Посередине комнаты

     Ну, крысы-то у меня были давно. Но однажды, наверное, из тяги к эпатажу, я решила завести голую крысу. Ну, лысую, без шерсти. Я таких на форуме видела, на картинках. Толстенькие, кругленькие,  розовые, с большими смешными ушами и круглыми черными глазами, не крысы, а - замшевые сюсечки. Правда они и стоили недешево. И как-то однажды все совпало. Свекровь стобаксов подарила на день рождения, а тут и крыса предложили. У него история была трогательная. Их нескольких сдали в приют на передержку, кстати, вместе с питоном, которому они на корм и предназначались. Ну, девушки их выкупили. Одного предложили мне. И я помчалась.
     Когда я его увидела, я сразу поняла, что я попала. Да что там! Очень сильно попала! Он мне не понравился. Он был не такой! Он был сутулый, с торчащим хребтом, весь в складочку, как шарпей, только без шерсти, серый и с прищуренными наглыми глазами в припухших веках.  Я привыкла, что крысы любопытны и дружелюбны, что лезут на руки, облизывают, принюхиваются, суют нос за пазуху. Этому лысому гаду я была - по барабану! Совершенно! У крыс с шерстью, кроме всего прочего, мужские половые признаки выглядят скромнее, а этот был вызывающе неприличен! 
     Я взяла его в руки, он сидел на ладонях, сгорбившись, сложив длинные, какие-то почти человеческие, как у дамы, с перламутровыми ногтями пальцы, и кривил брезгливо рот. Мне даже показалось, что он с удовольствием бы повернулся ко мне костлявой спиной, чешуйчатым хвостом и всем этим неприличным под хвостом, но брезгует шевелиться на моей ладони. Но он был горячий и влажный, как температурящий младенец. И я его взяла.
     Оказалось, что у него конъюктивит, потому что нет ресниц, и ему не подходят опилки. Пришлось искать бумажный наполнитель. У него все время вскакивают фурункулы. Он то чихает, то кашляет. У него болит живот. То есть - детские творожки, свежая курятина, фрукты, искать этот редкий наполнитель - обязательно! Вскрывать нарывы, протирать шкурку, закапывать глаза, чистить хвост, лечить царапины. И он не уживался ни с кем. В первую же ночь он разодрал подстилку в гамаке и заткнул куски в прутья клетки, отгородив себя от старика Крошкина, милейшего создания, бегавшего в недоумении по соседней, желающего познакомиться. Этого лысого гада звали Гремлин и он так и жил один. Потому что со всеми остальными он дрался. Когда его выпускали гулять на диван, Гад залезал на спинку и сидел, сгорбившись, глядя брезгливо вниз. При попытках приблизиться - кусал. Он и меня несколько раз кусал, правда не сильно, так, для порядка. Но он был горячий, как температурящий младенец...
     Я никак не могла его полюбить. Или мне казалось, что я не могу его полюбить. Все было не так, как с другими. Я капала капли, колола уколы, вскрывала нарывы... Но я никак не могла понять - люблю я его или нет? Он ничего не отвечал мне. Правда, когда у меня болела шея, я сажала Гремлина на плечо, он был горячий, 40 градусов - его нормальная температура. И он сидел, сгорбившись, подобрав лапы, прислоняясь к больному месту. Молчал, не двигался, грел. Это немного примиряло меня с ним. Иногда на прогулках, если его сильно доставали другие крысы, он перелезал со спинки дивана ко мне на плечи и замирал с неизменной брезгливой гримасой на морде.
Умер он дома. От старости.
     Почему я его помню? Почему же я все равно его помню, хотя я вовсе не понимаю, любила ли я  его, как любила многих своих шерстяных сюсечек?
     Знаешь, все крысы, когда их выпускаешь на пол в комнате, или когда они вырываются из клетки, бегут вдоль стены. Это инстинкт. Гремлин всегда бегал по центру. Даже если он сбегал из клетки на передержке, в чужой квартире, он нагло пер по середине комнаты. Даже там, где водились собаки. Он шел посередине, словно имел право. Сутулясь, выпирая лопатками, волоча за собой своё вызывающее мужское и щуря воспаленные злые глаза.   
     А черт его знает! Наверное, он действительно имел право! В общем, мне кажется, я, конечно,  любила его, хотя  он и не был замшевой сюсечкой, а еще  я его уважала. А еще мне очень его не хватает, гораздо больше, чем всех остальных. Нервного, злого, кусачего Лысого Сволоча и Гада Гремлина.  И, в конце концов, он же грел мне больную шею.
    Наверное, он все же любил меня. Просто не показывал.