Коридор затмений Глава 1

Часть 1
Затмение Луны

Глава 1
Аукцион

Лиза открыла глаза и сразу же вспомнила, что сделала что-то нехорошее. Об этом говорило неожиданное чувство вины, которое примешивалась к муторной тошноте похмелья. Она села на кровати, в голове от этого больно всколыхнулось и запульсировало. «Блииииин!» - простонала Лиза и осмотрелась. Мужа не было, в детской царила тишина. «Отвез в сад и уехал на работу. Какой хороший!»  - от этой мысли затошнило еще сильней.
Она потянулась за телефоном, который лежал на дальнем краю подоконника, но он соскользнул и боком завалился за батарею. «Блииииин!» - с укором самой себе опять сказала она.
Не вставая с постели, Лиза перегнулась к письменно столу и взяла длинную пластиковую линейку. Проталкивая телефон по полу, она думала: «Я ничего не чувствовала. Ничего! Буквально никакого волнения! – телефон застрял и не хотел двигаться. – Ни желания, ни отвращения. Холодное, хирургическое наблюдение. Но где был мой мозг? Кошмар! Как я могла такое позволить?!» Она замерла, вспоминая горячие, пьяные поцелуй на запасной лестнице, на верхнем этаже. Он прижимал ее распаленное танцами тело к прохладной крашеной эмалью стене, рука скользила по бедру, обтянутому чулком в сетку, под юбку, выше. Вспоминая, она краснела и глупо, отстранённо улыбалась.  «Что-то в нем есть. Очарование молодости. Желание, с которым он смотрел на меня. Я же и раньше замечала. Взгляд и желание. Этому невозможно противостоять. Но он же младше. Двенадцать, нет, кажется, на пятнадцать лет. Смешной. Похож на медвежонка.  Я только поиграюсь, ну пожалуйста, ну совсем чуть-чуть. Никакого секса, одни поцелуи». 
Телефон выпрыгнул из-за батареи. Она подняла его с пола, открыла список «Избранное» и набрала мужа. Долгие, обиженные гудки закончились равнодушным «Абонент не отвечает». «Узнал или догадался?» - резанула холодным лезвием мысль. – Нет, нет, не может быть. Мы были осторожны. А вдруг кто-то видел, как мы целовались в переходе, а потом в метро? Кто-то из наших ведь тоже шел с аукциона... Ему могли рассказать. Твоя жена целовалась с малолеткой, с этим, как его, у которого отец сбежал в Индию. Знаешь? Его все знают… Одна я не знаю. Целовалась и забыла имя. Он говорил. Ужасная память. Но они точно знакомы. По крайней мере, отца знает. Спроси у него? Ха! Слушай, я тут целовалась вчера с одним, после того, как ты уехал, не помню имя. Ты еще с его отцом на стройке спорил про какие-то провода», - Лиза хохотнула, и тут же застонала, сжимая руками голову.
Она накинула халат, осмотрелась и привычно вздохнула. Хозяйкой она была не лучшей. Книжные полки и огромную плазму, подаренную на годовщину свадьбы его родителями, покрывала недельная пыль. Сейчас, в ярком солнечном свете это особенно бросалось в глаза. На полу валялась скинутая ею несколько часов назад одежда. По полу были разбросаны игрушки, какие-то цветные пластиковые детали от киндер сюрпризов, футболка, трусы и традиционно разного цвета носки мужа. Лиза подняла свою блузу и понюхала – табачный дым и непривычный мужской парфюм - еловый сладковато-свежий запах. Она улыбнулась. Вместе с запахом ее окунуло в томительные переживания. «Муж тоже мог понюхать, - вдруг испугалась она. - Нет, нет, - успокаивала она себя. – Да и мало ли? Могла же я с кем-то потанцевать. Это же не запрещено? В стирку!» - она смяла в охапку свою одежду, дошла до ванной и с сожалением сунула ее в барабан стиральной машинки. «Невозможно, как болит голова!»
На кухне она долго ковырялась в коробке с лекарствами в поисках цитрамона. Лиза вспомнила, что вчера дала последнюю таблетку мужу прямо перед тем, как он уехал.
