Виртуальный вернисаж

(Древнейшая профессия - художник)

     Как говорил Акуля, кулака "сковырнули
- меня выдвинули". И разносится над деревней
его пьяный крик: "С-сы дороги! Пр-ролетарий
идет! Ги-не-мон, в душу мать!.."*

                Л.А.Гордон, Э.В.Клопов.
                Что это было? (В кавычках
                цитируется В.Тендряков.
                Рассказы. - Новый мир,
                1988, № 3, с.14)



     Уже находясь на пенсии, Александр Трифонович с супругой Валентиной Герасимовной продали свою трехкомнатную квартиру в Москве и купили новую, расположенную в скрывшемся в подмосковных лесах небольшом поселке Ч., в доме, заселенном преимущественно летчиками и служащими близлежащего военного аэродрома. Дом, в котором располагалась просторная и светлая квартира, был почти новым, чему пожилые люди были несказанно рады - проблем с сантехникой, трубами, отоплением и прочими неурядицами, замучившими их в столице, не было никаких. Смешанный лес, в котором преобладали сосны, буквально впитал в себя этот поселок, что давало возможность гулять на чистом воздухе, не удаляясь далеко от дома.
     В просторной прихожей новой квартиры новоселы установили  огромный пятисекционный стеллаж от пола до потолка, но и он, как оказалось, не вместил всю библиотеку переселенцев. Поэтому в комнате Александра Трифоновича пришлось установить еще одну секцию стеллажа, где были размещены необходимые для работы хозяину книги преимущественно по истории, искусству и естествознанию.
     Отношения с соседями складывались непросто: дом был построен для авиаторов, образующих особую касту, и появление людей, не связанных с небом, военными и их семьями встречалось с некоторым высокомерием и отстраненностью. Люди, не принадлежащие к их цеху, представлялись этакими пришельцами, бесцеремонно вторгшимися на не принадлежащую им территорию.
     Однако новые соседи оказались людьми тихими и воспитанными, а Валентина Герасимовна была опытным врачом-терапевтом Скорой помощи, чья медицинская помощь для некоторых старожилов оказалась весьма кстати. Постепенно к ней стали обращаться в случае внезапного заболевания: еще бы - в поликлинику нужно идти и стоять там в длинных очередях, а здесь вот она - помощь на дому!
     Круг знакомств постепенно расширялся, в немалой степени благодаря внучке, учившейся в начальных классах одной из поселковых школ.
     Во время одной из прогулок они остановились у навеса, где такой же местный пенсионер, как они, за умеренную цену выставил на продажу свои живописные полотна, преимущественно пейзажи.
     Знакомство началось с покупки у самодеятельного художника пейзажа для кабинета Александра Трифоновича. Впоследствии была куплена еще одна картина на день рождения супруги. После этого они здоровались при встрече, как старые знакомые, имеющие общий взгляд на искусство.
     В одну из таких бесед Александр Трифонович упомянул о собранной им подборке типографски отпечатанных копий картин, которые он называл довольно неприлично - проституирующими. Речь шла о художниках, живописующих вождей.
     Заметив интерес живописца, он пригласил его в гости, чтобы похвастаться своим сокровищем.
     - Да, я знаком со многими подобными картинами, - сообщил новый знакомый, которого, как оказалось, звали Иван Демидович. - Но было бы интересно еще раз увидеть их и услышать ваше суждение.
     В согласованный день в квартиру супругов позвонили. Это был приглашенный живописец с букетом белых роз для хозяйки дома.
     - Ну, зачем вы потратились, - начала было выговаривать Валентина Герасимовна, по по ее улыбающемуся лицу было видно, что она была польщена.
     - К даме и без цветов? Нонсенс какой-то, - расшаркивался Иван Демидович. - Это современная молодежь способна лишь на жвачку или бутылку пепси для девушки. А мы с вами люди глубоко консервативные и нас уже не перевоспитаешь.
     - Это хорошо, что хоть наше поколение помнит правила этикета, - согласился с ним хозяин.
     - Только вот эти правила, к сожалению, нам не удалось воспитать в наших детях, - вздохнула хозяйка.
