Надежда на оптимизм. Часть 5

               
                В е р а.


Валентина умерла. И, хотя Виталий не успел как следует полюбить её, а успел
лишь влюбиться, эта трагедия глубоко врезалась в него. Почти год он болел. Нервное потрясение значилось, как вегетативно-сосудистая дистония. Это уколы витаминов, глюкозы и общеукрепляющие препараты.
Он работал в засекреченном отделе Министерства связи Казахской ССР. Туда его устроили.  С характеристикой из этого заведения можно было поступать в институт связи.
В августе 1960 года Виталий поступил в Ленинградский институт связи на факультет радиосвязи.

      Что это было за время? Через много лет скажут, что это время было временем шестидесятников, конечно не двадцатилетних. Подпольные песни Огуджавы, песни Высоцкого и многие другие, всего этого ещё не было на пластинках. Изредка кто-то из студентов давал посмотреть порнографические картинки или фото, привезённые кем-то из-за кордона.  Немыслимо было это видеть. Разве такое возможно? Мы были, как люди с другой планеты, не представляя, что мир давно уже живёт так, как на этих картинках. Но картинки видели единицы, остальные оставались в неведении. Литературы не было никакой. Слово «секс», оно не было на слуху. А Виталий учился и жил в Ленинграде,
где в тоже самое время уже давно существовал другой параллельный и тайный мир. Он наблюдал этот мир. В институте была народная дружина, и по вечерам они патрулировали Невский проспект. Советоваться было не с кем, чтобы объяснить происходящее вокруг.  В общежитии собрались люди из глубинки, один парень был из Сахалина, трое- из Коми, Пенза, Кавказ, Саратов и Виталий из Алма-Аты.
В комнате было восемь человек с ним. Возраста- самые разные от восемнадцати лет до тридцати пяти. Интеллект, по мнению Виталия, был у всех низкий. Кто уехал от семей, кто вырвался от родителей. Кроме азербайджанца, самого молодого, все остальные были с каким-то укладом жизни.
По вечерам накупали пельменей и запивали их водкой.  Им, наконец, надоело, что Виталий ел отдельно и предложили присоединиться к ним. Он нехотя согласился. Налили большой гранёный стакан водки и поставили тарелку пельменей. До этого момента он не пил водку. Нехотя глотнул один глоток. Ужас – горечь! А все кричат: «Давай, давай до дна!!!» Он глотал эти глотки, часть выливалась обратно, но выпил всё до конца и стал заедать пельменями. Но это уже не помогло. Мир качнулся, лица студентов расплылись, лампочек на потолке стало много… Дальше – полный мрак! Ничего не помнил, ничего не знал. Он был старостой группы, и на следующий день  не пошёл в институт, и ещё на следующий- тоже! Сказать, как ему было плохо, значит, ничего не сказать. Но! Это был – УРОК! Урок, который он усвоил раз и навсегда: водку он пить не будет никогда! Ему шёл двадцать первый год. Водка –это было не для него. Так у его однокурсников по общежитию было почти всегда. Более того, выпив, наевшись они бросали громкий клич: «Пошли по б…м!». Звали и его. Но он всегда отказывался. Потом, ночью возвращались и рассказывали о своих подвигах. Сначала он не задумывался, куда они ходят и где совершают свои подвиги. Позже они, наконец, толком объяснили, куда они ходят. Они подходили к кафе, снимали проституток и тащили их в подъезды. Там, стоя всё и совершалось. Звали его. Но услышав его твёрдое «НЕТ», отстали. Иногда они проводили этих «девушек» сквозь вахту общежития, и оставляли на ночь. Это был ужас для него. Передать трудно. Семь человек с проститутками, а он-нет. Девчонки были разного возраста, но что, называется с панели: крепко ругались матом на своих мальчиков.
Он как-то сказал ребятам, что вы все плохо кончите. Так оно и случилось. К концу второго семестра все уехали, больные в академический отпуск. Ректор нашего института был генерал-лейтенант Муравьёв. Когда он узнал про этот случай, вызвали всех к нему. Ребята сказали, что у Виталия не было женщины. Им поверили. Их исключили из комсомола и выгнали из института, «академки» не получилось! Он остался в комнате один. Перевели в другую комнату.
Шла напряжённая учёба. Виталию всё давалось легко- была хорошая школа и его замечательные учителя по математике, физике, химии.
Как-то увидел объявление: «В мраморном зале проводятся курсы бальных танцев». Мраморный зал был на Васильевском острове и их общежитие было тоже на Васильевском острове. Его приняли. Отглаженные брюки, белая нейлоновая рубашка, галстук, блестящие ботинки, гладко выбрит, одеколон, пальцы с коротко остриженными ногтями. Таковы были требования преподавательницы, в прошлом известной балерины.
Он вошёл в новый мир! Все люди интересные, интеллектуальные. Его общежитие казалось пещерой древних людей с инстинктами.
Их разделили на пары. Его партнёршей стала симпатичная девушка. Её звали Вера. Она явно была старше его. Как потом и оказалось- студентка пятого курса технологического института. Но что самое интересное, что они подошли друг другу, и у них стало всё сразу получаться. Преподаватель ставила их в пример, и часто заставляла танцевать перед всеми. Часто Вера вела его и очень уверенно, помогая ему.
