Бегство к Мертвому морю

2 марта. К утру море сделалось совершенно неузнаваемым. Свирепые волны яростно набрасывались на прибрежные скалы, грозя разбить их вдребезги и ворваться на сонные улочки Бат-Яма. Над всем Побережьем, над всей Шефелой, над всем Нагорьем царил плотный непроницаемый туман. Мы встали обескураженные и растерянные. День, похоже, пропащий. «Ничего, ничего! — успокоил нас Изя. — Ничего не пропало. Сейчас быстренько пересечем страну и спустимся к Мертвому морю. Там всегда тепло, и всегда светит солнце. Есть у нас, в Израиле, такой оазис. Во всяком случае купание я вам обещаю».

Он взял для нас напрокат автомобиль и сам сел за руль. Поспешный отъезд наш, и та скорость, с которой мы пустились на восток, и как стремительно перемахнули Нагорье, все это походило на бегство. Мы спасались от ненастья, бежали от сырости и мглы, ожидая обещанного рая.

И, в самом деле, после того, как по правую руку в сизой дымке остался Иерусалим, и трасса пошла вниз, скалы расступились, туман рассеялся и блеснуло солнце. Зона Мертвого моря и русло Иордана представляют собой природную впадину, расположенную на 400 метров ниже уровня мирового океана. Со всех сторон впадину окружают горные хребты, охраняющие ее плотной стеной и оберегающие уникальный микроклимат.

Еще на подъезде к Иерихону, там, где проходила некогда римская дорога, мы немного расслабились и позволили себе любоваться открывшимся пейзажем. Высоченные скалистые горы чередовались с темными пропастями, на краю которых кружилась голова. В этой фантасмагории было что-то жуткое и одновременно торжественное. Понятно, почему у туристов так популярен православный монастырь Георгия Хозевита. Примостившийся под огромной отвесной скалой в глубоком ущелье Вади-Кельд, он является самым экзотическим зрелищем Палестины. Конечно, мы засняли его на видеокамеру со всех возможных сторон. По узкой тропинке взобрались на скалу, расположенную прямо напротив. В ущелье так тихо, что слышно, как лают собаки на монастырском подворье. Небольшие почти игрушечные башенки, декоративные мостики и черные пещерки кажутся ожившей декорацией к сказкам «1001 ночи». Этим монастырем можно любоваться часами.

К полудню достигаем Иерихона. Глядя на разбросанные посреди пальмовых рощ низенькие домики с типичными на Востоке заборами-дувалами, окружающие внутренние дворы, трудно поверить утверждениям археологов, что это самый древний город на земле. Иерихон существовал еще в 3-м тысячелетии до новой эры, задолго до того, как к нему приступило и взяло его приступом войско Иисуса Навина. Согласно Библии, стены Иерихона пали от громогласного рева израильских труб. Отсюда пошло выражение: «труба иерихонская» или «иерихонские трубы». От древнейшего поселения остался лишь небольшой холм Тель ас-Султан, где ныне ведутся раскопки. Километром южнее обнаружена платформа дворца Ирода Великого; ненавистный евангелистам царь провел в нем свои последние дни.

Все это мы осматриваем достаточно бегло: Изя спешит к холму Хирбет аль-Мафьяр, к особенно любимому им месту. Здесь располагаются останки некогда пышного арабского дворца, воздвигнутого халифом Хишамом ибн Абд аль-Маликом (724–743 гг.). Арабские завоеватели тогда еще только обустраивались в Палестине, еще не сложилась собственно мусульманская архитектура. Посему дворец Хишама представляет собой причудливое смешение форм, заимствованных у римлян и византийцев. В парадных воротах дворца стояли статуи обнаженных женщин, — явление, совершенно невозможное в последующее время Ислама. Халиф Хишам любил роскошь: к обширному внутреннему двору примыкают комнаты отдыха, молельни, бассейны для ритуального омовения, римские термы. Отдельный зал с мозаичным полом наполнялся водой по щиколотку. Увы, Хишам недолго наслаждался своим детищем. Через несколько лет после окончания строительства сильнейшее землетрясение обратило дворец в развалины. Он был покинут и уже никогда не восстанавливался.

Следующий пункт нашего путешествия — знаменитая гора Искушения, на которой, по преданию, Иисус постился сорок дней, отчего ее называют еще горой Сорокадневия — Каранталь. Игумен Даниил называл ее горой Гаваонской. Здесь всегда полным полно туристов и паломников. Желающие поднимаются на вершину горы посредством фуникулера. После такой впечатляющей прогулки, узнав все о посте и искушениях Христа, туристы чувствуют столь зверский аппетит, что автобусы немедленно доставляют их к расположенной поблизости таверне, откуда соблазнительные запахи разносятся далеко по окрестности. Соблазнили они и нас.

И вот мы сидим на открытой веранде таверны, трапезничаем, поглядываем на вершину горы, и делимся впечатлениями от увиденного.

— Н-да, — говорю я. — Бизнес поставлен тут на широкую ногу. Плати десять шекелей, прыгай в вагончик, и ты на вершине. Можно захватить с собою горячий кофе.
— Похоже, ты раздражен? — добродушно спрашивает Изя, закрывая один глаз.
— Не знаю. Может быть. Слишком многое здесь к услугам обывателя. Евангелия породили Лас-Вегас.
— Что же? Не нравится фуникулер, можно подняться и пешком по тропе. Было бы желание.