     Продолжая разговор на подобную тему, все сели за стол, накрытый гостеприимной хозяйкой. По окончании застолья гость обратился к Александру Трифоновичу:
     - Похвастайтесь вашей коллекцией. Я сгораю от нетерпения.
     Хозяин торжественно достал с полки красивую папку и, развязав тесемки, раскрыл ее.
     - Вы понимаете, конечно, что это не оригиналы картин, а их печатные копии, - извиняющимся тоном начал он. - Нам, отдавшим все силы стране и сейчас получающим от нее нищенские пенсии, невозможно коллекционировать оригиналы так называемых "народных художников".
     - Да они и не стоят того, - поддержал его собеседник. - Имеет ли смысл украшать жилище физиономиями тиранов.
     - Для начала я хочу обратить ваше внимание на вот эту малоизвестную широким массам картину А.Герасимова, изображающую знаменитое неудачное покушение на Ленина.
     - С этим покушением до сих пор ничего не ясно, - поддержал его гость. - На месте покушения у ворот завода Михельсона обнаружили четыре гильзы разного калибра. Следовательно, стреляли одновременно из двух револьверов. Но кто был второй стрелявший, нам до сих пор не известно.
     - Самое забавное в том, что револьвер практически слепой Фейги Ройдман, более известной нам как Фанни Каплан, находился не в руках, а в ее сумочке.
     - Меня в этом случае смутило еще одно обстоятельство, - сказал Иван Демидович. - Допустим, что в Ленина стреляла практически в упор именно Каплан, находясь в плотной толпе рабочих. Известно, что две пули попали в Ильича, одной была ранена заводская работница, а вот куда ушла четвертая пуля, так и не было выяснено.      
     - Она, видимо, сделала предупредительный выстрел в воздух, как это рекомендуют нашим милиционерам, - засмеялся Александр Трифонович. - И еще обратите внимание: одновременно с Каплан был арестован левый эсер Александр Протопопов, которого, не проводя следствия, расстреляли на следующий же день!
     - Да и судьбе Фанни не позавидуешь, - добавил Иван Демидович. - 3 сентября 1918 года в 16 часов 00 минут комендант Кремля матрос Павел Мальков собственноручно выстрелил ей в затылок. Потом мертвое тело засунули в железную бочку, облили бензином и сожгли.
     - Любопытно, что помогал подливать бензин и подал зажженную спичку певец большевиков поэт Придворов - он же Демьян Бедный, который, почуяв запах горелого мяса, брякнулся в обморок.
     - Придворов - какая символичная фамилия для большевистского царедворца, - усмехнулся Иван Демидович. Выходит, что товарищ А.Герасимов подыграл большевикам, нарисовав картину с убийцей-одиночкой...
     - Если бы он один, - Александр Трифонович достал из папки следующую иллюстрацию. - А как вы прокомментируете эту картину.
     - Ого, да это практически неизвестная картина еще одного "певца революции" - Г.М.Шегаля "Бегство Керенского из Гатчины в 1917 году", - восхитился гость.
     - Да, на ней изображен момент переодевания в женскую одежду главы Временного правительства Александра Федоровича Керенского. - Это еще одна ложь большевиков, поддержанная очередным "Придворовым". Керенский, гимназический товарищ Володи Ульянова и почти друг семьи Ульяновых, часто гостивших друг у друга,  переодевается в платье медицинской сестры с тем, чтобы в женском обличье в автомобиле американского посла скрыться от "восставшего революционного народа".
     Иван Демидович оторвался от картины и сказал:
     - Я читал воспоминания соратников Керенского, в которых говорится, что премьер Временного правительства не отличался крепким здоровьем, поэтому в поездках его постоянно сопровождала медицинская сестра или врач. Отсюда, видимо, и пошла эта небылица.
     - Уже из эмиграции Керенский пояснил, что это выдумка большевиков, стремившихся испортить ему репутацию, - продолжил Александр Трифонович.
