Валька - скрипач

                ВАЛЬКА - СКРИПАЧ
                Рассказ


– Лялька, сиди и слушай! Поняла?! – сказал Валентин и снова взял в руки инструмент.
«До, ре, ми, фа…» – играл он, усердно перебирая пальчиками на чёрном грифе скрипки. Мальчик водил смычком, стараясь выдерживать целые по длительности ноты. Он играл, подражая учителю музыки. Валька постепенно увеличивал темп игры и начинал сбиваться.
Лариса целый час сидела на деревянном сундуке и слушала двоюродного дядю. Мальчик приходился пятилетней девочке дядей, а ему было десять лет от роду. Когда Валька стал сбиваться, Лариса заёрзала на сундуке. Девочка поморщилась.
– Лялька, сиди! Что, гвоздь в...?
– Ва-алюса, помас смысёк…
– Счас, – мальчик понял, что перестарался в гамме и сильно нажал на струны. Смычёк заскрипел… Валентин сам, конечно, услыхал фальшивый звук. Надо было нежнее водить смычком по струнам. И чтобы как-то оправдаться перед собой и перед племянницей, он решил ещё раз натереть смычёк канифолью.
Девочка успокоилась, притихла на сундуке. Она ждала, когда дядя сыграет «Не шей мне, мати, красный сарафан», или «Однозвучно гремит колокольчик». Он, насколько была у него сила, натирал круглым кусочком канифоли волосяную ленту смычка. Натянутая лента неприятно скрипела.
«Однозвучно гремит колокольчик, и дорога пылится слегка…» – выводил Валентин мелодию. Лариса напевала слова, она хорошо знала русские песни. Много раз, сидя с дядей в уютной комнатке, особенно зимой, когда все взрослые на работе, дети слушали, как из чёрной тарелки репродуктора в углу комнаты доносится голос певца Сергея Лемешева.
Валентин играл и играл на скрипке, представляя перед собой дорогу, которая тянется куда-то далеко-далеко, а он, мальчишка, идёт по этой дороге. Дорога пылится, и где-то вдали, за полем, слышится песня ямщика.
Слева от Ларисы, за сундуком, у дверей комнаты, мелодии скрипки начала подвывать собака.
– Буяска, ти-иха, – девочка поднесла к губам пальчик, показывая собаке. Рыжей масти дворняга перевела взгляд с хозяина на девочку, замолчала, но тяга к хозяину, игравшему на инструменте, пересилила. Она снова пыталась подвывать.
Так  пролетел час Валькиного занятия музыкой. Он разучивал мелодию песни.  Быстро  уходило лето. Надо было готовиться в школу.
Мальчик обвёл взглядом комнату. Их семейство – вместе с многочисленными родственниками – ютилось на шестнадцати квадратных метрах. Всего девять человек. Такое положение дел было следствием предвоенных гонений на эту русскую семью, потому что глава семейства – Александр Устинович Андреев – был якобы «врагом народа». Их комната находилась в многосемейном двухэтажном деревянном доме. А перед войной было время, когда власти вообще лишили это благородное семейство жилья. Пришлось обустраивать на высоком берегу луговины заливного пространства речки Вёксы землянку. Когда будущая мать Валентина вернулась с войны, где воевала лейтенантом связи, Отделение железной дороги дало ей эту комнату.
Шёл 1955 год.
За окном светило солнце. Оно мощно бросало свои лучи поверху акаций и цветов над палисадником. Лариса сидела на сундуке и радовалась, что сейчас закончится урок музыки и Валька возьмёт её на реку. Она высидела целый урок, слушая пиликанье дяди. Вот Валентин положит скрипку в чёрный футляр, пристегнёт смычёк на крышке внутри и доверит ей закрыть футляр, при этом звонко щёлкнут тугие блестящие замочки.
– Лялька, ну чего там копаешься? Копуха-старуха?!
– Какая я тебе сталуха?! – обиделась девочка, еле поспевая за быстроногим Валькой. Вот-вот и заплачет.
– Ты чего? Обиделась?! – мальчик подождал её на тропинке, спускавшейся по склону в наволоки речки. Погладил светлые волосы Ларисы, когда она к нему подошла. – Ты у нас красавица! – голубые глаза девочки снова заискрились счастьем.
На окраине города с крутых склонов открывался простор заливных лугов – наволоков. Взор ребятишек не останавливался на речке, а шёл к церкви, к «Троице», к её кресту. Церковь стояла в куще берёз, остывавшая в стенах от недавних молений. Валентин, казалось, слышал голос тётки Шуры Бойцовой из Волотова, которая собиралась съездить на лодке за реку, к «Троице», помолиться.
А дальше шли деревни, деревни, и леса, леса… До самого горизонта. Даль заливных лугов и таинственного леса завораживала детей.
Мальчик с племянницей подошли к реке, на пески. Справа, дальше, за посёлком Рабочее начало, на магистрали Северной железной дороги, надрывно гудел локомотив. Гудки паровозов и локомотивов и стук колёс по рельсам с рождения сопровождали ребятишек из провинциального городка, где жили Валька и Лариса.   
– Лялька, ты сиди. Никуда не ходи. Поняла?!
– Поняла, – недовольно сморщив красивый носик, ответила девочка. Она смотрела, как Валька, сбросив на ходу кожаные тапочки и лёгкую ситцевую рубашку на прибрежный песок, в чёрных трусах бежал к реке. Он стремглав бросился в воду. Мальчик открыл глаза. Немного порезало в глазницах и прошло. В желтовато-коричневой воде было видно на метр вперёд, не больше. Пузырьки воздуха забавно уходили вверх. Мальчик закрыл глаза и ещё сделал напор руками, разводя их, устремляясь вперёд. Ему хотелось одним махом переплыть реку под водой.
Лариса сидела на берегу и сторожила одежду Вальки. Она всматривалась в пространство воды ближе к тому берегу. Девочка не беспокоилась за дядю. В душе она гордилась им. Он всегда был первым среди мальчишек.
 