- Останься. Ну пожалуйста, пожалуйста! Не бросай меня, – упрашивала она. - Ты же знаешь этих неадекватных таксистов.
- По телефону вызови. Это безопасно.
- И дорого! – она капризно выпятила нижнюю губу, пытаясь произвести на мужа впечатление беззащитности. Это не помогло. 
- Тусуйся до открытия метро, - его недовольное и какое-то бесцветное в последнее время лицо виновато хмурилось. – Я бы остался, но мне херово от виски. В глазах темнеет. Не надо было пить. Все от этой диеты!
- А меня наоборот прет! На месте не могу стоять, –она действительно пританцовывала под доносившийся из зала «Пан, пан, пан, пан, пан американо».
- Ладно, давай! – он чмокнул ее в губы сухим, пахнущим прелой листвой ртом. – ока!
- Пока! – пританцовывая и почти убегая, сказала Лиза.
- Веди себя хорошо, - но она уже не слушала, ее пятки, локти и колени уже мелькали в толпе танцующих.
Потом были танцы. У Лизы как будто сорвало резьбу, и ее энергия хлестала во все стороны, как горячая вода из трубы. Она танцевала со всеми и с каждым, для всех и для любого желающего. Она и сама не знала, что с ней такое. Лиза всегда любила танцевать, но и всегда как будто немного стеснялась. Обычно она пританцовывала где-то скромненько в уголке, с некоторым опасением поглядывая на тех буддистов, которые с разбега падали в толпу или, обнявшись, вместе прыгали или кружились. Ей казалось, что это выглядит глупо.  Но не сегодня. Сегодня она почему-то вдруг перестала чувствовать себя отдельно. И тоже прыгала со всеми, кружилась и исполняла еще что-то невообразимое, чего никогда не сделала бы раньше.
Потом они толпой вываливали на улицу, курить, болтать, чувствовать прохладный, пахнущий весной, ветер. Весна была в раскрасневшихся от вина лицах, в возбужденных взглядах мужчин, в призывном трепете женских ресниц, в какой-то безудержной бесшабашной веселости. Лиза тоже была очень весела. Она не замечала своей вернувшейся сексуальности, она вся была в ней, внутри нее, внутри круга дурманящих, испускаемых ею флюидов и феромонов.  Диета пошла ей на пользу.
Благотворительный аукцион прошел весело. Собирали деньги на покупку помещения для буддийского центра. Лиза хотела купить себе маленькие, серебряные четки из Непала, но цена выросла до такой нереальной отметки, что Лизе стало как-то неловко за свою бедность. Все лоты продавалось очень дорого, даже фотографии с подписью Ламы уходили за сто тысяч. А у нее было с собой не больше десять. После аукциона, когда уже началась дискотека, Лиза отдала свои деньги просто так, и воодушевленная щедростью, танцевала. Лиза просто сходила от счастья с ума – так ей нравилось все что происходит.
- Пошли, на лестницу, - Полинка дернула ее за рукав.
Они сели на ступеньки, обнялись. Маленькая, худая и как обычно чем-то раздраженная Полинка хотела изливать душу. Она то и дело насыпала на тыльную сторону ладони нюхательный табак и вдыхала в себя, рассыпая коричневыми крапинками на яркую желтую кофточку. Ее бросил очередной чувак (Лиза не успевала даже запомнить имя).
- Я себя такой опустошенной чувствую, - жаловалась Полинка, обнимая Лизу тонкой, сухой, как вишневая ветка, рукой. Накрашенные бардовым лаком ногти напоминали вишни.
- Выглядишь ты отлично, - Лиза осматривала ее с восхищением. Ей нравилась Полинка, яркая, всегда заряженная, отчаянная в своем бескорыстном ****стве.  Лиза даже гордилась своей дружбой с ней. Полинку все знали, каждый хотел что-то ей сказать, рядом с ней Лиза чувствовала себя в эпицентре.