     - Да, насколько я помню, - вновь заговорил гость, - 24 октября того же, 1918 года, Керенский действительно покинул Петроград - он отбыл на Северный фронт, чтобы поторопить войска, идущие в столицу для наведения порядка. Позднее сам Александр Федорович писал, что он уехал на своем автомобиле и в своем обычном полувоенном френче, а на заднем сиденье машины расположился Кузьмин, командующий войсками Петроградского округа.
     - А что вы скажете по поводу штурма Зимнего дворца? - спросил Александр Трифонович, протягивая гостю лист с иллюстрацией картины В.С.Сварога "Штурм Зимнего дворца".
     - О, этот "шедевр" я вижу впервые! - воскликнул Иван Демидович, чем во многом польстил хозяину. - Это больше похоже на штурм Измаила Суворовым. Еще одна "агитка" большевиков, воспевающая величие своей революции. Да уж, враньё лилось через край...
     - А вот посмотрите, как все происходило на самом деле, - хозяин протянул гостю фотографию. - Это документальный снимок известного в то время фотографа И.С.Кобозева. Обратите внимание: нападающие напоминают скорее неорганизованную группу бандитов, бегущих к банку для его ограбления. Нам говорили, что защитники Зимнего дворца яростно оборонялись. А что мы видим?  Отряд подошел практически к самому Зимнему дворцу, а среди атакующих нет ни одного убитого или раненого, лежащих на брусчатке. Да и сам отряд выглядит довольно жидковато - десятков пять-шесть...
     - Да, не впечатляет, - согласился Иван Демидович. - Не солидно для массового "народного" восстания.
     - И обратите внимание, какая "мощная сила" обороняла дворец, - Александр Трифонович протянул репринтное воспроизведение фотографии К.Кубеша, на которой изображена жидкая группка юных юнкеров. - А их поддерживал "женский батальон".
     - Насколько я знаю, главные входы во дворец были забаррикадированы, - сказал Иван Демидович. - А нападающие проникли внутрь через открытые черные входы, предназначенные для прислуги.
     - Да и статистика потерь говорит об "ожесточенности" "сражения", - продолжил хозяин. - Столкновение, в которых по официальным данным участвовали несколько сотен вооруженных и профессиональных солдат, погибло ШЕСТЬ человек защищающихся и НИ ОДНОГО  среди нападавших! А история войн нас убеждает, что потери среди атакующих обычно в несколько раз больше потерь обороняющихся.
     - Я сейчас вспомнил картину Владимира Серова "Зимний дворец взят!" У парадной лестницы стоят два почтенных, таких хозяйственных мужика, закуривших после такого тяжелого "боя", - засмеялся Иван Демидович. - Умилительная сценка.
     - А вот что было на самом деле, - Александр Трифонович протянул гостю несколько копий старых фотографий. - Внутри Зимнего дворца все разбросано, раскидано, попорчено, словно, как выражаются уголовники, здесь был грандиозный "шмон".   
     - По воспоминаниям очевидцев, "революционные массы" первым делом кинулись в погреба с уникальными винами, потом изнасиловали несколько бойцов женского батальона, принялись колоть штыками ненавистных царей на картинах, - добавил гость.
     - Все так и было на самом деле. Но я хочу вернуть вас к изображениям революционных вождей нашими живописцами, точнее, какую трансформацию производили с ними наши "Рубенсы" и "Рафаэли", - хозяин протянул гостю копию картины Игоря Грабаря "В.И.Ленин у прямого провода".
     - О, именно из-за этой картины Грабаря стали называть Угорь Обмануилоич, - засмеялся Иван Демидович. - Изначально эта картина называлась "Сталин на южном фронте". Но после развенчания культа Сталина Угорь Обмануилович тотчас переписал картину, убрав Сталина и перенеся место действия в Кремль.
     - Точно так же, как после XX съезда КПСС Вл.Серов также подправил свою картину "Ленин провозглашает советскую власть", убрав из нее фигуру Сталина, - подтвердил Александр Трифонович.
     - Да-а, - протянул гость. - Созданием "сталинианы" с тридцатых годов и до смерти вождя занималось огромное количество художников, среди которых были тот же Серов, Налбандян, Герасимов, Иогансон, Комар, Меламед и многие другие. Каждому хотелось лизнуть вождя и получить свой кусок пирога...