В музыкальную школу Валентин пошёл тоже с цветами, как и в общеобразовательную. Путь его лежал по «Максимке». Так ребятишки называли меж собою улицу имени Горького – великого советского писателя. Мальчику надо было идти до городского рынка: там, за рынком, школа. Он миновал «пожарку», по рытвинам старой дороги перебрался к рынку, высоко к груди поднимая большую чёрную папку на верёвочках-ручках с выбитой лирой на толстых корочках, поддерживая на весу футляр со скрипкой. Перешёл через дорогу возле рынка, и вот она – школа. Чуткий слух мальчика уловил звуки фортепьяно. Играли приятную для его детской души мелодию. Музыка то бежала своими мелодичными переливами, то затихала, переходя в спокойное состояние. Валька  сравнивал её с набегами лёгкой волны, а покой второй части игры был сродни лесу, который Валька знал, как любой мальчишка провинциального городка.
Длинный коридор деревянной музыкальной школы с мягкой зелёной дорожкой радостно действовал на мальчика. Крепкие белые двери классов наступали своей высотой. Коридор казался узким. Блестящие старинные дверные ручки поблёскивали в полумраке. Здесь жила какая-то непознанная тайна для детского сердца. Валька тихонечко прикрыл за собой входную дверь, чтобы не спугнуть эту тайну. В конце коридора, у окна, в классе справа, разливалась фортепьянная музыка. Кроме Валькиного учителя, так никто не мог играть. Мальчик на цыпочках, с букетом цветов, с нотной папкой и скрипкой  шёл по коридору. Музыка за дверью смолкла… Пауза… Было слышно, как за дверью встали. Мальчик притаился в тишине коридора. И… заиграла скрипка.
Валька стоял под крепкой белой дверью и слушал музыку учителя. Иногда от любопытства наклонялся к широкой замочной скважине, касаясь лбом округлого накладного плинтуса, пахнувшего свежей краской.
Дома, ночью, в тёплой постели, мальчику приснился сон. Стоит он на  чердаке их двухэтажного деревянного дома. Заглянул в чердачное окно. Внизу, на земле, частные домики, огороды…Кругом зелено. Кое-где картофельная ботва пожелтела. Дальше, за огородами, порядок домов улицы Ленских событий. А правее, за Волотовом, в лугах, река. Высоко в небе – пара Валькиных голубей: белый голубь и белая мохноногая голубка – почтари.
На чердак собираются дети. Потихоньку, открыв скрипучий люк в потолке, чтобы не слышали соседи, по лестнице с площадки второго этажа поднимаются мальчишки и девчонки – знакомые и друзья Вальки.   
Сегодня он даёт концерт игры на скрипке.
Лариса сидит в первом ряду. Вместо стульев – бревенчатые срубы, выступавшие на полметра из чердачного пола. В срубах, между брёвен, тугая скомканная пакля. Она толстыми швами тянется в срубах, расшивая дерево. Дети рассаживаются на чердаке, кто где может.
– Ну, что? Начинать?!               
– Валяй! – отозвался Лёвка, один из друзей мальчика.
Юный скрипач трогает струны смычком. Они настроены… И зазвучала музыка…
Валентин выводит мелодии русских песен. Его игра берёт зрителей за сердце. В лучах сентябрьского солнца, пробивавшихся сквозь слуховое окно, блёстками плавает чердачная пыль. Она шевелится в потоке воздуха, нагоняемого движениями скрипача.
Валька никого не видит перед собой. Он весь в музыке. Даже не чувствует, как подлетела его любимая голубка и, сидя на карнизе чердачного окна, слушает музыку. А на крышу, свысока, часто перебирая прохладный воздух крыльями, подлетает голубь...

1997 г.