Казнь

 На часах уже половина двенадцатого, а сосед все не может уняться. Как же меня бесит этот шум, эти крики. Думал, что сегодня могу спокойно посидеть и почитать Достоевского. Эх, какой же гениальный писатель, психолог. Я по сравнению с ним ничтожество, маленькая черная точка на огромном белоснежном холсте. Уже какой месяц не могу дочитать «Преступление и наказание», а ведь самое интересное меня ждет под конец. Конечно, фильм это одно, а вот книга…
 Его теория про «тварей дрожащих и право имеющих» - гениальна. До такого я не смог бы додуматься, не смог бы даже представить. Интересно, а судя по этой теории, кем являюсь Я? Конечно, я могу легко забрать жизнь, но не у каждого. Только лишь у тех, кто действительно заслуживает этого: наркоманы, которые убивают старушек ради новой дозы или маньяков, для которых искусство убивать – это  что-то невероятное и красочное.
Я никогда не понимал этих гнид. Убивал я всегда и лишь тех, кто заслуживал этого.  Им нравилось делать больно животным, маленьким детям или обычным гражданам. А для чего? Денег, известности? Они хотят, чтобы о них писали в газетах, в рубриках «Особо опасен» или «Разыскивается особо опасный преступник»? Кучка озабоченных на своей известности дегенератов. Им плевать с высокой колокольни на то, что ломают десятки чужих жизней. Сломаешь лишь одно звено, и вся цепь полетит к чертям. Люди – сволочи, они думают только о себе.
 Поэтому убивать какую-либо гниду, за совершенное им жестокое преступление было лучшим решением. Я его караю за грех, я и так грешен и мне падать ниже уже некуда. Значит, я отношусь к «право имеющие»? Возможно. Ведь своими поступками я показываю, что мне все можно, что я свободен. Никакой закон мне не преграда, разве что только Божий. Я верующий. Я следую заповедям, но не всем.  Я не ворую, хожу в церковь, люблю своих родителей и помогаю как смогу.
 Те или иные поступки я делаю по доброй воле. Я никогда не отворачиваюсь от беды незнакомого мне человека. Ведь если бы, я прошел мимо той маленькой девочки, которую верзилы заталкивали  в машину. Если бы я не вмешался, то все кончилось бы плачевно. Ее либо продали в рабство или просто убили. Деньги, все ради денег. «Не в деньгах счастье». Я не знаю, кто сказал, но по мне это было правильно сказано. Деньги тебе не подарят любовь, не подарят семьи или друзей. Они доведут тебя до смерти, ведь мухи слетаются на говно. Под мухами, я, конечно, подразумеваю «черных друзей», которые будут с тобой до тех пор, пока ты богат. А как только ты вновь станешь нищим, твои друзья превратятся во врагов, ведь ты знаешь к этому времени слишком много, и эту информацию  можешь  использовать против них.
 У меня всегда были хорошие друзья,  на которых могу положиться, которые могли и пулю словить за меня. Те, кто будут из кожи вон лезть, чтобы вытащить из самой жопистой ситуации. Как жаль, что мы больше не можем себе позволить себе, чтобы выбраться куда-нибудь и выпить. Вспомнить те дни, когда были командой.
Блять! Уже двенадцать, а этот упырь до сих пор колотит свою жену. Я конечно против избиения женщин, ведь батя учил меня, что женский пол нужно только защищать, а не херачить будто бы это груша для битья. Но это чужая семья. А в семьи не лезу – дело личное. Но детское время уже закончилось, а значит пора спать. И если они не угомоняться, я лично их заставлю замолчать. Быть может – надолго.
 Так, если он сейчас не заткнется, мне придется встать. А если я встану, он ляжет. Скорее всего, в морг. Вместе с женой своей, хотя она не виновата. Эх, я настолько ленив, что встать в лом. Старею.
 Я сижу на этом новом кресле, попиваю горячий шоколад за великолепной книжкой. Тут я понимаю – это сказка. В таком покое, я хотел бы находиться всю жизнь.  Но работа не позволяет.
 Так! Эти крики меня выводят. Что там случилось? За что он так мутузит свою бабу? Может действительно встать, да сходить к нему? Не, нельзя. Слечу с катушек и кончиться как обычно…  . Я не хочу услышать завтра в новостях о том, что в лесополосе нашли труп бедолаги.
Точно! Нужно выпить таблетки. Таблетки эти мне выписал личный психиатр, чтобы сбивать внезапные вспышки агрессии. Работа меня доканывает…
 Благодаря ей, я потихоньку превращаюсь в психа. Психа с топором, топор же в моем случае голые руки. Ведь если я взорвусь, то остановить меня уже не возможно. Ярость, ненависть, гнев – эти наплывы сливаются воедино и тогда ядреная реакция гарантирована.
 В такие моменты я легко могу вынести целые группы людей. Превращаюсь в Голливудского терминатора, который словно танк проходит по бандитам с битами или ножами и выходит победителем без единой ранки. Даже царапины. Однажды в приступе этой ярости, меня один упырь прозвал – Русским танком. Было даже приятно, я польщен.