     - Сталина рисовали рядом с Лениным, например, когда он выходил из вагона поезда, прибывшего на Финляндский вокзал, на передовой во время войны, на заводах, хотя вождь "на люди" никогда и нигде не выходил.
     - А также на тех исторических собраниях и заседаниях, на которых, как документально зафиксировано, Сталин не присутствовал, - добавил гость.
     - Ну что вы напали на бедных художников соцреализма? - вмешалась в разговор вошедшая с кухни Валентина Герасимовна. - Они просто хотели хорошо жить, иметь приличную студию, кусочек славы. Да и они не были первыми лизоблюдами - вся история живописи буквально вопиет об этом.
     - В этом моя жена совершенно права, - с гордостью проговорил Александр Трифонович. - Мне вспоминается портрет Петра I в рыцарских доспехах на гравюре XVII века или помпезный его портрет работы Р.Портера.
     - Да-да, - согласился с ним гость. - Этакая парсуна! Прямо-таки доблестный и благородный рыцарь...
     - А на самом деле деспот, тиран, самодур, бездарный полководец, которому приписывают едва ли не все начинания, которые вводили его предшественники._. - согласно кивнул головой хозяин. - "Создал флот" - на самом деле построил на верфи в Воронеже несколько простеньких судов, которые пришлось бросить у Азова и они сгнили. Суда на Балтике были слеплены из сырого леса и были практически непригодны для серьезных дел и также быстро пришли в негодность. "Выдающийся полководец" - присвоил лавры Бориса Шереметьева и Александра Меньшикова  в Полтавской битве, после чего устроил грандиозную пьянку и по пьяному делу погнался за Карлом, которого несли на носилках - он был ранен в ногу, и был окружен турками. Слава богу, те отпустили его за хорошую мзду...
     - А может быть, напрасно? - спросил Иван Демидович. - Тогда бы история России могла пойти по иному пути.
     - Убежден, что хуже не было бы, - согласился с ним Александр Трифонович. - "Прорубил окно в Европу"? Но выход на побережье Балтийского моря завоевал еще Иван Грозный. Вот именно там и нужно было строить город его имени, а не в устье Невы среди болот, где он безжалостно угробил огромное число собственного народа...
     - Да, все прекрасные здания и памятники старого Петербурга - это своеобразное надгробия  на захоронениях погибших здесь крестьян и строителей, - заметила Валентина Герасимовна.
     - А для нас это привычное дело, - усмехнулся муж. - Вспомните захоронения в и у Кремлевской стены, за которой удобно устроились наши правители.
     - Между тем, пресмыкание перед властьпридержащими свойственно не только нашим, российским художникам, - вернул разговор на прежнее русло Иван Демидович.
     Валентина Герасимовна встала, подошла к книжному стеллажу и достала какой-то красочный альбом.               
     - Вот вам типичный пример, - она раскрыла альбом на нужной странице и показала иллюстрацию гостю. - Это великий Энгр. "Портрет Наполеона Бонапарта"
     - Да, да, я помню этот портрет, - проговорил гость. - В собольей накидке, с античными атрибутами сласти и золотым лавровым венком на голове. И этого человека, по вине которого погибли сотни тысяч людей, Энгр изобразил в виде божества, обычно изображаемого на византийских мозаиках.
     - Кстати, а вы обратили внимание, кого брали в качестве моделей художники эпохи Возрождения, - вмешался в разговор Александр Трифонович. - Это чаще всего проститутка или чьи-то содержанки. При папе Александре VI ряд святых был написан с его гулящей дочери Лукреции Борджиа, имевшей порочную связь с отцом и братом. Гулящая Роза Ваноцци стала моделью  для изображения Мадонны в базилике Св. Петра в Риме.. Рафаэль при росписях Ватиканского дворца изобразил самую дорогую куртизанку Империю, подружку нескольких кардиналов.