Изучали танго. Танго – танец живота. Преподаватель проходила весь строй пар и проводила рукой между нами. Если животы не соприкасались, она ругалась. «Вы, что – кисейные барышни? Вы зачем сюда пришли?» «Виталий, прижми Веру, чтобы она пищала!»
Тут-то и срабатывала физиология. Его устройство неизмеримо рвалось наружу, хотя он был в плавках. Вера это чувствовала, но ни малейшим движением лица, глаз не выдавала себя. Она всё понимала: так должно быть и так было. Это, оказывается, было закономерно. С молодыми девушками случались конфузы. Некоторые размахивались и били своих партнёров по лицу и плакали. Но это было только поначалу. Хлопая в ладоши, преподаватель заставляла их менять партнёров. Она хлопала до тех пор, пока он снова не соединялся с Верой. Он вздыхал с облегчением. Только с ней он попадал в такт, и выполнял на отлично все нужные движения. Часто её грудь касалась его, и здесь она была невозмутима. Потом он привык, и уже не обращал на это внимания.
Он иногда её провожал. А она жила на Московском проспекте у «Парка победы». Большей частью он успевал вернуться на Васильевский остров до разведения мостов. Однажды они загулялись, и поняли, что он уже не успеет на другую сторону Невы. Там недалеко было их общежитие. «Ладно» - сказала Вера. «Сейчас что-нибудь придумаем». Она была председателем студсовета общежития и его студенческий показала вахтёрше и подмигнула ей. Т.е. оставлять на вахте билет было не нужно. Это было женское общежитие её института. В двенадцать ночи комиссия ходила по комнатам и выгоняла засидевшихся парней. Постучали и к ним. Вера вышла и сказала, что у неё никого нет.
Их в комнате было двое: она и Марго, так она назвала свою соседку. Он и раньше бывал у них, но днём, и на часик.  Они хорошо относились друг к другу. Но тут ему предстояло у них ночевать. Вера сказала, что она ляжет с Марго, а он – на её кровати. Так и сделали.
Спит.  Снится Вера. Румяная, красивая. В ней всё было ладно: красивые ноги, прямая спина и красивая грудь. Очень красивые русые волосы с модной уже тогда стрижкой. На ногтях изумительный маникюр и от неё всегда пахло духами, от которых ему становилось не по себе. Его мужское достоинство бурно реагировало на всё это! Но это не было любовью, Они- даже не целовались с ней.
С самого начала учёбы она сказала: «Виталик, никакой любви, никаких объятий и поцелуев. Я заканчиваю институт и уезжаю по распределению. У меня есть жених и он ждёт моего окончания». Она показала фото: на нём был красивый мужчина в шляпе и красивом плаще. Виталию всё это и не снилось, но для себя я уже создал свой образ будущего. Вера была взрослой женщиной по сравнению со ним- второкурсником. Он казался птенцом перед ней, и впоследствии был ей бесконечно благодарен за своё поведение и школу выдержки перед женским полом.
Снится она ему, и он ею «овладевает» (во сне). Закончилось это трагически, на его взгляд. Утром он ощутил, что лежит в луже липкой и тягучей жидкости. Мало того, что это было на простыне, но и пододеяльник тоже был хорош. «Вставай. Виталик, мне нужно уходить, пора!» А как встать? Стыд неимоверный! Он пролежал около часа, но она молча подошла, подняла одеяло и велела ему одеваться. Ни слова! Ни сейчас, ни потом через много дней. Он был восхищён ею. Она не упрекнула его. Танцевали также красиво, только чуточку нежнее. Экзамены сдали. Был выпускной бал в школе танцев. Напрокат дворец культуры дал парням фраки и галстуки-бабочки, а девушкам – красивые платья и перчатки до локтей! Это было зрелище! Они выиграли с ней первый приз. Когда они вышли на улицу с цветами, она разрешила себя поцеловать. В парке Виталик долго целовал её в губы, в глаза, в шею. Она еле оторвала его от себя. Может быть возникала любовь? Он чувствовал, что и она тянется ко нему. Они шли по университетской набережной, становилось прохладно. Он надел на неё свой пиджак, и она вдруг прижалась к нему, и стала страстно целовать его. Целовала красиво и долго, и плакала. Она не сказала причины. Назавтра она уезжала в город Дорогобуж по распределению. Вечер оказался прощальным.  Сердце сжалось. Это было началом любви. Но ему она не принадлежала, и уезжала к другому. Просто, танцуя, обнимая друг друга за талии, чувствуя их совместимость, нельзя было в неё не влюбиться. Возможно, с ней происходило то же самое. Он ни разу не причинил ей чего-то неприятного. У него была врождённая галантность. Его отец был морским офицером и этим взял когда-то его мать. 
Вера уехала, и долго писала ему очень тёплые и нежные письма. Как- то прислала посылку и в ней были круглые сыры. Она работала технологом на сыроваренном комбинате. Потом ещё приходили посылки, а нежность к ней оставалась и очень большая затаённая грусть.
Время их разделило. Наступил 1962-ой год- важная веха в жизни Виталия. Он уже понимал, что любовь случается с людьми, но это такое нежное, тонкое и трепетное чувство. Оно не падает с неба, и человек не решает за Любовь: пришла она или нет. Это- явление свыше, и оно сильнее нас.
 Нужно много сил, такта, выдержки и терпения, чтобы получить ответное чувство такой же силы, как и ваше. Получите или нет? Неизвестно.