 И после таких случаев, люди меня стали так называть, и имя мое стало наводить страх. Хоть какие-то плюсы.
 Стоимость моих услуг выросли, ведь клиенты знали, что если за эту работу берусь я, а значит, работа будет выполнена качественно. Без следов.
 Черт! Из-за этих криков и мольбы о помощь у меня начинается дрожь по всему телу – это первые признаки ярости. Срочно, срочно нужны таблетки.
 Победив свою лень, я вскочил с кресла. Подбежал как ужаленный к шкафу и распахнул его так, что дверцы чуть не вылетели с петель. Обежав глазами все полки, перевернув все препараты я не нашел своего нужного. Черт! Неужели я забыл купить? Действительно, старость. Если меня сейчас взбесит сосед, то Скорая понадобиться ему, а не мне. Убью гада! Он похоже изрядно пьян, что слышно как мебель летает. Подожди падла, сейчас приму что-нибудь успокаивающее и приду. Поставлю на место. Сколько можно уже.
 Выбежав на кухню я надеялся хотя бы на валерьянку. Должна она та заменить препарат. Открыв контейнер в различными таблетками, пузыречками так не нашел нужного! Блять! 
 Так из-за шума я все равно не усну, нужно сходить к нему сейчас, чтобы не достичь самого пика буйства. Его успею переждать дома. Эти приступы долго не длятся. Час и все. Умиротворенность.
 Меня колотит, словно я нарик какой-то, у которого ломка. Может из-за этих препаратов я и становлюсь нариком? Черт!
 Выбежав на лестничную клетку босиком начал барабанить в дверь соседу, который до сих пор буянит. Руки мои дрожат, словно дрелью целый день работал. Я переходил с одной ноги на другую, ибо они стали подмерзать. Сосед похоже даже не собирался откликаться на мой дружеский зов. Это меня стало бесить еще сильнее, он словно специально подливает масло в огонь.
 Я стал тарабанить еще сильнее. Этот стук он должен услышать. И о боги, дверь открывается. На пороге стоит передо мной алканафт, который еле держится на ногах. В руках держит розочку от бутылки с водкой.
 -Заткнись падла, пока я тебе эту розочку в горло не вонзил!
 Он посмотрел на меня как на бомжа и плюнул в ноги. Дверь закрылась. Но не только это меня взбесило. Перед тем как он закрыл дверь я услышал мольбы о помощи, слова насилуют и вызовите полицию. Голос принадлежал девочке. И только сейчас я вспомнил, что жены у соседа нет, и детей тоже.
 Постучав еще раз, сосед открыл уже быстрее. Но в этот момент сразу улетел в небесный полет после моего удара в нюх. Пройдя внутрь квартиры, я нашел девчонку, прикованную наручниками к батарее. Она была вся в слезах, колготки порваны, блузка расстегнута. Ей было наверное всего четырнадцать. Девчонка зажалась в угол как забитый щенок и шарахалась от каждого звука. При виде меня закрылась лицо руками, сомкнула ноги. Она уже в своем воображении нарисовала со мной страшные картины, которые я даже слышать не хотел. Зубы мои сжались в тиски, набухли вены, пот полился рекой, кулаки сжались так, что прорезались жилки.
 Я не мог себя сдерживать. Только представив то, что эта мразь могла делать с ребенком, меня выводила из равновесия. Я готов убить его. Жизнь он прожил. Осторожно подойдя к ней, сев на колени я протянул руки к наручникам. Ключ!
 Вскочив с места подошел к упырю и пнул в грудину берцами с железным носком. Он взвыл от боли. Ярость на пике. Поэтому, чтобы ее убавить я провел этот массаж по грудине насильника пару раз. Потом наклонившись, обыскал с поисках заветного ключика. В этот момент я чувствовал себя Карабасом – Барабасом и только в моем образе удача повернулась. Найдя маленького гаденыша, я вернулся к ребенку. Она все еще зажавшись в угле боязливо смотрела на меня. Дрожала так, что я видел это с другого конца комнаты.
 -Все хорошо, не бойся. Я пришел помочь тебе.
 Не допуская никаких резких движений, я сунул ключ в замочную скважину наручников. Провернув в сторону послушались щелчки и девочка оказалась на свободе. Я осторожно взял ее на руки и вынес из этого злосчастного места.
 - Все кончено. Все кончилось, деточка. – Я повторял ей каждый, чтобы она чувствовала себя более безопасно.
 Девочка ухватилась за мою шею, прижалась к ней щекой. Я чувствовал, как ее слезы текли по моей коже. В этот момент понял, что девочка доверилась мне. Я обнял ее крепко, забежал домой за ключами. Спустившись по лестнице вниз, в два шага добежал к авто. Открыл дверь и усадил ее. Все нужно было делать быстро, чтобы никто меня не заметил. Сев за руль, завел машину. Все это время девочка испуганно смотрела на меня, а как только я смотрел на нее, она отводила взгляд.
