Симеон Столпник

- Опаньки! Здорово!
   Услышав этот восторженный и чем-то знакомый окрик у себя фактически в правой ушной раковине, я вздрогнул. Не могу сказать, что я сейчас был готов к какой-либо встрече, потому что стоял на Красной площади и, высоко задрав голову, по-детски  раззявив рот, любовался строгими башнями Кремля и пел в душе осанну Фиорованти.
Именно в тот момент, когда мой эстетический экстаз достиг наивысшего апогея, надо мной и нависла двухметровая, обрюзгшая и отяжелевшая фигура довольно-таки инфернального существа, которое я когда-то знавал под именем Симеона Столпника.
  Однако в паспортном столе и в большинстве Опорных Пунктов Охраны Правопорядка Санкт-Петербурга он был известен, как Семён Соломонович Ашкенази. Симеоном Столпником же его прозвали приятели после определённого случая.
   Отдыхая на каких-то горных югах, и изрядно потчуя там организм высокоградусными напитками, эта двухметровая туша в какую-то одну из весёлых ночей забралась, непостижимым ни для кого образом на небольшую, но сильно отвесную скалу,
которую местные жители называли ***вым камнем, так как однажды никому не известный шутник написал белой краской на самом обозреваемой стороне этой меловой древней глыбы менее древнее, но более известное слово «***».
   Снять его оттуда не могли пару дней, пока не нашли случайно отдыхающих неподалёку альпинистов-любителей, приехавших изучить местные горные ландшафты, одновременно получить хороший загар и прогреть промёрзшие в сибирских каменных гигантах кости.
   Пока Семён сидел, подобно птичьему царю, на вершине, ему, по возможности, в его недосягаемые эмпиреи забрасывали в пластиковых бутылках огненные напитки и кое-что из снеди. Так как забросить с первого раза никогда не получалось, то весь этот процесс превращался в занимательный аттракцион, что придавало отдыху дополнительную пикантность. Когда же, Божьей милостью, при помощи троса и альпенштока, сей последователь небезызвестного отца Фёдора был инкорпорирован обратно в человеческое общество, то каким-то шибко начитанным умником был провозглашён адептом древнего пустынного столпостояния и назван в честь одного из самых ярких его представителей, а также тёзки нашего героя – Симеоном Столпником.
   И вот теперь этот любитель альпинистских трюков бил по моей спине своими лапами йети, что-то мычал на гималайском диалекте и явно радовался встрече. А я стоял и всё ещё пытался бороться с неумолимо надвигающимся осознанием того, что не попаду я сегодня ни в Третьяковку, ни в Пушкинский музей, а буду сидеть в старинной чебуречной на Пятницкой, есть горячие сочные чебуреки и беляши, запивая их согревшимся портвейном и в десятый раз слушать историю, только что прочитанную вами…