 - Мне с одной стороны хочется уже на ком-нибудь остановиться, - продолжала Полинка, - а с другой… Каждый раз, когда начинается что-то серьезное, я сама все порчу. Может у меня страх отношений?
- Ты с ним уже спала?
- Аск! – она усмехнулась и нескромно посмотрела на Лизу. В ее взгляде было и страдание и гордость собой.
- Как тебе это удается? – чуть завидуя, спросила Лиза. – Неужели ты не стесняешься? Мне, т например, нужно время, настроиться, расслабиться, как-то открыться.
- А мне легче переспать. Реально!  - Полина размашисто развернулась и достала из рюкзака салфетку. -  Сказал, что безумно влюблен в мое тело, хочет встречаться, но к отношениям не готов.
- Вот козел! – беззлобно прокомментировала Лиза. Она привыкла к таким рассказам. По-началу она пыталась советовать Полинке что-то типа, не спи сразу, дай время привыкнуть, добиться, ведь мужчина, как и вообще, любой человек с нерастворенным эго, любит свои усилия. В пятый раз она уже не советовала, зачем? А с недавних пор даже начала думать, что, возможно, Полинке не нужны отношения, ей будет скучно, как скучно бывает иногда ей самой. Возможно, Полинке нужен именно этот беспрерывный драйв. Если бы только она не влюблялась каждый раз с такой полной самоотдачей и не сходила потом с ума, когда бросят.
- Надо побольше медитировать и почаще напоминать себе, что на абсолютном уровне никто никогда ни с кем не расстается. Да? – Полинка громко высморкалась.
- Раз Лама сказал, значит так и есть! – Лиза обняла Полинку и поглаживала ее спину с выступающими позвонками. – Какая же ты худая! Опять не ешь?
- Не могу. Уже четыре дня только кефир могу проглатить.
- Завидую тебе. Вообще без усилий, влюбилась и ничего не ешь.
- Ты мне смотри, мать! Не разрушай образец семейного счастья.
- Да не, ты что! Я ж ценю. У нас идеальный брак, мы даже на диете сидим вместе, - Лиза засмеялась сама не зная чему.   
- О! Полинка, привет! – на ступеньки подсел длинноволосый улыбчивый парень в яркой толстовке и индийских цветных шароварах. Он вытащил из Полинкиных рук табак и начал насыпать себе большие кучки. Мимо вдруг заходили вверх-вниз люди, все свои, веселые, раскрасневшиеся от танцев, вина и флирта. Все они лезли обнимать Полинку, целовали их обеих в щеки, лоб, куда попадали, каждый отпускал шуточку и заигрывал.
- О! Прекрасные дакини!
- Да уж! – говорила Лизка.
- А то? – добавляла Полинка.
- Можно к вам?
- Валяй.
Парень присаживался и начиналось:
- Рассказывай! Жена – дети есть?
- Да…
- Следующий! – и Полинка таким жестом, будто сметала со стола крошки, шутливо отпихивала его. Все смеялись и никто не обижался. Это было привычным.
-  Дамы, а хотите коньяку?
- Да! – кричала Полинка.
- Давай! – говорила Лизка.
И все делали по глотку из маленькой плоской бутылочки, а ее хозяин спрашивал:
- Может, девушкам чего-нибудь принести заесть.
- Мы не закусываем, -  лихо отвечала Лиза.
- Мы занюхиваем, - и все опять насыпали себе табак.
- О! А принеси пожалуйста мне водички, - слезно просила Полинка, повисая на парне с коньяком, бутылку которого уже опорожнили. Он уходил, вместо него присаживался другой, с клюквенной настойкой, все опять делали по глотку и занюхивали кто чем, кто табаком, кто Полинкиными волосами. В мыслях у Лизы все начало путаться, а в глазах расплываться. В ее опьяневшее поле зрения попал и как-то зафиксировался парень, очень молодой, милый, курносый, с густыми соломенными и глупо подстриженными волосами. Лиза заметила, что он странно, даже испуганно на нее смотрит. Полинка тронула его за плечо и сказала,
- А можешь сходить за бутербродом?
Он вопросительно, словно спрашивая разрешения, посмотрел на Лизу.
