранение, избежать волнения...
Оно предательски все же вырвалосьнаружу, провоцируя силы иссякнуть а липко-гулкие вихрем мечты пленить, медленнотерзая рассудок и лишая его контроля; а ведь как важно было остановиться,отдохнуть этим бледным щекам, как будто покрытым черной пылью, от ослепляющего блика привычного гула, ведь их хозяину предстояло не терять равновесие, исполняя акробатические прыжки и трюки - если бы только он осознал, почему подстраховывающие и поддерживающие его руки товарища так ленивыи... холодны, скользки, резки, словно воплощение всего этого слишком рано набежавшего на сцену, абсурда...
Его заманивающую песнь недопустимо было пустить к глазам, что с такимудовольствием находились в сумраке сцены, лучше приоткрыть дверь сознания их хозяина и назвать его имя - всерьез становится не по себе: сотни глаз восторженно наблюдали более яркую и захватывающую манеру исполнения трюков, их даже забавила буквально метающаяся в бешеном танце мрака и гула лента цилиндра; аимя... судорожно вертелось вместе с нею, ища, куда бы спрятаться, вонзиться...
В глаза того, роскошные манжеты чьего мрачно-простодушного, черного костюма устало намокли и задрожали, вопросительно взметнувшись и резко опустившись,могли ли понять, что... сценарий сжигается в мимолетности, бессмыслие, страшнее которого нет; и их хозяин устал от тени,переставшей внезапно быть желанно-тихой постоянством, одиночеством - он хотелу видеть радугу внимания, фееричную, неповторимую любви, хоть на мгновение...
Имя его товарища лишь... возмущенно укрылось лентой, резко повернувшейся после скидывания-падения с рук ее хозяина; огрызнулось бешенным сверканием глаз, которые очень быстро смешались с равнодушным светом и сотнями других, темне менее, возмущенно ахнувших на такой поступок, просто вечно ожидая и, порою паутинно-тоскливо, принимая что-то, блуждающе вяло, причудливого и развлекающего их миг прихоти - так вот она... жуткая, невообразимо, страшн ооглушающая аплодисментами и рыком потухающих скоропостижно ламп; страстное желание убежать от точки, так нежданно отразившейся в весомо призрачное многоточие...
Потому дыхание спектакля... чуть прервано, да становится спешаще-нервным и все неровно-кратким, гордо-беспощадно цепляющимся за золотые отблески довольства сотни глаз, а только медленно и негаданно навернется им шокирующе это на глаза; что сцена предстала в диком страдании от непрерывного круга -иногда и черно-без предупреждений и возврата забирающего экстаза, ловко подкрадывающемся в железном кольце...
Жутко отбивающего, вращающийся вокруг талии, недобро усыпляющий такт под легкомысленные напевы типа в цилиндре, купающегося в выкрикиваемых комплиментах и нежных цветах, что стеснительно-горячо бросали на сцену сотни вздыхающих понему глаз; он жеманно усмехался и взглядывал на них в ответ, вызывая еще больший гул их восхищения и, так часто опасно-непростительное, желание бесконечности... его напевов, вращения круга и метания во все стороны маленьких паучков-угольков - хочется убежать, уйти из этого невероятного жутковаткостьютеатра, забыть, скрыться от впивающихся в самую глубину рассудка, желающихукрасть все у него, тебя, глаз типа в цилиндре и от...
Собственного взгляда на доверчивые руки его товарища, принимающие кольцо и благовейно лишь на миг ощутившего на себе его льстивую улыбку, любезно прошептавшему...экзальтированным криком на всю сцену обещание славы, героичного будущего, чтонесомненно подарит ему исполнение всех грез, всего желаемого - нет, уже не жаль, что глаза не имеют ушей, что бросаются они на кончик нечистого пера, изкоторого неконтролируемо текут реки грязи, а их они не видят, пока не почувствуют на себе; жаль что они любят приятные, услаждающие их маски...
Хочется убежать, но... что-то стучится в самую крепкую светлостью дверь:нельзя, надо отвести взгляд от колдовского сверкания глаз типа, чье имя жуткимэхом неотступно притягивает невольно к себе, и крикнуть его товарищу,ступившему на низко натянутый канат - больше нет секретов следов его прошлого,оно не столь жутко и жгуче, спасительно нужно забыть его и вернуться из охватывающих марев миражей в, как-никак близкое и согревающее пусть порою и льдом,"сегодня", к своему сердцу, осколки которого не хотят видеть его бледные щеки, как будто покрытые черной пылью, необходимо, сейчас...
Нечто отказывается, упорно сопротивляется гулу, вопившему и хаотично забегавшему по театру: сотни глаз дрожаще забирали свои золотистые нити и убегали, выпаливая на бегу ругательства проклятия и зарекались знать...безумные глаза того, чья тень цилиндра проникла неотступно в них, смеясь на крики и топот бегства, издевательски призывая глаза досмотреть его спектакль до конца; и он приближался, представ как никогда, в полной мере, в своем странно манящем и... холодяще жутком облике...
Не хочется ощущать и дуновение его шагов, рук, нарочито весело продолжающих показывать фокусы, и искру его глаз, страшно ослепляющую среди пылающих кресел театра, потонувшей, в... сумерках, словно сотканного из алмазов,звездопада-почти фантома, сцены - на ней раздавались трагично затихающие стоны того, чьи бледные щеки, как будто покрытые черной пылью, корчились в муках от дышащего жаром мерцания звездопада, сопровождавшего их хозяина повсюду, ему не хотелось вновь уйти в веер удушающий земли, покинуть осколки своего сердца, которые лишь мимолетность назад раскрасили его миг пусть и призраком сказки...
Она, наконец, показала свои клыки мрачной реальности - лента на цилиндре изумленно-с горечью вдруг потускнела от, охватившей ее хозяина, боли; он торопливо зашагал, метая ножи в сгорающие цветы, золотые нити, когда-то опьянившиеего таким же миражом счастья, и стены опустевшего театра и то порывался броситься,то отскакивал в бессильно-отчаянном страхе от падающих алмазов звезд – пепел сценария смешался с черным вихрем мига, щипля его жуткими нашептываниями обутерянных ростках мечты, надежд, провалившихся планах, об убежавших, утерянных для него навсегда, чьих-то, когда-то таких же робких и пленительно красивых,доверчивых глазах...
Они, словно одинокие листья, метаются с их хозяином по улицам, на которых так же темно, как когда-то было сумеречно на сцене; с разочарованным стыдом прячутся в тень его цилиндра - не могут, не хотят верить в то, что их лишила радости от спектаклей и славы, дружбы, рассудка, того, чьих бледных щек, как будто покрытых черной пылью уж никто не вспомнит и кого он все же ценил в глубине сердца; пленительно красивых, нежно-доверчивых глаз; в которые...
Он не мог, не успел наглядеться, что одни дарили манящий сладкий сон наяву и... которых истомно искал всю мимолетность - их, все внезапно-безжалостно украла одна мечта...
Она была так насмехающе-близко и так холодяще-далеко; не покидала его ни намиг, скитаясь в блекло-чуже радужном крае, сверкая словно хищно и всепоглощающе-туманно звездопадом, который все еще чудится ему, как он беспощадно терзает бледные щеки, покрытые словно черной пылью, и...
Призрачной улыбкой занавеса, что...
Игриво прячется в складках будто лунной кисеи...
В странно жутковатой тишине...