     - Эта Лукреция Борджиа вообще уникум, - дополнила Валентина Герасимовна. - Она не только прелюбодействовала с отцом и братом, но и с теми, на кого они укажут. А что касается придворных художников, то здесь особенно отличались в возвеличивании своих императоров и их фавориток многие известные живописцы, в большинстве своем французы - Тициан, написавший парадный портрет короля Франциска I, Франсуа Клуэ, Ханс Гольбейн младший, Шарль Бобрюн, Робер Нантейль, Пьер де Миньяр, Жан Нокре, Гиацинт Риго, Генри Гаскар, Жан Натье, Франсуэ Буше, Морис Кантен де ла Тур, Ван Лоо, Юбер Юбер Друэ, Жозеф Дюплесси, Франсуа Жерар, Антуан-Жан Гро, Пьер-Поль Прюдон...
     - Хватит, хватит, - засмеялся муж. - Иначе ты нам закатишь целую лекцию по истории французской живописи. Но я хочу обратить ваше внимание на знаменитую "Сикстинскую мадонну" Рафаэля. Именно ее и еще десятка два мадонн и святых он писал с Маргариты Луги, более известной по прозвищу Форнарина, которая славилась крайним беспутством, а самого Рафаэля свела в могилу гипертрофированной  похотью.
     - Кстати, - заговорил Иван Демидович, - большинство вельмож, покупающих картины на религиозную тему, интересовал не сюжет, а мастерство художников оценивалось по тому, кто из них лучше представлял эту порнографию. Хотя, красота обнаженного женского тела действительно бесподобна и не может не вызывать восхищения и восторга.
     - К сожалению, многие обращают внимание именно на это, а не на мастерство владения кистью, - заметила Валентина Герасимовна. - Вы своими рассуждениями заставляете меня смотреть на гениальных живописцев совершенно иными глазами.
     - Вы не расстраивайтесь, - успокоил ее гость. - Что может быть прекраснее обнаженного женского или мужского тела? И далеко не всякий зритель, стоя перед этими шедеврами, возгорается похотью.
     - Истинно: Бог, создавая Адама и Еву, явно превзошел самого себя, - улыбнулся Александр Трифонович. - И после этого даже не пытался сотворить что-либо еще.
     - А вы знаете, - снова вступил в беседу Иван Демидович, - у меня порой возникает странная мысль: если бы мир получил еще одного, пусть посредственного, художника, Второй мировой войны могло и не быть.
     - Вы имеете в виду Адольфа Шикльгрубера, сиречь Гитлера, которого Академия изобразительных искусств в Вене не пожелала принять в свои ряды? - уточнил Александр Трифонович.
     - Да, он сдавал все экзамены, но проваливал экзамен по портрету дважды - в 1907 и 1908 годах, - продолжил гость. - Откровенно говоря, я бы с удовольствием приобрел одну из его картин - либо "Пария с младенцем Христом". "Собор" или "Старый двор в Мюнхене"...
     - Потому, что их написал Гитлер, - усмехнулась Валентина Герасимовна.
     - Не только. В них много света и какого-то тепла.
     В этот момент к кармане гостя зазвонил мобильный телефон. Извинившись перед хозяевами, он коротко поговорил с кем-то, после чего встал и стал прощаться:
     - Благодарю вас за прекрасно проведенное время. Внучка спрашивает, куда пропал любимый дед? Надо идти спасать ребенка.
     - Мы надеемся, что вы еще навестите нас, - улыбнулась Валентина Герасимовна, провожая его до дверей.
     - Вместе с внучкой, - поддержал ее муж.
     - Мы еще не все обсудили, - ответил тот.
     Гость ушел, а Александр Трифонович все еще продолжал перебирать иллюстрации.
     - Жаль, не успели договорить, - вздохнул он, обращаясь к подсевшей рядышком жене.
     - Что это у тебя? - спросила она.
     - Еще одна мифическая сцена, посвященная Сталину, - ответил муж.
     Взяв в руки лист, Валентина Герасимовна обратила внимание на странную фамилию художника - В.Сварог.
     - "Сталин в парке культуры", - прочитала она.