- Сходи, сходи, она уже несколько дней ничего не ест. Надо ее откармливать.
Когда он ушел, Полинка махнула небрежно в его сторону и сказала:
- И с этим спала. 
- И как? – отчего-то волнуясь, спросила Лиза.
Полина брезгливо сморщилась и мотнула головой.
- Не-ле-по! – произнесла она по слогам, сильно откидываясь назад.
- Эй! Эй! Ты держись! – Лиза ее подхватила.
- Переспали  и разбежались, - продолжала Полинка. -  Даже вспомнить нечего. Глу-по!
 - А как его зовут?
- О, моя любимка! – восторженно верещала поднимающаяся по ступенькам блондинка, красивая, с кукольно вздернутым носиком и умопомрачительным декольте.
- Танюсик! – они обнялись. – А ты чего, только приехала?
- Представь! Час назад съемки закончились. И сразу к вам, сразу к вам. Че, пойдем выпьем. У меня для тебя есть сюрприз.
- Бухло?
- Обижаешь! Хотя бухло тоже есть, - они засмеялись.
- Лизок, пойдешь с нами?
- Мне пока хватит. Здесь посижу. 
Они ушли, а Лиза думала, что у нее слишком мало друзей в буддийской тусовке и было бы здорово заиметь их побольше...
 
Дальше в воспоминаниях Лизы появлялось какое-то мутное расплывчатое пятно. Сварив себе кофе, чтобы прояснить голову, она прошлась с дымящейся ароматной чашкой в детскую, чтобы по разбросанным вещам понять, что одели в детский сад дети. Незастеленная двухъярусная кровать, разбросанные книжки, фломастеры и игрушки. «Нужно убраться!» - привычно подумала  Лиза, и направилась к окну. С высоты десятого этажа открывался вид на Битцевский парк и стройку. Школа, пока не отделанная, без последнего этажа, торчала напротив, и Лиза усмехнулась, вспоминая, что они с мужем за завтраком всегда обсуждают, пойдут ли дети в нее или в старую школу за домом. Сейчас Лиза смотрела на голые, с плотно набухшими почками, ветки деревьев, на ворон, сидящих на макушке, на близкое, и как всегда в городе, низкое небо. Все было тоже самое, но стало совсем другим, каким-то новым, более свежим и ярким, что даже смешно было бы думать сейчас про школу, до которой старшей дочери еще пару лет.
На подоконнике Лиза заметила глиняный горшок, в который они недавно посеяли с Маришкой семена бархоток.
- Надо же, проросли, - сказала Лиза вслух.
Из земли торчали ярко-зеленые мохнатые ростки длиной в сантиметр. Лиза осмотрелась. Она забыла, зачем пришла, но помнила, что было какое-то дело. Подойдя к шкафу-купе, она отодвинула зеркальную дверь и задумалась, прижалась к ней лбом. Ей хотелось остудить горячую от похмелья и воспоминаний голову. От вдоха и выдоха зеркальная поверхность затуманилась, и в этом мутном расплывчатом пятне Лиза рассматривала стоп-кадры своих воспоминаний.
Он, тот самый молодой и милый, протягивал бутерброд и смотрел с немым, но уже почему-то показавшимся ей дерзким, обожанием.
- Нет, не хочу! – смеялась Лиза. – Я на диете.
- Что это у тебя? – он протянул руку, и в первый момент Лиза отшатнулась, решив, что это дурацкая детская шутка, когда хватают за нос.
- Тихо, тихо! – успокаивающе сказал он. – Я же только посмотреть. Твое гао, -  и он показал на продолговатый серебряный кулон.
- А! Это священный текс, - Лиза неловко засмеялась. – Внутри, в смысле!
- Я понял, - немного обиженно сказал он.  – Я хотел тебе кое-что подарить.
- Мы же почти незнакомы.
- Ты – Лиза. Самая прекрасная девушка, которую я видел.
- Спасибо, конечно, за лесть. Но вообще-то у меня муж и двое детей.
- Я знаю. Но это же не меняет того, что ты красивая.