Помолчали, пережевывая бифштекс.
— А гора-то дьявольская. — говорю вдруг я.
— Как так? Почему? — недоумевает Изя.
— Посуди сам. «Берет Его диавол на высокую гору и показывает все царства мира...» Так, кажется, писано в Евангелиях? И вот она, эта гора. Что, Иисус сам выбрал ее? Нет. Ее выбрал дьявол. Но почему из всех окрестных гор он поднял Иисуса именно на эту? Не потому ли, что именно на ней он мог и хотел произвести на Иисуса наибольшее впечатление? Значит, это особая гора, где дьявол наиболее силен и могущественен. Следовательно, Гора Искушения — гора дьявольская.
— Может оно и так, — говорит Изя нараспев. — Может гора и выбрана дьяволом, но символизирует она не силу дьявола, а победу Иисуса.
— Победу Богочеловека, — уточняю я. — Но, поскольку простые смертные не боголюди, я бы советовал им держаться подальше от этой горы. На всякий случай. А то мало ли что. Искушений им хватит и без этого.

Третий час пополудни. Припекает солнце, мы покидаем Иерихон и направляемся к Мертвому морю, жемчужине Палестины. Во все века оно славилось уплотненной чрезвычайно соленой водой, из-за чего его иногда называли Соленым. Никакой жизни в такой среде быть не может. Потому-то море это и мертвое. Однако, купающихся в нем предостаточно во всякое время года. Особенно знаменита целебная грязь, которой пользовалась еще Клеопатра. На том пляже, где мы остановились , имелся специальный служитель, за несколько шекелей устраивающий желающим отличную грязевую ванну. Пока он натирал мою спутницу грязью, я попробовал окунуться. Берег каменистый, но в метрах шести-семи далее начинается ил. Вода вязкая и в самом деле очень соленая. Тело легко всплывает, проще говоря, выталкивается на ее поверхность. Не скажу, однако, что я мог бы, вытянувшись в длину, читать в руке книгу, как это рисуют в иных путеводителях.

Меня предупреждали, что слишком долго оставаться в этой воде не рекомендуется. Минут через десять я выскочил обратно и подсел к Изе, который сидел в пляжном баре и попивал горячий кофе. «Ну, как?» — спросил он. «Ничего особенного, — молвил я. — Море как море». «На тебя не угодишь», — развел он руками. Мы поговорили еще немного, и тут обнаружилось, что икры моих ног прилипли к скамейке. Что такое? Я провел ладонью по своему лицу и ощутил такой же липкий налет. «Да ты весь в соли! — рассмеялся Изя. — Что же ты после купания не принял, как все, душ?» — «А надо было принять душ?» — «Конечно! Немедленно беги в душевую в том конце пляжа. Иначе засолишься».

Любопытно, что средневековые арабские географы называли это море Зловонным. Что тут имеется в виду? Наш соотечественник игумен Даниил пояснил это следующим образом: «...исходит из него дух знойный, смердящий, сушит и сжигает всю эту землю». Странно, но мы никакого зловония не ощутили. Возможно, это от того, что мы посетили море в иное время года, — ранней весною, когда еще не воцарился летний зной; возможно, мы попали на хороший пляж; возможно, наконец, что-то изменилось в климате.

Мертвое море неуклонно высыхает. Каждый год береговая линия сокращается на один метр и более. Причиной тому широкомасштабная добыча соли старым дедовским способом. На юге вода уже отступила от прежней отметки на десятки километров. Некогда погибшие в морской пучине города Содом и Гоморра теперь оказались снова на суше.

День клонится к закату, но еще остается время, чтобы посетить городище Кумран, расположенное в пяти километрах южнее по берегу моря. Это место прославилось совсем недавно, после того, как в 1947 году были обнаружены древнееврейские свитки, спрятанные в скалистых пещерах рядом с поселением. Первый из таких свитков нашел до того безвестный арабский пастух, юноша по имени Мухаммед ад-Диб («Волк»). Теперь его имя фигурирует в всех справочниках. Написаны горы ученых трудов, посвященных кумранским текстам. Судя по этим текстам, их авторы принадлежали к религиозной секте, которую можно отождествить с известными по античной литературе ессеями. Эта группа вела изолированную от общества и строго регламентированную жизнь в ожидании близкого конца света. Многое в учении кумранитов соответствует чаяниям первых христиан.

Я уже говорил, что Исраэль — очень своеобразный гид? Поднимаемся на смотровую площадку, откуда открывается вид на кумранские пещеры и на древнее поселение, разбитое у подножия гор. Он объявляет:

— Мы находимся на холме Хирбет-Кумран, на раскопках городища рубежа нашей эры. Что это такое, никому толком не известно. Связь между рукописями, найденными недалеко отсюда, и этим местом вызывает большие споры...

— Послушай, Изя, — говорю я, превозмогая хохот. — Так нельзя. Эдак ты разгонишь всех туристов. И потом. В Питере у меня есть знакомый профессор, который написал книгу о кумранитах. Был бы он сейчас здесь, ответил тебе по всем пунктам.

— И я приведу тебе десять профессоров, — парирует он невозмутимо и продолжает свой экскурс.

Рядом с городищем разбит современный павильон для туристов. К их услугам бар, магазин со всевозможными альбомами и плакатами, ювелирными и декоративными изделиями. В кинозале крутят фильм о жизни кумранитов. «А может и прав наш сведущий гид, — подумалось мне. — Вокруг этих свитков и впрямь много чего лишнего наворочено».