 Уже через минуту мы мчались по полупустой улице. На часах около часа ночи. На улице никого. Девочка молчала, но мне удалось ее разговорить. Она рассказала, что случилось. Как оказалось, она после учебы шла домой, но ее остановил этот сосед и сказал, что его котенок умирает и нужно с ним побыть, пока тот сходит до аптеки. Девочка повелась. Как только оказалась в это квартире поняла, что ее обманули и…
 Девочка сказала, где живет. Подъехав к ее дому, я взял слово, что она забудет, где с ней это случилось и она согласилась. Но в свой ответ взяла и с меня слово, что накажу его. А это уже лично для меня было решено. Приступ утих при виде ребенка, хотя душа горела. Я знал, что как только приеду к этому уроде – ему не жить.
 Было уже два ночи, когда я вновь вошел в его квартиру. На пороге его уже не было. Уйти не мог, потому как единственные ключи забрал и запер его. Прыгать не будет. Закрыв дверь на ключ, я прислушался. Из кухни слышался звук льющейся из крана воды. Он там.
 Пройдя медленным, угрожающим шагов на кухню он заметил меня. Оперившись о подоконник, уставился на меня. Глаза его горели злобой. На моем лице – безразличие. С мокрого лица соседа стекала кровь, перемешанная с водой. Переднего зуба не было. Правая рука держалась за ребра, я видел, как боль отзывалась на его лице. Подойдя к нему еще на один шаг, остановился. Между нами было два-три метра. Он готов был на меня накинуться, но что-то останавливало. Я же не чувствуя приступа ярости стоял спокойно. Ненависть, только ненависти душила меня. Я готов его задушить, растерзать. Какие только мрази меня не бесят, но насильники. Этот урод подписал себе смертный приговор.
 Мы стояли в безмолвии и пялились друг на друга. Никто не хотел делать первого движения. Он от страха, я от ненависти. Не хочется даже руки марать. Придется.
 -Ты веришь в смерть с первого раза? 
 Эта фраза выплыла в моем подсознании сама собой. Она же и вызвала слабую улыбка на лице. Он же хотел сделать шаг назад, но не куда.
 -Что? – выдохнул он от страха.
 -А ты говорящий, – усмехнулся я. – Может поговорим?
 В следующий момент я за шкирку приволок соседа в ванную. Закинул в нее. Он с грохотом улегся на ней. Отбив коленные чашечки, завизжал о боли. Я же среагировал и нанес два предупредительных удара в лицо. Он захаркал кровью. Включив холодную воду и закупорив слив, сходил до своей квартиры. Сосед даже не посмел подумать, чтобы выбраться обратно.
 Через минуту я вернулся в ванную. Сосед так и лежал в ванной с набранной на половину водой. Он испуганно смотрел и дрожал от холода. А может все еще от страха. Я подошел к столику. Вынул одну плотно закупоренную баночку из внутреннего кармашка и поставил на столик. Надев перчатки, отрыл баночку.
 -Знаешь, я ненавижу таких как ты. Есть две вещи, которые я не понимаю в жизни: женщины и насильники детей. Вам, похоже, бабы вообще не дают. К петушкам обратись, они всегда и дадут и всадят. Но сука, дети… как можно с ними это делать? – я посмотрел на соседа, который круглыми глазами следил за моими действиями. Вынув железный шприц собственного производства, стал его наполнять жидкостью из баночки.
 -Вас же убивать нужно, а не кастрировать. Будто вы осознаете свой косяк и исправитесь. Может и обдумаете, но сломанную жизнь не почините. А за такое нужно наказывать.  Что скажешь? – Посмотрев на него, тот цокая зубами хотел что-то сказать.
 -Я исправлюсь. Отпусти, пожалуйста.
 -Хех, протрезвел. Да и так быстро – прогресс. – Выпустил пару капель с иглы, я посмотрел на подопытного. – Вопрос можно?
 -Какой? - испугано спросил он меня.
 -Ты в биологии как?
 -Н... не..т…
 -Хренова… просто я люблю ставить эксперименты. Над мразями. Вот к примеру: что будет, если тебе ввести серную кислоту внутривенно?
 Его глаза практически вылезли из орбит, на глазах выступили слезы. Встав на колени  сосед стал молить меня о пощаде, но мне было уже наплевать. Я ухмыльнулся и врезал по морде. От удара он влетел в стену. Кафель побагровел.  Он наплевался. Вода в ванне окрасилась.
 -Ты… насиловал девчонку. А такое непростительно.
 Положив шприц на столик, я стал выносить ярость на нем. Я бил его, бил. Руки покраснели, перчатки порвались о его зубы. Он стонал от боли, захлебывался своей кровью. Мне это нравилось.
 Я вспомнил, как мы однажды с парнями забивали одного наркошу, который подсадил брата одного из наших товарищей. Мы и его угробили и всю точку наркоманскую. С тех пор наркоту не продают там. Боятся.
 Я схватил шприц. Другой рукой схватил руку соседа, и найдя вену вколол жидкость. Он закричал, но через некоторое время отключился. Скорее всего, от страха, ведь там всего лишь снотворное. Кричать можно от ужаса. Следующее что он увидишь, это тьму и запах сырой земли.
Ты веришь в смерть с первого раза, я вижу это по твоей свежей могиле...