- Ты меня нахваливаешь, а я даже не знаю, как тебя зовут…
Он назвал свое имя, точно назвал. Только оно стерлось из ее памяти, и в этом месте разговора зиял темный провал. 
- Это волос Ламы! – сказал он, доставая из своего кулона с реликвиями кусочек свернутой фольги.
- Вау! – Лиза даже обхватила свое восторженное лицо руками. - Волос Ламы! Это же так круто! Такая связь! Спасибо!
Лиза открутила крышечку своего гао, из которого выпал туго скрученный рулончик бумаги с мантрами.
- И то и другое не поместится, - с сожалением проговорила она.
- Давай поменяемся.
- Это гао и текст подарил мне муж, - сказала она, запросто протягивая рулон с мантрами парню.
- Значит, между мной и твоим мужем тоже будет связь, - и он положил ее текст в свой продолговатый серебряный кулон с выгравированным на нем «ОМ». Лиза смотрела, как он прячет под рубашку свое гао, и думала,  что у него очень гладкая, совсем безволосая грудь. Это как-то взволновало ее и в тоже время было странным, что мужская грудь может быть такой голой, с какой-то дурацкой, плохо сделанной татуировкой, уголок которой виден в расстёгнутом на три пуговицы воротнике. Такая чужая, непривычная, но почему-то волнующая ее мужская грудь. 
И тут он поцеловал ее. Это было неожиданно, даже стихийно, как сошедшая с гор лавина, она не успела ни удивиться, ни разозлиться, ни понять, как уже безвольно расслабилась и дала себя целовать, а потом увлечь на верхний этаж, туда, где никого не было. И если бы из двери последнего, самого верхнего этажа, не вышел незнакомый угрюмый мужчина, неизвестно, что бы она позволила. Мужчина  ухмыльнулся в свои усы и посмотрел с такой едкой усмешкой, что Лизе стало стыдно.
- Хватит, – чуть задыхаясь и уворачиваясь от вездесущих губ, неуверенно попросила она. – Прекрати. Нам надо остановиться.
- Почему?
- Я пошла. Спустишься через десять минут. Не раньше! Ладно?
- Да.

- Фуф! – Лиза отлепилась от зеркала, чувствуя, как горит лицо. Она развязала пояс халата, скинула его и рассматривала себя, приподнимая ладонями груди. Если бы не они, слегка отвисшие после кормления двух детей, ее тело было бы прекрасно – тонкие, словно точены из слоновой кости запястья и лодыжки, плечи с выступающими ключицами, не широкие, но женственные бедра, попа сердечком. «Все же решусь на пластику»,  - сказала она вслух и застыла. Она о чем-то думала и непроизвольно поглаживала себя по животу, бедрам, попе. Лиза даже начала пританцовывать, плавно и медленно покачивая бедрами и глядя на себя в зеркало отстраненно и радостно. Сейчас она почему-то виделась себе другой, чем обычно, горящей, светящейся изнутри, будто одухотворенной какой-то новой и необычной силой. Было в ней что-то ведьминское, прекрасное, и это нравилось ей.  «Наверное, он уже нашел меня в «Фейбуке», - подумала она и, не одеваясь, бросилась к компьютеру в спальне.

В почте были какие-то дурацкие рекламные письма, что-то по-работе, на которую она сегодня благополучно не пошла, оповещения из социальных сетей. Кто-то приглашал лайкать страницы, подмигивал или хотел добавиться в друзья – это все были мало знакомые и не интересные ей люди. Его не было. Она начала шарить по друзьям друзей в поисках его фотографии – безуспешно.  «Как же его зовут? Господи ты боже мой! Вот измучилась вся, а не помню…» «Иди медитировать. Тебя отпустит», - сказала она сама себе, но еще долго барахталась в засасывающей пустоте интернета. 
