Казачья бухта - что делать?

Казачья бухта - что делать?
Часть №3 (Что делать?)

Рукопись-черновик второй повести в книгу: «Курсантские байки восьмидесятых».
Критика и найденные орфографические и стилистические ошибки в тексте приветствуются, которые прошу направлять в группу "Питер из окна автомобиля" :
https://vk.com/club121582864,
либо оставить прямо под текстом.

     ...Что делать?
     Как не крути, ноги несут к «ржавому» источнику у «дохлого» куста. 
     Лежать под палящим исчадием с каждой минутой становится всё больше невмоготу. Одежда сама без подсказки постепенно возвращается на обгорелые плечи, дымящие от раскаленных камней «гады» - на ноги, а темно-синие береты приплющенными блинами – на головы. Удивительно, но в грубой, темной одежде на солнце оказывается намного легче, чем без неё. Сразу вспоминаю черные овечьи бурки и папахи горных жителей Кавказа из фильмов и книг. 
     Мало-помалу наши лица становятся подстать цвету темно-сиреневых роб. 
     Но команд на отступление с высоты – нет. Связаться с базой, похоже, не удается.
     Сотовых телефонов по понятным причинам нет, рации (как в фильмах про разведчиков) тоже, да мы и не умеем ими пользоваться - на море действует другие способы связи. А на флажный семафор никто в учебке не отвечает. 
     Что-то «не срослось».
     Впрочем, посыльный с докладом о взятии сопки, учитывая приличное расстояние марша, убыл относительно недавно…
     Очередь к кусту (с тыльной его стороны) постепенно увеличивается. Теперь благодарному свидетелю нашей атаки и последующей обороны взятой высоты предстояло наряду с долгожданной влагой получить изрядную порцию «свежо образованных удобрений».
     Что поделаешь, закон о суточном круговороте воды в природе ещё никто не отменял: с одной стороны куста мы набираем воду во фляги, а с другой - возвращаем её в причудливом виде обратно.
     Выражение наших довольно-беззаботных лиц также претерпевает поэтапную метаморфозу, меняясь на утомленное, раздраженное, затем безучастное, отсутствующее и равнодушное. В глазах уверенно закрепляется безразличие к происходящему вокруг, но полная страдальчески болевая сосредоточенность внутри. 
     Результат понятен. 
     Солнечный удар, плавно переходящий в «тепловое сотрясение» организма, что намного хуже. А, кроме того, катализированная благоприятными условиями дизентерийная палочка из «живой» воды куста бурно развивается в наших кишечниках. Всепоглощающая боль в животе целиком завладевает курсантскими телами и сознанием. 
     «Последнее, кстати, уже покинуло многих».
     Но опять же, в этом случае к счастью: «всё когда-то заканчивается…».
     Видно памятуя о том, что это все-таки всего лишь учение, командиры принимают мудрое решение начать спешное отступление с этого каменного «подиума», пока большинство ещё способно двигаться. 
     «Становись…».
     «Равняйсь… Смирно… Шагом…». 
     «Отставить. Бегом… М-марш».
     Удивительно.
     «Раз – два.  Раз – два»
      Но колонны движутся вниз явно с большей скоростью, чем рано утром восходили вверх. 
      «Раз – два.  Раз – два»
      У самого подножия сопки вместе с посыльным прихожит и подтверждение правильности выбранного курса на базу…
     «Раз – два.  Раз – два»
     Раскаленный плац, лишь слегка продуваемый морским бризом, кажется теперь живительным холодильником. Ноги, хотя и с трудом отрываются от земли, но идут на автопилоте довольно-таки скоро в такт движения ротной «коробки» то бегом, то шагом со средней маршевой интенсивностью около 90 шагов в минуту. 
     «А-а-а, раз! А-а-а, раз! Рота-а-а… Смирн-а-а… Рав-не-ние налева-а-а…».  
     Несмотря на то, что строевого шага на плацу совсем не получается, наш полковник, глядя на нас, молчит, не произнеся ни единой команды и провожая своих курсантов сочувственным взглядом до казармы.
     «Стой, раз – два. Разойдись»
     Вбежав вовнутрь, мы садимся на прохладный каменный пол перед казарменным гальюном, в упоении гладя его ладошками в ожидании своей очереди восхождения на «трон». 
     Никто больше уже никого не стесняется. 
     Мыслей вообще больше никаких нет. Лишь бы поскорее унять рвущуюся из живота разрывную боль пусть даже и под десятком завистливых глаз окружающих. 
     Ни чужие ослепшие глаза, ни лицеприятные звуки, ни зловонный запах, ни «тупые» шутки, которые никогда, даже теперь, не покидают гардемаринов, ничто не может помешать теперь... 
     Но вопрос, что делать дальше, вновь завладевает нашим сознанием.
     Ведь даже сквозь этот панцирь телесного бунта, улетевшее сознание всё равно четко осознаёт безысходность охватывающего тело озноба южной лихорадки. 
     В такую-то жару?
     «Через полчаса построение на обед», - весело кричит дневальный, которому посчастливилось не участвовать в марше. Он охранял роту. 
     Какой обед? 
     Теперь даже вода не лезет в глотку, выворачивает и спереди, и сзади.
     Да…
     Ну что ж, похоже, пора ползти в санчасть. 
     Где она, кстати?..

продолжение завтра или можно сразу дочитать всю небольшую повесть до конца:
http://proza.ru/2017/11/10/627