     - Сварог - это псевдоним, к сожалению, неизвестного талантливейшего художника Василия Семеновича Курочкина. В 1899 году ему, студенту Петербургского художественного училища, было поручено экзаменационное задание - написать картину "Бог небесного огня Сварог", божества в мифологии западных славян. Божество оказалось удивительно похожим на автора, в результате его и стали дразнить этим именем. А позднее он взял его себе в качестве псевдонима.
     - Слушай, а это не тот ли художник, который был допущен в номер гостиницы "Англетер", где был убит Сергей Есенин? - спросила она.
     - Молодец! - похвалил жену Александр Трифонович. - Да, именно он сделал посмертные рисунки в присутствии судебного пристава. Обрати внимание на скрещенные ноги трупа - такого не могло быть у повешенного. А на другом его рисунке на виске ясно проступает темное пятно - явный след от удара.
     Рассматривая копии рисунков, Валентина Герасимовна заметила:
     - И неестественно согнутая рука. А что написано внизу?
     - Сварог подарил рисунок Анри Барбюсу и написал: "Сергей Есенин. Первый набросок, сделанный после его смерти".
     Валентина Герасимовна встала и предложила:
     - А не пойти ли нам прогуляться перед сном?
     - Ты права, - согласился муж. - Заодно поговорим о несостоятельности официальной версии смерти поэта.
     Убрав иллюстрации в папку, он одел пиджак и, взяв жену под руку, пожилая пара отправилась на прогулку.
     Уже на прогулке жена спросила мужа:
     - Знаешь, есть какая-то несообразность в деле о смерти поэта. На посмертной фотографии он лежит чистенький, аккуратный, а у Сварога - растрепанный, в разорванной, расхристанной одежде, с явными следами борьбы.
     - Ты имеешь в виду фотографии Моисея Ниппельбаума? Действительно, на снимках этого "короля ретуши", как его называли современники, кровь смыта, тело перенесено на кушетку, одежда поправлена.
     - Сварог после того, как он побывал в номере, где лежал мертвый Есенин,          поделился со своим другом журналистом И.С.Хейсиным: "Мне кажется, что этот Эрлих, ("приятель" и негласный осведомитель ЧК, - авт.) что-то ему подсыпал на ночь, ну, может быть, и не яд, но сильное снотворное. И не зря же он "забыл" свой портфель в номере Есенина. И домой он "спать" не ходил - с запиской Есенина в кармане.
     Он крутился не зря все время неподалеку, наверное, вся их компания сидела и выжидала свой час в соседних номерах. Обстановка была нервозная, в Москве шел съезд, в "Англетере" всю ночь ходили люди в кожанках. Есенина спешили убрать, поэтому все так было неуклюже, и осталось много следов. Перепуганный дворник, который внес дрова и не вошел в номер, услышал, что происходит, кинулся звонить коменданту Назарову... А где теперь этот дворник? Сначала была "удавка" - правой рукой Есенин пытался ослабить ее, так рука и закоченела в судороге. Голова была на подлокотнике дивана, когда Есенина ударили выше переносицы рукояткой нагана. Потом его закатали в ковер и хотели спустить с балкона, за углом ждала машина. Легче было похитить. Но балконная дверь не открывалась достаточно широко, оставили труп у балкона на холоде. Пили, курили, вся эта грязь осталась... Почему я думаю, что закатали в ковер? Когда рисовал, заметил множество мельчайших соринок на брюках и несколько в волосах... пытались выпрямить и полоснули бритвой "Жиллет" по сухожилию правой руки, эти порезы еще видны... Сняли пиджак, помятый и порезанный, сунули ценные вещи в карманы и все потом унесли... Очень спешили... "Вешали" второпях, уже глубокой ночью, и это было непросто на вертикальном стояке. Когда разбежались, остался Эрлих, чтобы что-то проверить и подготовить к версии о самоубийстве. Он же и положил на стол, на видное место, это стихотворение "До свиданья, друг мой, до свиданья..."
     Александр Трифонович замолчал. А супруга прильнула к нему и нежно сказала:
     - Пойдем-ка домой, мой искусствовед. Попьем чайку, да и на покой пора.
     - Пойдем, - согласился муж.