Только через час, позавтракав яичницей, которую съела прямо у монитора, Лиза усилием воли заставила себя оторваться от экрана, встать, отнести грязную тарелку в раковину, потом вернуться в комнату, взять подушку для медитаций и сесть напротив тханки с изображением алмазного Будды, который игриво свешивал с лотоса правую ногу.  «И все же странно, - подумала она, вспоминая его, чье имя никак не могла вспомнить, -  я чувствую его в самой глубине, в самом сердце. И мне спокойно, как будто ничего не нужно, все уже есть» - и она опять вспомнила вчерашнюю ночь. Вернее, уже сегодняшнее утро, отделенное всего несколькими часами сна, но уже такое далекое и нереальное, будто из другой жизни.
Они сидели у гардероба на низких диванчиках. Она – рядом с президентом буддийской ассоциации, Козловым Русланом. Он примостился на спинке заполненного слушающими буддистами диванчика напротив. Руслан, улыбаясь как чеширский кот, своими белыми искусственными зубами, травил байки.
- Нестройным гуськом, значит,  входим мы в кабинет главы управы. Впереди, как всегда пьяный, наш человек из чиновников, посередине я с огромной статуей Будды, а замыкает, значит, Дима. Он закрывает двери, не забывая всем кивать и улыбаться. Заходим, мы значит, в кабинет, ставим статую на стол. Глава управы смотрит на нее. Мы, значит, с жаром что-то рассказываем, так мол и так. Он смотрит. Мы, значит, заканчиваем наш спич, смотрим на него, и ждем, что он ответит. А он и не слушал, все продолжал смотреть на статую. И вдруг этот глава управы совершенно не своим голосом говорит: «А она меня успокоила!» 
Все засмеялись. И Лиза засмеялся, хотя ничего не поняла. Она никого не замечала, кроме него. Она и смеялась для него. Он тоже смеялся и смотрел только на нее, смущенно, трогательно, страстно и так горячо, что она физически чувствовала этот жар.
-  Ладно, пора домой. Всем пока, - громко произнесла она.
- Я тоже…
Сама не своя от сковывающего стыда, она выбежала на улицу. Он догнал ее.
- Ты что делаешь?
– Не волнуйся, никто ничего не понял.
Она молчала и бежала вперед. Он тоже молчал и шел немного поодаль.
- Подожди! Можно я тебя провожу?
- Куда? – испуганно спросила она.
- До метро хотя бы.
Она остановилась и подумала. Это ее успокоило, до метро это ведь совсем чуть-чуть.
- Хорошо, - согласилась она и подумала, что в метро, в беспощадном электрическом освещении он заметит ее морщинки, которые в тридцать пять у нее конечно же были. И тогда он отстанет, даже наверняка. Пока они шли до метро, она думала о своих морщинках, пытаясь успокоится, но скорее страдала от стыда.

Кажется, они о чем-то разговаривали, но сейчас Лиза не могла вспомнить. Она помнила только поцелуй в гулком переходе, когда он прижал ее к стене, загораживая от прохожих, и опять было что-то жаркое и дурманящее: его руки, тело, весь он, такой ароматный, крепкий и свежий.
- Я же буду тобой вся пахнуть, - оттолкнула она его. – Ну и черт с тобой! – и она обвивала руками его шею и притягивала к себе.
Перед метро они расстались. Оглушенная, она ехала домой и пыталась понять, что произошло. Сделала ли она что-то неправильное, что-то плохое, и как это отразится в будущем – все потом. Пока хотелось выспаться и забыть.

После медитации, во время телефонных рабочих разговоров, перед выходом на улицу и потом, после возвращения из сада с детьми , она снова и снова заглядывала в «Фейсбук» и разочарованно вздыхала.   Видимо, морщинки сделали свое дело – он отстал.
Как-то незаметно пришел  вечером муж, такой же, как обычно, уравновешенный, занятый, уткнувшийся в свой айпад. Как всегда суетливо завершился вечер, с дурацкими мультиками, уговорами съесть котлетку, чисткой зубов и нытьем, переходящим в радостные крики и обратно в слезы. Уже за полночь, когда ставила будильник, Лиза снова заглянула в «Фейсбук». Тишина по-прежнему. Устало и успокоено задремывая рядом с мужем, она подумала: «Ну и хорошо. Ничего не было и не будет!»